Ноука от Горького Лука

Кафедра удовлетворенно наблюдает, как ракоцапня, несколько месяцев назад ликовавшая по продвижению секретного плана «Забить хохлов в Фейсбуке» сейчас организовывает движение обиженок «фейсбукпока», сваливая оттуда. Ружжо с желудями опять пиздануло не в ту сторону, выбив глаз снайперу, граната взорвалась у обезьяны в руке, а секретное ноу-хау оказалось известным еще со времен финикийцев. Но ничо, скоро мы узнаем от берендейцев, что это было не бегство, а запланированное отступление и выравнивание линии фронта в информационной войне.

Это была просто иллюстрация понимания кацапами тактики и стратегии информационной войны.

***

Все, друззя, теперь баиньки. И помните, что информационное оружие не состоит в паре заученных приемов и куплетов, иначе обезьяна была бы главнее шарманщика и собирала бы деньги за выступление. Информационная война, как постиндустриальная технология, строится (как и производство и применение ружей в свое время), на значительном количестве нахлобученных один на другой ментальных и технологических пластов, большая часть которых в кацапском бытии или просто не состоялась, или были заимствованы — да и то криво, как «громовые палки».

Кацапам, содержащим детей в детдомах уровня комфорта собачьего вольера, не понять, почему в голландском обществе, помешанном на детях, сбитый с восемью десятками детей Боинг вызывает тихую, но звериную злобу, неумолимую и вечную, шо пепел Клааса. Почему англосаксы, свято уповающие на протестантский гибрид свободы слова и чистоты кредитной истории, смотрят на эти брехливые Рашатудей и Лайфньюс как на очередной выпуск «из жизни жывотных». Почему китайцы переводят гордые кацапские высеры про «союз с сильным Китаем» как признание северным рабом своего места на краю Поднебесной.

Берендейцу, гордо заходящему в салун с кремневым ружьем и патронташем через голый торс, вообще многое непонятно. В том числе, почему мужик в черной форме и в солнечных очках говорит в странную коробку на груди: «Билли, пришли экипаж, а лучше два. Тут какой-то вооруженный павиан из зоопарка убежал».

Бычные люди

Написать эту лекцию меня спровоцировал видеоотчет одной американки севастопольского происхождения, выложенный в луковом клубе. Девушка шесть лет прожила в Лос-Анхелесе, и Обама настолько ей засрал мозги, что она решила, что все люди в мире добрые. А потом вообще впала в безумие, и решила потратить отпуск на то, чтобы съездить в родной Севастополь. Прикиньте, из Лос-Анжелеса. В отпуск. В Севастополь. Ну эти американцы тупы-ы-ы-ы-е…

Первая часть квеста — сплошное туристическое аллегро. Самолет летит, одно место свободно, ура! — можно развалиться. Бутерброды в самолетах маленькие, зато шоколадки в дьюти-фри большие, две пересадки — в Париже и Москве, в общем, все те мелочи жизни, которые и должны радовать простого американца с хорошим пищеварением.

Вторая часть квеста — траурная. Молодая женщина с ребенком таки добралась до Севастополя и ахуела от локации уровня и мрачных креатур, ее населяющих. Мне казалось, что после таких маленьких бутербродов и таких больших шоколадок эту крымериканку трудно чем-то пронять, а проняло!

Оптимистка и неунывайка, выбежавшая в первые же дни тренироваться на местной, простигоссподе, стадижопе, быстро врубается, чем Мордор отличается от прочих краев — да тем, что в нем живут угрюмые мордорские орки. «Что случилось с людьми?» — с отчаянием вопрошает путешественница, и с ужасом осознает, что отпуск на родине продлится еще два месяца…

***

Я люблю ставить бесчеловечные эксперименты на детях. Один из них выглядит так: выходишь туда где мамаши выгуливают своих чад, например сквер на улице Бучмы, и начинаешь улыбать детей. Для опыта нужен не совсем бейби в перамбуляторе, для которого мир — смена Светлого и Темного времени, но и не сильно взрослый, который может застесняться. Лучше всего — тоддлеры и прочие приравненные к ним благородные персоны, которые уже набегались, и отдыхают в своих каталках или верхом на велосипедах.

