Аморальные байки с плохими словами

— С удовольствием, — отвечаю, — я как раз тот, кто Вам нужен, завтра ждите в гости с мастеровыми.

Короче, взял я Йончи-плиточника и направился к этому Михаилу на край города работу принимать. По пути мне Йончик про своего младшего брата Витю все уши намозолил, мол, лентяй и тупица, бабки в игровых автоматах просирает, работать, тварь, не желает, словом, пропадет зазря если не пристроить куда то.

— Давай, шеф, я его подсобником возьму клей колотить…

— Да мне похер, Йончи, кто там будет тебе ведерко подносить, Только если он совсем олигофрен, то я его на правах импрессарио дисквалифицирую. Смотри, что бы дело не завалил, а то чувствую, придется самому роды у жены принимать: наши доктора-педрилы без таньги в роддом на порог не пустят.

— Не-е-е, — отвечает Йонас, — веник и лопату ему доверить можно. Я ему звякну, пусть запрыгнет на объект, познакомитесь.

Виляли по закоулкам целый день, перемазались как свиньи, но нашли этого Михаила. Он мясник какой то, с виду не бедный — на шее цепь толщиной в палец, зубы все золотые, на руке котлы под штуцер зелени, сам маленький такой, рыжий, бегает по двору свое хозяйство показывает:

— Тут у меня курятник, тут коптилка, тут мангал, а там, за домом сливы растут. Ну, вы, ребята, осмотритесь пока, а я кофейку пойду заварю.

Я огляделся — вокруг звиздец полнейший, двор завален какими то костями, снег кровью забрызган, мусор везде, шерсть вперемешку с гавном, на кривом заборе шкуры овечьи сохнут и под ногами какая то псина малахольная путается.

— Видишь, Йонас, люди на помойке живут, а все равно к прекрасному тянутся.

— Да ну нахер, шеф, валим отсюда, пока сальмонеллу какую не цапанули.

— Не сцы, Йони, ща с пациентом побакланим, на крайняк кофе на шару хлебнем.

— Манать тот кофе, смотри какая собака стремная, — показывает на псину. Я присмотрелся, в натуре, псина — отрыв башки: голова маленькая, а туловище огромное, раздутое на тоненьких ножках, из жопы кусок целлофана торчит и бинта грязного метра полтора. Ходит это чудовище, ноги нюхает, падла, а я не двигаюсь — боюсь на сникерс наступить, их она по всему двору накидала, тварь.

— Ты, Йончелло, тему не всосал, это собака выживальщика, на случай катастрофы, типа, консерва живая. Она у мясника на черный день припасена!

Стоим, значит, на крыльце, пьем кофе, а мясник свою мысль пытается изложить:

— Хочу, — говорит, — на Инессу впечатление произвести. Она недавно из Испании каталог плитки Sicis привезла, — достает замызганный журнал, — Так вот, хочу на кухне такую же мозаику замутить, — тычет пальцем в каталог, — но заказывать в Испании муторно, пока привезут, то да се… да и по любому нужен плиточник ее поставить, так что, сможете?

— Да запросто, — отвечаю, — че, Йончик, закалампоцкаем сюрприз Инессе?

Йонас, глянул, аж скукожился, там жеж, млять, пять тыщь кусочков, это ж надо неделю корячиться с плиткорезом.

— Не тупикуй, Йончик, — пытаюсь его в русло направить, — Ты ведь мастерюга матерый, к тому же брателло в помощь будет, да и я подмогну, не дрейфь. Мясник за работу триста зеленых портретов дает, как раз по сотке в клюв, хули думать, Йончик…

Только ударили по рукам, гляжу, подкатывает к калитке тачка совсем безпородная и вылазит из нее какой-то педрило в черных очках, во фраке и штиблетах лакированных с загнутыми носками.

— Это че за Пиноккио? — спрашиваю.

— Так это ж Витька, братуха мой, на свадьбу собрался свидетелем.

— Фу-у-у, бля, Йончик, напугал… я думал Эрик за мной киллера прислал, фашист…

Подгребает этот клоун:

— Хелло, папы карлы, че, бля, без меня пукнуть не можете? Ладно, я вам дело на рельсы поставлю, показывайте рабочее место.

— Рабочее место у тебя вон, у мусорного ведерка, — говорю, — там же и инструменты возьмешь — веник и лопату совковую.

