Ноука от Горького Лука

Если профессор не разучился считать на пальцах до девяти, то наш сегодняшний Именинник был зачат Марией примерно на майские праздники. Но, поскольку тогда не бухали в усмерть на Пасху, Перво-Второмай и День Победы (потому что их еще не было), у Марии получился хороший, здоровый, веселый, умный и добрый мальчик.

Который, когда вырос, сам не бил баб, и не разрешал другим. Проповедовал добро и любовь, спас весь мир и сказал, что шанс на спасение есть даже у самого распоследнего кацапа. Если он, конечно, покается, вернет Крым и искренне, от души, пообещает больше так не делать.

Держитесь семьи и друзей, много не пейте, завтра выспитесь и выходите на работу. Бо работы в нас багато.

Христос Народився!

(Щас кацапы хором ответят "Воистину!")

Как мы с Аксиньей и Прасковьей Новый Год встречали

Новый Год мои рабуськи Прасковья и Аксинья ожидали с нетерпением.

Нарезали из туалетной бумаги снежинок, а еще нарисовали снежинки зубной пастой на окнах. Пальцами. И дописали «С Новым Годом!» Но, поскольку рисовали на стеклах с наружной стороны, (чтобы паста скорее замерзла и не отколупывалась), и сохраняли луганскую грамматику, получилось что-то про «!мордор мне в нос» — не дословно, но как-то похоже.

Я сразу сказал, что елки не будет. Потому что дорого, негде ставить, и все равно потом выкидывать. Девки стали хлюпать носами, но я сказал — нет. Ни к чему это баловство. Да и игрушек у нас дома нет, все отправили бойцам в зону АТО. Им там нужнее.

Ну и стал наряжаться на бандеровский корпоратив. Френч, сапоги, кепка-бандеровка, все как положено. Рабуси мои тоже куда-то собираются. Аксинья щеки буряком нарумянивает, Прасковья портянки мотает. «Куда намылилось, рабство?» — спрашиваю. «За водой на Днепр».

И я не почуял неладное, старый дурень.

Корпоратив прошел шикарно. Поляна по нашим временам накрыта богато, была даже морская капуста. Опять же горилочка, а не самогон. Выступать пригласили Ани Лорак. Сначала думали что будет сложно договориться, но нет, только спросила: сколько платим и в чем? И если варианты рублями или едой, то лучше едой. Вообще, хотели сначала Валерию с Кобзоном заказать (в хорошем смысле), но пока мы чесались, их «Айдар» на свой корпоратив забронировал.

В общем, наскакались, назиговались от души, пели наши старые бандеровские песни, устроили новогодний салют из трофейного «Града», который никогда не заезжал в Украину. Поскольку все были в говно — развозку на бронетехнике руководство организовало. Но водилы, судя по всему, оказались тоже в говно (или порулить давали?) — поэтому хочу от лица организации принести извинения киевским коммунальным службам, и пообещать, что сбитые столбы мы поставим на место. Сразу как закончится война.

Привезли меня домой, я деактивировал МОНку на входе в подъезд, поднялся наверх, зашел в квартиру, нашарил выключатель, включил свет и чуть не заорал от ужаса.

Я в лесу, блять! В натуральном! В зимнем!

Меня через дверь квартиры в какую-то ебаную Нарнию телепортировало! Выключил свет, сделал вдох-выдох, опять включил — та же хуйня! Лес, и все тут. Хвойный и заснеженный.

Все, думаю, допился. Щас с дерева белочка слезет и скажет ласково: «ну что, скучал без меня?»

Вместо белочки из-под елки выползают мои аленушки, одна другую подталкивает в бок и шепчет: «Я же говорила тебе, что батюшка не рассердится». Я еще ничего не понимаю по содержанию этой галлюцинации, но по форме уже догадываюсь, шо эта вся невообразимая хуйня как-то связана с этими двумя стервами, и с рычанием двигаюсь к ним. Они с визгом скрываются в лесу, я бросаюсь ловить их между деревьев, за вторым деревом спотыкаюсь о ведро с песком и налетаю головой на бетонную стену. Нокаут.

