Калейдоскоп

— Секретное, несекретное, время идет. Поздно!

— Часы нами не правят, — огрызнулся старший.

Опять загвоздка. Положение спасла Фумарола.

— Дай аппарат мне.

— Прекрасная идея! — Будзисук потер руки. — Знаешь, я бы ее повысил. За такой бюст и за такие идеи.

Старший гардеробщик держался более сдержанно.

— Аппарат не может быть на виду. Пусть сержант спрячет его под юбку, под блузку или куда хочет.

— Осторожно, Фума, телеобъектив!

Персонал повернулся спиной.

— Нам на такие вещи смотреть нельзя.

Поместив аппарат в безопасное место, я поцеловал Фуму и призвал к стойкости.

— Возвращайся быстрее. Мне с этим аппаратом будет скучно.

Старший взял Фуму под руку и повел в сторону пронумерованных нар.

— Мужское отделение! — Фумарола рванулась назад.

— Верно, но в женском у нас две старухи. Никто не является за получением их, и старух уже не слышно. В мужском пусто, вам будет свободней.

Фумарола вошла, старший захлопнул дверь.

— Я тебя прошу, только не потеряй квитанцию… — шепнула она сквозь железную решетку.

Из гардероба в Главную Канцелярию мы сделали еще несколько шагов. Я обратил внимание на застекленные будки, стоящие возле ворот.

— Телефоны?

— Нет, это не телефоны. Раньше под стенами Главной Канцелярии собирались разные мошенники. Мошенники внушали посетителям, что несколько ударов по физиономии — это прекрасная подготовка к аудиенции у Губернатора. Они выманивали последние гроши за то, что халтурно били морду. Просители ворчали, но платили, потому что никто сам себе хорошо этого не сделает. Я видел старушку, которая отдала «строителю», — так называли этих воров, — довольно большой мешок с провизией. Потрясенный бессовестным грабежом, я подал рапорт Губернатору. На следующий день мошенников прогнали. На площади поставили эстетического вида кабины. Опустите мелкую монету, и начнет действовать автомат. Выдвинется правый рычаг и схватит клещами за шею. А в это время второй, металлический прут, оканчивающийся полоской толстой резины, бьет наотмашь шестьдесят шесть раз. Хотите попробовать? Я не уговариваю, но плата очень низкая. Нерентабельное предприятие. Мы доплачиваем за каждое мордобитие. Клиенты? А что? Как везде, одни хвалят, другие ругают. Жалуются, что надо стоять в очереди, что трудно с мелочью. Правда, аппараты очень часто портятся, и тогда вместо резины бьют металлическим прутом.

Будзисук сквозь стекло заглянул в ближайшую кабину.

— Ну вот. Так и знал. Кровь на полу, в углу женское ухо. Этого не должно быть. Консерваторы тоже хороши субчики.

Пройдя охраняемые ворота, мы вошли во двор.

— Я рассказал обо всем, о чем, по моему мнению, вы должны быть информированы. Теперь займемся цветами. Они достойны внимания. Губернатор имеет слабость к крупным предметам. Нигде вы не увидите таких огромных роз. Ружье Губернатора занимает половину павильона, возле которого мы находимся.

— Ружье? Скорее пушка?

— Нет. Говоря «ружье», я имею в виду ружье. Большой пушкой никого не удивишь. И наоборот, обычная двустволка, увеличенная до размеров дальнобойного орудия, доводит зрителей до умопомрачения. Кто больше увидит, великан, который по штату, скажем так, должен быть высоким, или же карлик сверхчеловеческого роста? Разумеется, карлик. Ружье Губернатора — это не прихоть властителя, как нам кажется, и не чудачество любителя оружия. Ружье является доказательством гениального знания человеческой психики. Большое ружье оказывает нам огромную пользу во время ответственных служебных поездок. При виде ружья толпа впадает в задумчивость, неспособна на эмоциональные порывы и более склонна к рефлексии. Конечно, заряды есть, но никто из этого ружья стрелять не пробовал. При первом выстреле оно разлетелось бы на куски. Вы морщитесь, улыбаетесь. Догадываюсь, по какой причине. Вы убеждены, что колесо должно быть круглым, а ружье служить выбрасыванию пули в определенном направлении на определенное расстояние. Наша концепция иная. Колесо может быть треугольным или квадратным. Мы придаем колесу такую форму, какую мы хотим. У нас нет ни кривых колес, ни прямоугольных наугольников. У нас все такое, какое должно быть, потому что никто не знает, какое оно должно быть в действительности. Безумно удобно! Опять улыбочки. Интуитивно чувствую крупную ошибку, вы хотите понять. Желание все понять влечет за собой тысячу вопросов. Они порождают безвыходную ситуацию, то есть порочный круг, худший из кругов. Надо избегать таких ситуаций. Опасность вопросов заключается не в самих вопросах, а в тех размышлениях, которые предшествуют ответу. Случается, что размышления порождают сомнения. А сомнения, даже самые скрытые, угрожают потерей сил. Поэтому надлежит отвечать только на вопросы, которые ты придумал сам на основе имевшегося перед этим ответа.

Я вас не утомил? Прекрасно. С верха лестницы мы смотрели на дома нового жилого района. Вы заметили сады на крышах и лестницы, приставленные к некоторым окнам, но существеннейшая деталь, название района вы пропустили мимо ушей. В новых домах нет лестничных клеток, нет дверей. Нет, потому что дома так построены. Безразлично, то ли это недосмотр, то ли сознательное упрощение. Важен сам факт существования домов, приспособленных к характеру района. Чудесный Уголок — это курортно-туристичеокое место. Тихие пустынные улочки без назойливых лучей солнца спланированы обдуманно, с учетом удобства посетителей и гуляющих. Жители с кухонным запахом, с вонью забитой канализации, со смрадом засоренных раковин и подгоревшей пищи здесь никому не нужны. Сады теперь не зависят от населения. Деревья, кусты, цветы — все из лучших солнцеустойчивых и морозоустойчивых материалов. Когда-нибудь я приглашу вас в свой шар. Может быть, вы слышали — в молодости я завоевал большой кубок и выиграл несколько международных первенств. Вы убедитесь, как красиво выглядит новый квартал с птичьего полета! Это ничего, что упрямый мещанин приставляет нелегальную лестницу и лезет внутрь. Привык к жизни в ящике, и, завидев ящик, лезет, чтобы жить. Естественно, пентюх, упавший с лестницы, проклинает отсутствие ступеней и задает себе вопрос, почему не пробить двери. Он носится с вопросами так долго, пока не забудет или не привыкнет. С большим трудом нам удается ослабить сеть навыков и привычек. Но все это продолжается и еще будет продолжаться. Будущее не летит навстречу. Надо к нему идти.

Будзисук достал блокнот и посмотрел на страничку, исписанную каллиграфическим почерком.

— Да, я не обошел ни одного «пункта откровенности». Я рассказал все, что надо было рассказать о нашей красивейшей лестнице и современных тенденциях в нашей урбанистике. Спасибо за внимание. А теперь нас приглашает к себе Губернатор.

Из-за ствола белой розы вышел в изящном костюме функционер.

— Его превосходительство ждет.

Будзисук поспешно припудрил лицо.

— Старик не любит красных физиономий. Хочешь немного пудры? Будь добр, маршируй в ногу. Раз, два, левой!..

Что куст, то функционер, что дерево — два функционера. Улыбающиеся, яркие, блестящие, окружили нас и замкнули в сказочно живописном четырехугольнике. Угощали ментоловыми пастилками, расспрашивали о семье.

— Спокойно. Если я говорю «спокойно», значит, спокойно. Ошибка исключается. Мы идем прямо к Губернатору.

Мы шагали в глубь дома. Это был дом без лестницы. Широкие пандусы соединяли этажи, подвал и чердак. На перекрестках стояли дорожные указатели. Конная полиция (на вороных пони румяные лилипуты) охраняла дороги.

— Манекены?

— Нет, чучела. Давнишняя слабость его превосходительства. Сувенир и ничего больше. В каждом из нас есть что-то от коллекционера.

Железная проволока под потолком — это вторая особенность Главной Канцелярии.

— Полная электрификация. Всё на электророликах. Вы видели трамвай или троллейбус? Принцип тот же.

Командор, опережая эскорт, крикнул:

— Левая свободна, едут директора!

Три чиновника, звеня как трамваи, гнали прямо на нас. У каждого был кабель, прикрепленный к плечам, звонок вместо галстука, на плечах коробка с мотором. Акты они везли в руках. Посыпались искры, запахло смазкой и разогретой изоляцией. Директора бросили песок, рванули рукоятку на девятку, зазвенели на вираже, пролетели, исчезли.