Не только БРОДСКИЙ Русская культура в портретах и анекдотах

Накануне одной литературной конференции меня предупредили:

— Главное, не обижайте Коржавина.

— Почему я должен его обижать?

— Потому что Коржавин сам вас обидит. А вы, не дай Бог, разгорячитесь и обидите его. Не делайте этого.

— Почему же Коржавин меня обидит?

— Потому что Коржавин всех обижает. Вы не исключение. Поэтому не реагируйте. Коржавин страшно ранимый.

— Я тоже ранимый.

— Коржавин — особенно.

Не обижайте его...

Началась конференция. Выступление Коржавина продолжалось четыре минуты. Первой же фразой Коржавин обидел всех американских славистов.

Он сказал:

— Я пишу не для славистов.

Я пишу для нормальных людей...

Затем Коржавин обидел целый город Ленинград, сказав:

— Бродский — талантливый поэт, хоть и ленинградец...

Затем он произнес несколько колкостей в адрес Цветкова, Лимонова и Синявского. Ну и меня, конечно, задел. Не хочется вспоминать, как именно. В общем, получалось, что я рвач и деляга.

Хорошо, Войнович заступился. Войнович сказал:

— Пусть Эмка извинится. Только пусть извинится как следует. А то я знаю Эму. Эма извиняется так:

«Извините, конечно, но вы — дерьмо».

Гидон КРЕМЕР

Кремер — человек эксцентричный.

Любит действовать наперекор традициям. Часто исполняет авангардные произведения, не очень-то доступные рядовым ценителям. Что приводит в ужас его импресарио.

Если импресарио нервничает, проданы ли билеты, Кремер говорит:

— А чего беспокоиться? В пустом зале — резонанс лучше!

Василий КУХАРСКИЙ

У дирижера Кондрашина возникали порой трения с государством.

Как-то раз не выпускали его

за границу. Мотивировали

это тем, что у Кондрашина больное сердце.

Кондрашин настаивал, ходил по инстанциям.

Обратился к заместителю министра.

Кухарский говорит:

— У вас больное сердце.

— Ничего,— отвечает Кондрашин,— там хорошие врачи.

— А если все же что-нибудь произойдет? Знаете, во сколько это обойдется?

— Что обойдется?

— Транспортировка.

— Транспортировка чего?

— Вашего трупа...

Юрий ЛЮБИМОВ

Шли съемки фильма «Кубанские казаки». Молодой Любимов исполнял там небольшую роль. Была инсценирована пышная колхозная ярмарка. Фрукты, овощи, воздушные шары. Короче, всяческое изобилие.

Подошла какая-то местная бабка и спрашивает Любимова:

— А скажи, родимый, из какой это жизни вы представляете?..

В этот момент, как уверяет Любимов, зародились его идейные сомнения.

Натан МИЛЬШТЕЙН

Мильштейн и Горовиц прославились еще в двадцатые годы. Луначарский написал о юных музыкантах статью:

«Дети советской революции».

Правда, Мильштейн на этот счет говорил:

— Мы были детьми несколько иного происхождения...

Однако статья произвела впечатление. Мильштейн и Горовиц с успехом разъезжали по стране. Купили себе шубы. Каждый день ели пирожные. О зарубежных гастролях и не помышляли.

Вдруг им передали бумагу от заместителя Троцкого. Там было сказано, что Реввоенсовет не возражает против их зарубежных гастролей. С целью «артистического усовершенствования и культурной пропаганды».

Мильштейн и Горовиц оказались в Европе. Жили в Париже. Часто бывали у советского полпреда Христиана Раковского.

Наконец собрались ехать домой. Пришли к Раковскому. Раковский сказал:

— Не делайте глупостей... Играйте, пока есть возможность...

«Дети революции» подумали и остались на Западе.

А полпреда впоследствии отозвали на родину. Чтобы в дальнейшем расстрелять как троцкиста...

Мильштейн вспоминает Раковского с благодарностью. Да и о Троцком говорит не без симпатии.

Эрнст НЕИЗВЕСТНЫЙ

У Неизвестного сидели гости. Эрнст говорил о своей роли в искусстве. В частности, он сказал:

— Горизонталь — это жизнь.

Вертикаль — это Бог. В точке пересечения — я, Шекспир и Леонардо!..

Все немного обалдели. И только коллекционер Нортон Додж вполголоса заметил:

— Похоже, что так оно и есть...

Раньше других все это понял Юрий

Любимов. Известно, что на стенах любимовского кабинета расписывались по традиции московские знаменитости. Любимов сказал Неизвестному:

— Распишись и ты. А еще лучше — изобрази что-нибудь.

Только на двери.

— Почему же на двери?

— Да потому, что театр могут закрыть. Стены могут разрушить. А дверь я всегда на себе унесу...

Виктор НЕКРАСОВ

Отмечалась годовщина массовых расстрелов у Бабьего Яра. Шел неофициальный митинг. Среди участников был Виктор Платонович Некрасов. Он вышел к микрофону, начал говорить.

Раздался выкрик из толпы:

— Здесь похоронены не только евреи!

— Да, верно,— ответил Некрасов,— верно. Здесь похоронены не только евреи. Но лишь евреи были убиты за то, что они — евреи...

Евгений НЕСТЕРЕНКО и Ираклий АНДРОНИКОВ

Известно, что вокалисты пользуются определенными льготами. В частности, им раньше присваивают звания. Вроде бы они раньше уходят на пенсию. И так далее.

Многим это кажется несправедливым. Что и выразил как-то Евгению Нестеренко один приятель-скрипач.

Нестеренко спросил его:

— Ты шубу летом носил?

— Нет,— удивился приятель.

— А петь на весу тебе случалось?

— Нет,— еще больше удивился приятель.

— Так вот,— отчеканил Нестеренко,— проделай следующее.

Надень в июле шубу. Подвесь себя

за шиворот. И потом спой что-нибудь. Узнаешь, что такое оперное искусство...