Белая кость

Коняга  мирно  щипал что-то  ведомое  лишь ему  одному. Кусок  черного  хлеба  с  солью,  протянутый  минером  в окошко и  призывное  почмокивание  губами, оказались  для  гнедого магическим.  Не избалованное людским вниманием животное живо среагировало, потянувшись  к  угощению.

— Не  портите  нам  коня!  — недовольным  тоном  попросила   вернувшаяся  с заказом «кормилица».

— Да,  жалко   вот,  гнедого!  Вид  у  него  больно  «закормленный».

Оставив  заказ,   официантка,  недовольно   ворча,  удалилась.

«Мерс» с  удовольствием  съел  предложенный  черный  хлеб,  чуть  было,  не  отхватив  минеру  палец.

Механик  быстро  плеснул  в   стаканы,   и  офицеры,  под  «клюкву в  сахаре»,   накатили  по  первой   с  традиционным  для  коллектива тостом:  «Чтобы  буй  стоял,  и  лодки  плыли!»

После  первой   штурман,   восхищенный     «нектаром»,  сделал  комплимент  механику:

— Петрович,  что за  прелесть мы пьем? Не знаю, откуда  у  тебя  растут  руки,  но талантом  ты  явно  не  обделен!   Что  за   привораживающее  зелье?

— Чтобы ты  Заму вчерашнее  подозрение  простил  и   полюбил  его,  конечно  не  фактически,   а — политически.

Почувствовав столь  любимый  всеми  лошадьми мира   вкус  соли,   коняга    обнаглел   вконец.   Он  нагло  сунул  морду   в  окно   и,  тихо  просительно  заржав,  принялся  мотать   головой, требуя  повторения  угощения.  И  пока  механик   разливал  по  второй,  настырный  конь  мордой  разбил  стекло,  продолжая  требовать  «хлеба-соли». На  звон  разбитого  стекла    прибежала   официантка, за которой спешил   мужик  с   видом  вышибалы.   Отбросив  маску   внимательной  официантки,  эта  «путана  из  Магадана»,  прямо  от   входа    в   зал   заорала  таким   аварийным  голосом,  что  бедный  «Мерседес»,  мгновенно  убрав   голову из разбитого окна,   рванул  куда-то  с  места  в  карьер.    Вышибала,  увидев  убегающего   гнедого,  тоже  резво  рванул  на  улицу.  Похоже,   по  совместительству  он  числился  еще   и   пастухом,  и  конюхом.  В любом случае судьба  «Мерса»  была ему  явно не безразлична.

Обстановку   разрядил  все  тот же штурман.  При  виде  его улыбающегося  лица,   агрессивная   «кормилица»  вмиг  поменяла  злобную гримасу на  извинительную. Чувствовалось,   что  на  Александра   она реагирует  по–женски,   адекватно.  Он  ей  сразу  понравился.  Саша   это  почувствовал  и старался  не  упускать инициативу. Выпив  с  друзьями  по  очередной   под  «клюкву  в  сахаре»   он   обратился  к  официантке:

— Да,  милая,   ваш    любимый   «педальный   конь»,   несмотря    на  звучное   имя,    давно  просится    на  колбасу.  Но  заведение   ваше  нам  понравилось.   Уютненько,  да  и  персонал   очень  обходительный,   прямо-таки  душевный!

— Надо  бы  благодарность  написать  в  книгу  отзывов, — сказал  молчавший  до  сих  пор  минер.

— Ладно.   Благодарности   в  другой  раз,  а  сейчас   принесите-ка  нам  счет! — серьезно молвил  механик.

С  плохо  скрываемым  выражением  досады   официантка  покопалась  в  маленьком  блокнотике  и,  оторвав  клочок,  тихо  выдавила:

— С  вас  рубль шестьдесят.

Облегченно  вздохнув,   механик  положил  на  стол  два   рубля   и,  оглядывая  всех,  гордо   провозгласил:

— Вот,  получите.  Сдачи  не  надо!

Джентльмену не пристало быть скрягой! Не так ли?

2004 г.

Отдых в Ялте

Сентябрь, Ялта! — В кои-то веки повезло! Отпуск! Теплое море, вино, фрукты, солнце, друзья, загорелые девушки, санаторный отдых наконец, — а водки в магазинах и нет! В стране в очередной раз объявлена война пьянству. Вином в магазинах, конечно, торгуют, но водки в свободной продаже нет. А когда появляется, ее отпускают по талонам. Регламентировано и время продажи. В общем, тоска зеленая для выпивающего люда. Постановление Горбачева в Советской армии и Военно-морскомфлоте развязало и без того свободные руки политрабочих — совсем свихнулись борзые.