Начинаешь смотреть на жертву. Рано или поздно дети, чувствительные к чужому вниманию шо спаниели к наркотикам, реагируют на тебя. Смотришь-смотришь, а потом улыбаешься. Только без прикола — широко и честно. В большинстве случаев дети, после короткой паузы, рефлекторно улыбаются в ответ.

Но это еще не весь опыт. Мамаша тоже реагирует рефлекторно и мгновенно вычисляет — куда это ее дытына лыбится? — засекает тебя, и тут начинается самое интересное. Правильной мамаше всегда приятно, шо ее мурзилеточка кому-то понравилась, она тут же втягивает попу и живот, раздвигает плечи и начинает или демонстративно игнорировать происходящее, или заниматься груммингом своего мурзилы, поправляя ей то шапочку, то тапочку.

Более ревнивые к вниманию своих детей (но тоже правильные мамаши) приговаривают при этом: «а фо-фо такое-е-е, сьо мы улыбаемся? Ай, дядя смешно-о-ой… В очках и с пиво-о-ом… И курит еще-е-е… Вот какой дядя смешной дура-а-ак!..»

К сожалению есть намаханные мамаши, которые пугаются чужого внимания, направленного на их сокровище и пугливо перекатываются с дитем минимум через три скамейки. Я сразу понимаю, что их в жизни много чего пугает, и мне их жаль. Но вот такой фойер как: «Чего вылупился?» мне сказали только один раз — в городе Владимире. С тех пор я люблю этот город и его добрых граждан. Русский дух там силен настолько, что режет глаза, а деревянные церкви светятся по ночам зеленым гнилушковым светом.

***

Национальная бедность и голодная жадность кацапов давно стали элементами менталитета на таком уровне, шо невозможно даже так накормить кацапа, шобы он перестал голодать — даже если лопнет с пережору. Что наглядно иллюстрируют бои российских туристов над «шведскими столами», с которых слона накормить можно — генетический голод и нищета требуют от них опустошать столы с запасом — и пусть испортится в номере! Ведь то, что съел другой — ты уже не съешь. А так есть варианты — съесть или выбросить. Главное, что твои талоны на повидло уже конвертированы в повидло — и пусть остальные сосут свои талоны, лузеры.

Существование в ебанутом и нестабильном социуме без устойчивого прошлого, с невнятным настоящим и неопределенным будущим заставляет рачков относиться ко всему сущему, как к ресурсу. Неважно — это место в маршрутке, наличка в банкомате или упаковка туалетной бумаги в маркете.

Поэтому каждый, кто садится с тобой в маршрутку — не попутчик, а «минус одна сидушка», стоящий перед тобой в очереди к банкомату снимет последний нал, а крашеная сучка в магазине выхватит из-под носа последнюю пачку салфеток. Это американцу понятно, что достаточно просто пустить еще несколько машин по маршруту, чтобы снять вопрос со свободными местами, а кэш в жизни так и вовсе не обязателен. Но для этого надо несколько поколений подряд не голодать.

Любой поступок москаля является прямым или косвенным дележом ресурса, начиная от «чего ты по нашему району ходишь?» и заканчивая горячими лучами поноса в транспорте, если перед тобой кто-то встал, а ты сел. Дальний конец салона плавится в ненависти — они же вошли РАНЬШЕ! Оказались в жопе салона и не могут сесть на освободившееся место. Причем за право зайти первым и оказаться в этой самой жопе они только что дрались на остановке. Как жить в этом непредсказуемом мире, где победа оборачивается поражением?

И даже улыбка, адресованная чужому дитю, воспринимается как посягательство: почему ты МОЕМУ ребенку улыбаешься? Ты его кормил-растил, чтобы просто так вылупиться на него и лыбиться? Своих нарожай и им улыбайся.

Бедные дурные люди.

***

Дорогая американская туристка. Взаимная ненависть в российском сообществе, подстегиваемая культом талонов на повидло, отоваривание которых — вопрос личной инициативы, и ноль общественной гарантии, порождена традиционным кацапским общинным менталитетом. В парадигме которого даже маленькие дети знают, что большая семья — это не то место, где друг другу помогают, а где еблом не щелкают. Потому что валенки, как ни крути, одни — и они общие, а значит того, кто первый схватил. Право на валенки есть — а валенок нет.