— Цена вопроса? На какую цифру разбогатеем? — спрашивает — я ж пацан серьезный, за пряник корячиться не буду.

— Каждому по франклину, говорю, если справимся.

— Вот это зашибон, сразу видно, Йончи, шеф у тебя правильный, не то что ты, лошарик доверчивый, за бублики потеешь… Ой, бля!!! Эт че за собака баскервилей, вы че, пацаны, новую породу вывели?

— А, это наша Линда, — мясник Михаил отозвался. — Она, видать, колбасы копченой в кожуре обожралась и че то у нее в кишках заклинило, ходит, бедная уже две недели посрать не может.

— Так хули делов то, — говорит Витя, — щас я ее вылечу, — и становится, подлец, своим штиблетом лаковым ей на бинт, из жопы свисающий. Тут псина че то шуганулась, видать очко у нее чувствительное, шкребет, падла, когтями по льду, визжит ужасно, а Витя, юннат хренов, ногу только сильнее прижимает.

И, то ли эта Линда когтями до почвы дошкребла, херзна, я че то этот момент с трудом потом восстановил, целлофан из попы у нее резко так выскочил и бинт с дерьмом, чвякс! — прямо на Витьку.

Я рядом стоял, но меня практически пронесло — только в рот кусочек дерьма собачьего залетел, видать я хотел что то умное сказать, не помню, и что обидно, нет шоб выплюнуть, я его сглотнул, рефлекс, бля, мне еще Эрик когда зубы шпаклевал, говорил, что у меня рефлексы сильные — я ему тогда чуть палец не откусил, нах… Короче, вырвалась эта торпеда вонючая и чешет с диким воем прямо в поле к сливовому дереву сдуваясь по ходу, только из выхлопной красно-коричневая смесь брызжет. Я гляжу и думаю: "добежит-не-добежит". Нет, сука, не добежала, топлива буквально, на пару метров не хватило! А Витя спокойно так бинт с себя стряхнул, взял бюстгалтер какой то с веревки, фрак вытирает и говорит:

— Ладно, пацаны, вы тут развлекайтесь, а мне некогда фигней заниматься, меня там молодожены ждут, — и пошел к своему фаэтону.

" Ну, — думаю, — дерзкий типок, старт хороший взял, интересно как до финиша дойдем?"

Целую неделю Йончик над плиткорезом онанировал, но мозаику нарезал. Крутанули мы эти кубики в бетономешалке с песочком, типа галтовочный барабан, хули вы думаете — испанцы остались глубоко позади, собрали все в мешок и прикатили к мяснику его хибару глиняную в дворец превращать. Я на компе распечаточку шаблона сделал, осталось только все на клей постелить. Сидим жопой кверху на кухне у мясника, складываем эту мозаику Sicis, а из подвала только удары топоры доносятся — Михаил очередную жертву на колбасу шинкует.

— Интересно, а Линду он тоже на сервелат пустил? — Витек спрашивает — Или похоронил по чесному?

— А тебе не один хрен? — Йончик молвит в ответ — Угробил животное, садист.

— Это я садист? Брателло, приди в себя, я поступил гуманно, спас псину от мучений, вообще, бля, ты нихера не шаришь в медицине, это щас на Западе модно за бабки пациента на тот свет отправлять, забыл как называется.

— Киллер, что ли?

— Дурак ты, Йончи, там научно как то…

— Эвтаназия это называется, — говорю, — но ты ж, Витюша, собачку на тот свет без анестезии отпустил,

— Во-во, я бы эвтанавтом был, или эвтанологом, один хрен…, скажи, шеф, получился бы из меня медик?

— Запросто, — говорю, — я тебя, как увидел сразу понял что у тебя большое будущее. У тебя Витя, форма черепа как у Джорджа Буша-младшего, так что можешь рассчитывать на мой голос на выборах.

— Понял, Йончи, что шеф вещает? Поэтому не лезь в научную беседу, сиди собирай пазлы, дурачок, нюхай свой навоз мышиный, бля, в детстве в кубики не наигрался теперь доигрывай. Вот, шеф, что за брат у меня, хер проссышь, горбатится всю жизнь, конек-горбунок ебучий, а результат нулевой — до сих пор на велике ездит. Пипец просто, родовое проклятие, а не брат! Я вообще думаю, что его в роддоме подменили, не могла мать такого оленя на свет произвести — рога на выходе застряли бы!