И в это судьбоносное время капитан 2 ранга Ростовский отправился в отпуск по путевке на юг. Оказалось, что механик с соседней ПЛ капитан-лейтенант Владислав Дегтяренко тоже по путевке едет в тот же санаторий. Летели в Ялту одним самолетом и прибыли в санаторий затемно. Сдали документы и молоденькая сестра-хозяйка объяснила, что на первую ночь их поселят в «аквариуме» — свободной палате для вновь прибывших. А уж завтра определят в номер основного гостиничного корпуса.

С ужином естественно пролетели. Хорошо, что бывалые офицеры, предвидя такую ситуацию, еще в аэропорту в буфете прикупили бутербродов и плавленых сырков.

«Аквариум» оказался просторным помещением на крыше одного из корпусов, мест примерно на 20. Стояли чисто застеленные койки. Выбрав кровати, прилегли, не раздеваясь, чтобы молча «переварить» пережитое за день. Хоть и устали с дороги, но сон не шел. Лежали молча минут 15, прислушиваясь к шуму моря и отдаленной музыке. Куда-либо путешествовать было просто лень.

— Может, перекусим, что бог послал?  — предложил Влад.

— Пожалуй, стоит, согласился Ростовский. А то уже кишка с кишкой разговаривать начали. Не успели они извлечь содержимое сумок, как раздался стук в дверь, и их ряды пополнил очередной «счастливец» из вновь прибывших. Им оказался молодой мужчина лет 35 в плаще и шляпе. Роста среднего. Плотного телосложения, с круглым румяным лицом, напомнившим  спелую и крепкую осеннюю репу.

«Репа» поздоровалась и представилась — «Капитан Борщев Виктор, дальняя бомбардировочная авиация!»

Здоровенный спортивный баул, находившийся у него в руках — приземлился, издав подозрительно знакомый звон. Капитан, пожав руки, опустился на свободную кровать. Прошла минута- другая «репа  в шляпе»  осмотрелась и изрекла, немного   шепелявя: «Знакомиться, так знакомиться!» — после чего решительным движением подвинула к себе сумку, весело брякнувшей содержимым.

Расстегнутая молния явила окружающим содержимое — 30 бутылок «портвейна №12». При этом лицо капитана излучало улыбку и он торжественно изрек: «Силу воли, бодрость духа — поднимает бормотуха!»

Продолжая улыбаться, как говорят в армии, на ширину приклада, он извлек бутылку, по всей видимости, любимого пойла.

По отсутствию в бауле других, сопутствующих отдыху вещей, с уверенностью можно было сказать, что «авиация» спланировала отдохнуть  КАПИТАЛЬНО. Причем была  готова начать отдых прямо здесь и сейчас!

— Ну, у вас в «тяжелой кавалерии» это может и так, но у нас на подводном флоте к вину более трепетное отношение, — внимательно разглядывая этикетку, тихо сказал Ростовский.

— Это как!? — меняясь в лице и покрываясь детским румянцем спросил авиатор.

— Ну, как? Как принято во всем цивилизованном мире. Красное вино — к мясу, белое — к рыбе. Ну, а это, наверное, к плавленому сырку. Так что Владислав, доставай нашу закусь, она пришлась кстати! — Примирительно улыбаясь, скомандовал Ростовский.

Как в последствии оказалось, капитан Борщев действительно любил и предпочитал портвейны, ценил их «достоинства», был холост и при случае, баловал себя этим незатейливым «нектаром».

Весь период отдыха, каждое утро, как на работу, он ходил с соседний магазин-кафе к грузину Гиви, где его всегда с почтением принимали.

На пляже он практически не появлялся. Однако был замечен на волейбольной площадке. Играл он, на удивление, хорошо, став негласным капитаном команды отдыхающих на все 24 дня. И команда, собранная им, играла всегда неплохо, исключительно на портвейн и, практически всегда выигрывала у команд соседних санаториев и домов отдыха. А, если и проигрывали, то проигрыш  также отмечали вместе с победителями в кафе-шалмане у Гиви.

На следующее утро, после завтрака, наших героев, наконец, разместили по номерам гостиницы, и начался долгожданный отдых. На обеде Ростовского ждал приятный сюрприз. За столиком, куда их с Владом Дегтяренко окончательно определили, сидел его лейтенантский приятель Гоша Деревянкин. С ним Ростовский когда-то начинал службу в Лиепае. Впоследствии служба их разлучила. С годами оба стали командирами дизельных подводных лодок, но Ростовский на Балтике, а Гоша — на Севере — в Полярном.