Поехали (сборник)

"Просто клеть" -- это просто клеть, к которой с исключительным уважением относятся черные люди легендарного Донбасса -- шахтеры.

"Клеть с ветерком" -- это клеть, которой увлекаются разные экскурсанты, комиссии и писатели, желающие побывать в шахте,

-- Спускался в шахту?

-- Спускался!

-- С ветерком?

-- Нет... Просто спускался...

-- Эх, ты! Тютя!

-- Нас обязательно "с ветерком"... Иначе и спускаться не будем!

Клеть "с ветерком" -- это самое главное в шахте...

Чего стоят против "ветерка" "забои", "уступы", "гезенки"?

Что против "ветерка" даже гремучий шахтный газ?!

-- Шахта, товарищи, газовая! Будьте осторожны! Спичек в шахту не брать! О папиросах и думать забудьте!

-- Газовая, говорите?! А "с ветерком" или без? Если "с ветерком" -- поеду... Газ -- пустяки!

"Ветерок" -- самое главное. Остальное -- "постольку поскольку".

Что такое "ветерок", автор толком, пожалуй, и не сможет объяснить. "Ветерок" -- вещь нереальная... Ни измерить, ни понюхать, ни разбить его нельзя. Его главное свойство -- привлекательность, до безумия.

На одну из шахт Горловского района приехала экскурсия молодых, веселых, жизнерадостных студенток из столичного вуза... Исполненные до предела желанием познакомиться с шахтой и со всеми процессами добывания так необходимого стране угля, прекрасные девушки просили спустить их в шахту "с ветерком"...

-- А может, не нужно? -- деловито спросил у них десятник. -Первый раз, знаете, вы едете в шахту...

-- Нет, обязательно и только "с ветерком"! Иначе мы не поедем! А нам надо побывать во что бы то ни стало: мы специально для этого приехали! Мы должны ознакомиться с шахтой! Это наша цель! Только "с ветерком"!

-- Прошу в клеть!

Сели... Желание их было выполнено: спустили их в шахту "с ветерком".

Спустились... Клеть остановилась...

-- Прошу, товарищи, -- говорит десятник.

Молчат.

-- Уже приехали! Прошу выходить!

Молчат... Сидят, друг к другу прижались. И не шевелятся.

-- Вылезайте! Вылезайте уже...

Молчат...

Подходит десятник, берет за руки, хочет помочь им выйти из клети...

Смотрят на десятника несколько пар перепуганно-безумных глаз...

-- Ну, что же вы, товарищи?

И вдруг из нескольких глоток вырывается коллективно-отчаянное:

-- На гору! На гору!

-- У нас это называется, товарищи, не "на гору", а на-гора!

-- На гору! Вот туда!

-- "С ветерком"?

-- Ой, на гору! Скорее! Голубчик!

Выдали молодых, веселых экскурсанток на-гора без "ветерка".

Клеть "с ветерком" -- вещь довольно привлекательная, очень популярная и самая известная для всех, кто хочет видеть шахту и овладеть всеми в ней процессами по рецепту "veni, vidi, vici" [l].

В другой раз -- хоть это с экскурсантами, комиссиями и писателями очень редко случается, -- когда едут в шахту и если их спрашивают:

-- Как хотите? "С ветерком"?

-- Нет, знаете, давайте, как обычно! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

"Террикон". Это тоже вещь очень популярная... Терриконы -большие, конусоватые, черно-серые горы у каждой шахты... Людей экспансивных они приводят в радостное настроение:

-- Ах, какие горы угля разбросаны по Донбассу!

И наполняется сердце экспансивного человека гордостью бесчисленными богатствами всесоюзной кочегарки...

Когда же террикон увидит деловой человек, командированный в Донбасс "для ликвидации прорыва", -- он, тот человек, возмущается страшно и говорит авторитетно:

-- Страна захлебывается от недостатка угля! Срывается пятилетний план индустриализации промышленности и реконструкции сельского хозяйства! Заводы жадно гудками взывают: "У-у-у-гля! У-у-у-гля!" Железные дороги, эти артерии страны, не подвозят к индустриальным городам хлеба, сахару, а тут, в Донбассе, во всесоюзной кочегарке, целые горы драгоценного угля лежат без всякого присмотра! Какой позор!

