Ноука от Горького Лука

— Месье Остап Тарасович! — с тревогой сказал жыд. — Вы же претендуете быть европейской державой! Если вы обиделись за «братский народ», так я ж не в том смысле, шоб вам газ продавать. Тем более, сами понимаете, если говорят про жыдобендеровцев, то нет дыма без. Никто же не говорит за кацапобендеровцев, верно? Тем более, у нас общая история и территория. Вы же не отрицаете, что наша Одесса — в некотором смысле и украинский город тоже?

С антресолей донеслось звериное утробное рычание.

— А общая культура? О, кстати, за культуру. Совсем же забыл про маленький культурный подарочек для вас.

Грохот на антресолях затих, и оттуда высунулся пыльный бендера с машиненпистолем без магазина.

— Який ще подаруночок?

— Совсем маленький, — поспешно сказал жыд, моргая честными глазами. — Уникальная вещица, портативный проигрыватель лазерных дисков «Техникс», производства «Мацушита Электрикс Компани», девяносто пятый год прошлого века. Эксклюзив. Совершенный антик! Случайно нашел в Нью-Йорке на одной… в общем, у одного антиквара на Коул-стрит. Винтаж суперкласс! Вы даже не представляете, шо оно мне стоило!

Бендера вздохнул, запихал Эм-Пэ-Фирцихь обратно на антресоли, и полез вниз по стремянке.

***

— И шо це буде? — подозрительно поинтересовался бендера, наблюдая как жыд закрывает в приводе типа "форточка" серебристый самописный си-ди.

— Сестры Берри. «Бублички».

— Сестри самого Чака Беррі? Ох, нихуя собі! А ну, давай. Я блюзон люблю, «Брати Гадюкіни», всьо такоє, джіга-джіга.

Жыд хотел что-то ехидно ответить, но потом посмотрел на антресоль и передумал,

— Это не те ихние Берри, это совсем наши Берри, — скромно заметил жыд, и нажал на play.

Бендера сначала напряженно слушал, потом заплакал, и уткнулся лицом в стол, раскачиваясь всем корпусом и отбивая ритм по столу кулаком. Когда песня закончилась, он поднял заплаканное лицо, снял наушники с головы и с надрывом сказал.

— Бля. От я не можу. Як же ж наші дівки добре співають! Яка співоча наша мова! Я от тількошо сидів, і нічо, а потім так сумно стало і добре на серці. І хочеться когось за шось добре уєбать, а потім довго вибачатися, і несправедливо не отримать пробачення. І побрести битим шляхом страдати із-за чужої несправедливості и жорстокості. І мамці подзвонить, як там в неї шо… а про шо була та пісня?

— А вы шо, не поняли, месье Остап Тарасович? — спросил жыд.

— Так я ж серцем слухав! — честно ответил бендера. — А не вухами.

— Сейчас я на повтор поставлю, — сказал жыд и потянулся к плейеру.

— Ні, не треба. Бо я знову розчулюсь. Ти так, своїми словами розкажи.

Жыд откашлялся, тихонечко пропел под нос «ми… ми-ми…» и завел:

Бублички,

Койфт майне бейгелех,

Хейсинке бублички!

Ну, койфт…

Эс кумт балд он ди нахт,

Их штей зих тиф фартрахт,

Зет, майн ейгелех

Зайнен фаршварцт.

Бендера внимательно слушал и в отдельных местах утвердительно качал головой.

Жыд довел до конца, до самого последнего «Койфт!», топнул напоследок ногой и спросил:

— Ну шо, поняли, месье Остап Тарасович, за шо была песня?

— Поняв. Ти мені щось продати хочеш.

— Во! — обрадовался жыд. — Вот она, общность культуры! А как вы догадались? Вы ж на идиш не копенгаген!

— А я знаю, що як жид тобі співає — то хоче щось продати.

— Ну… — жыд смешался, — Ладно, допустим. А шо именно я хочу вам продать?

Бендера задумался. Думал он долго и напряженно, затем сдался и попросил подсказки. Жыд улыбнулся, описал пальцем в воздухе круг и сказал «Бу…»

— Зимову рєзіну.

— Почему? — поразился жыд.

— Ну, тому шо зараз зима — то раз, рєзіну треба — то два. Кругла и «б-у», бо на нову грошей немає — то три. И до березня бе-у вистачить, а там як Порошенко до тями не прийде, то покришки на Майдані — нужная вєщь — то чотири.

— Да при чем тут покрышки? Думайте еще. Даю крупный намек: это можно кушать, — жыд опять сделал круговой жест.

— Ковбаса? Ціле кільце?

Жыд отчаянно замахал головой, сделал страшные глаза, и стал крутить руками еще шире.

— Шо, блять? Увесь світ? — потрясенно спросил бендера. — От ви ахуєвше плем’я, туристи моїсеєві. Два тижня воно в Америці посиділо, і вже, блять, жидамасон, цілим світом торгує!

— Бублички! — страшно заорал жыд, вскакивая и брызгаясь слюной. — Мышигин копф! Буб-лич-ки! Я хочу продать тебе бублички! То есть не тебе! То есть не я, а сестры Берри! То есть не сестры даже, а тот кто песню написал, шлемазл!

— Та шо ти лаєшься? — примирительно сказал бендера. — Я тридцять год в схроні просидів, єбу я шо тут за «бублічкі». Шо воно таке? Нє, махати руками більше не треба, бо пляшку зі столу зіб’єш. Ти намалюй краще.

Жыд полез за бумагой и карандашом, потом около получаса чертил что-то на листке, высунув язык от усердия, и постоянно подтирая натюрморт резинкой на торце карандаша.

— Ага, — отметил бендера, разглядывая результат творчества — два кривых концентрических кольца. — Таки воно не зовсім кругле, або ти маляр хуйовий. Ну, отут, посередині, якшо всякого-різного нарубать та насипати, то буде піца. А якшо мармелад — то пірожене, або «звьоздочка з повидлом». А шо там є всередині, Янкелю?

— Ничто, — серьезно сказал жыд. — Великое Ничто. Тогу Богу. Пустота безвидна. Форзац от Книги Берейшит. «Дырка от бублика» — слышал? Вместе с бубликом тебе продают частицу небытия, понял?

Бендера содрогнулся и перекрестился.

— То ви, жиди, кацапам таке робите, продаєте, а вони то їдять? Нє, я кацапів теж не люблю, але не до такої ж стєпєні. То вам погроми за бублічкі були? Вибач, що питаю… Але за шо ви їх так?..

— А мы тут при чем? — пожал плечами жыд. — Это же национальная кацапская еда. Это они придумали, а мы просто на подряде. Какой костюм сказали — такой и пошили. Бубличек можно есть только пока он горячий, в нашей пекарне. Пока бездна внутри бубличка заполнена паром и запахом. Мы его печем и едим сразу. А то, что остыло — продаем кацапам. Им горячее пельку жжет.

Бендера смотрел на жыда потрясенно, как на мефистофеля, явившегося из бытовой техники.

— А шо вы думали, Остап Тарасович? — снисходительно спросил жыд. — Их двухголовая гербовая курица — то же все понты для приезжих. Чтобы пугать лохов тюнингом, как таксисты на автовокзале в Симферополе. Да и то, как бизнес-идея, — жыд покачал головой и цыкнул зубом, — не фонтан. Моя мамочка (сто двадцать лет!) сказала бы, что пусть лучше пусть у куры будет одна голова, зато две гузки. Бублик — вот он, национальный символ России! Нихуя, обрамленное сухарем!

***

— Розумний ти, жидяра, — с уважением сказал бендера. — Аж лячно. А цю каббалу свою (бендера осторожно указал на листок со схемой бублика) — Спали! Тількі не в хаті. На двір винеси. Якщо тобі не западло, такому розумному.

— По уму все люди равны, но не все раввины, — надменно сказал жыд. — Листок я вынесу, так и быть. А вы, Остап Тарасович, драбыну свою уберите от антресоли, бо, не дай боже, хтось зачепится. А потом я вам еще одну музыку поставлю — «койфт же, койфт же папиросен»…

— А там про шо співають? — осторожно спросил бендера. — Знову чортівня про кацапів?

— Та типа того. Только наоборот. Про то, как надо забивать, шобы кацапы брали в рот!

— Ого! — сказал бандера, и пошел убирать стремянку.

Как правильно не бить баб

Ответ почтового тупого робота конфликтной комиссии меня не устроил.

"Я нихуя не читал, но я так решил".

Не, я не жду ответа по существу. Я не такой наивный. Но можно ли деньги вернуть за ваш сраный аккунт, тем более что был заплачено вперед за год, а пользовался я им только месяц?

В моих текстах не содержатся призывы к насилию над женщинами.

Наоборот, во всех моих статьях, русским по белому, содержатся предостережения против насилия над женщинами, а попытки применить насилие к женщинам во всех моих текстах откровенно высмеиваются, потрошатся, и выставляются под глум и насмешку.