В общем, пока я беззаботно скакал и зиговал, это две жульбанки решили таки йолочку добыть. Здраво прикинув, шо на елочные плантации и обратно они до утра пешком не обернутся, топора у них нет а ножом пилить заебешься, решили трусить местные ялынковые базары. Пока Аксинья отвлекает своей молодостью, здоровьем, неподражаемым степным акцентом и натуральной буряковой косметикой елкопродавца, Прасковья, разломав сзади забор, тащит хабар.

Первый раз, говорят, сильно боялись шо попалятся. Но потом луганская здоровая воровская натура взяла верх, и свой страх они утратили вместе со стыдом, стали грабить с размахом. Я не знаю — сколько они елок притащили, потом посчитаем. Но последняя ходка была «много», а это значит «больше десяти», потому что больше десяти у них все называется «много». Я даже не представляю на что это было похоже, думаю на трейлеровку на лесоповале. И Слава Украине, шо в этом году у нас Новый Год без снега, потому что по этой колее в снегу нас бы и вычислили.

Сначала они хотели излишек елок продать, но потом вспомнили, шо с момента кражи елки, согласно «Кодексу Тымчасово Поневоленых» становятся формально хозяйским имуществом, и они не имеют права им распоряжаться. Поэтому решили установить в квартире весь урожай елок.

— Ага, а спиздить елки вы имели право? — вяло спросил я, прикладывая к голове мокрую тряпку. — Согласно кодексу поневоленых?

Тут они поняли, что порки не будет, повеселели, и объяснили, что для себя спиздить елки они не могут юридически, поскольку не являются субъектами права. Они же типа имущество! Поэтому формально спиздил елки я, как их рабовладелец, а они только реализовали мое невыраженное желание. Что является прямой обязанностью раба, согласно все тому же «КТП». А то, что я сказал «нет» — это не считается, ибо прямого запрета не было, был запрет с условиями. И перечислили мне: дорого? — так вышло не дорого. Негде поставить? — так поставили же. Выбрасывать? — так можно не выбрасывать, а так и жить. И до весны есть чем топить, кстати.

Сука, всего за два месяца столичной жизни умные какие стали! Читают по складам, а кодекс знают лучше меня. Надо будет у них позабирать лишние книжки.

— Ну а игрушки? — спросил я. — Последний пункт? Чем украшать будем?

Тут рабуськи радостно потащили меня на кухню и показали мне тазики с чисто вымытой морквой, картоплей и буряком.

— Чо, винегретом елки украшать будем? — я уже ничему не удивлялся. — Тогда еще лук надо.

Оказалось, нет. На моркве делаются продольные надрезы, потом она крошится поперек, получаются прикольные звездочки, которые можно развешивать на нитках. Я вспомнил, что в детстве такой суп ел, «со звездочками». Картошку резать нельзя, она чернеет. Поэтому красится серебрянкой целиком. А буряк и красить не надо, за хвостик повесил, не хуже гэдээровского производства получается.

— Ну вас в жопу, — устало сказал я, — Делайте шо хотите, папуаски луганские. Хотел же взять в рабство двух бабулек, девяносто четыре и сто дванадцять год. Может, они бы уже квакнули от старости, да и я бы освободился. А теперь все, батюшка устал и пошел спать в лесу. И шоб ни одна рядом ветка не хрустнула.

Девки завизжали, полезли целоваться и крошить игрушки для йолки. То есть, для всего соснового бора, будь он неладен.

***

Новый год мы встретили душевно. В семейно-рабском кругу, как древние кельты.

Как обычно, только стемнело, Хунта нам выключила электричество, но телевизор у нас запитан от велогенератора, а на полянке мы на противне развели костерок. Грелись, пекли на палочках картошку прямо с елки (предварительно отколупав серебрянку) и спивалы наших добрых народных украинских писень. Типа «Сирко собака мий, Сирко собака мий, собака» и «Зробы мени хип, зробы мени хоп, зробы мени — а! — зробы мени хип-хоп!»

(Вообще, культура хип-хопа прошла мимо моих рабусек, вытесненная луганским национальным шансоном, и они теперь радуются как дети, открывая для себя новые пласты мироздания.)

Потом в Москве, как обычно начался фальстарт Нового Года. Главный кацап желал другим кацапам всего хорошего. А мы им пожелали всем сдохнуть в этом году и чокнулись за это. И, поскольку главный кацап желал всего хорошего неискренне, потому что его в принципе заботит только хорошее лично для него, а мы желали сдохнуть искренне, от всей души — сбудется, скорее всего, наше пожелание.