И деловой человек бьет в центр победную телеграмму:

-- Угля -- горы! Давайте транспорт!

Человек остывает за два дня своего пребывания в Донбассе. Когда его спрашивают: "Правда, красивый террикон?" -- человек краснеет и начинает говорить о превращении старого Донбасса, капиталистического, кустарного, в социалистический, механизированный, советский Донбасс.

А что такое в действительности террикон?

Это отбросы пустой, никому, кроме поэтов, не нужной породы...

Для чего ее, эту пустую породу, вот так старательно складывают в конусообразные горы, если она никому, кроме поэтов, не нужна?

Для красоты... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

"Шахта"... О шахте автор много говорить не будет, потому что стараниями Рабиса ее прекрасно уже опопуляризовали и среди трудящихся и среди не очень трудящихся в известной индустриальной песне:

Многое видала,

Многое слыхала,

Многое узнала

Шахта No 3.

Разумеется, No 3 в данном случае взята для рифмы, и никак не следует думать, что именно только шахта No 3 "узнала, видала и слыхала многое...". Все шахты и в Донбассе, и в Подмосковном угольном районе, и на Урале, и в Сибири -- все они "многое узнали, видали, слыхали...".

Автор соглашается, что "видать, слыхать и узнать" -- это чуть ли не главнейшие функции каждой угольной шахты... Но это еще не все. Позвольте к этому добавить еще одно назначение каждой шахты... Может, оно и не сравнится с функциями, так детально отмеченными в вышеуказанной песне, но не упомянуть его, по мнению автора, нельзя.

Назначение каждой шахты еще давать добычу [2].

Если вы станете даже над самой клетью и прекрасным баритоном или контральто необычайно чувствительно, со слезой в голосе выведете:

...многое узнала,

вы не застрахованы от того, что тот самый, о котором заливается песня, что "он был шахтер, простой рабочий", прослушав вас, не скажет:

-- Ты добычу дай! А петь каждый может! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Итак, "добыча".

Автор знает, что слово "добыча" не очень популярно среди широких слоев советского населения, которое так или иначе хочет знать или уже даже знает что-то о Донбассе, об угле, об угольной пятилетке. Это не шахта No 3, это не клеть "с ветерком", это даже не "копер" и не "террикон"... Однако, будучи абсолютно беспристрастным и объективным, автор не может пройти мимо такого мало популярного и неинтересного для широких кругов советского населения слова.

Разве хочешь, -- надо!

"Добыча" -- это то самое, что выдают из шахты... Оно такое, знаете, черное, немного блестящее и ужасно пачкает руки, одежду, даже (какое нахальство!) лицо... И что вы скажете? На шахтах, и в шахтоуправлениях, и в парткомах, и в профорганизациях почему-то этим словом интересуются... и интересуются чрезвычайно.

Каждый вечер, и не только каждый вечер, а по десятку раз на день по телефону или по приезде на шахту -- первый вопрос:

-- А как добыча?

И когда руководитель шахты, или главный инженер, или заведующий участком, или кто-то другой, непосредственно к добыче приставленный, печально отвечает:

-- Не очень!..

А потом силится объяснить и свою печаль и свое "не очень"... техническими неполадками, плохим выходом на работу, прогулами и т. д., ему отвечают:

-- Ты добычу дай! А неполадки всякий может дать!

Вот какое это слово "добыча" тут на шахтах...

Что поделаешь! Кому добыча, кому "ветерок", кому "ветры -- копры".

Каждому -- свое... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

"Ствол" -- вещь неинтересная. Закрывается клетью, вследствие чего он не виден. Вообще -- глубокая дыра, куда не рекомендуется падать. Кроме неприятностей, ничего не дает. Очень длинный и чаще всего очень мокрый, так как в нем живет неприятное существо -- "капёж". "Капёж" залезает экскурсантам за шею, за спину... Капёж -- холодный и капает... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .