Освобождение (СИ)

Зал мы покинули молча.

- Сенат в своём репертуаре, - вздохнула Несси, оказавшись снаружи.

- Вечнопьяные бездельники, - буркнул Зарк.

- Просто большинству там за тысячу, - примирительным тоном попытался объяснить Зейтман. - А некоторым и за две. Им уже давно надоела вся эта политика.

- Я и говорю, бездельники, - повторил полицай. - Страна разваливается, а им там всё надоело.

- А вы что скажете, госпожа Лиа? - учтиво поинтересовался сенатор.

- До встречи послезавтра в порту, - хмуро объявила я. - У меня осталось не так много времени, следует потратить его с толком.

- То есть, натрескаться в зюзю? - уточнил Зарк.

- Не твоё дело, человечек.

Да, это было грубо. Но меня бесит, когда люди начинают критиковать эльфийский способ управления эльфийским городом.

Полицейский молча уселся в свой лимузин, громко хлопнув дверцей. Взревел мотор. Прошелестели шины.

Несси открыла рот, закрыла, потом, после явной внутренней борьбы, снова открыла и с трудом выдавила:

- Госпожа Лиа...

- Что там у тебя?

- Вы не научите меня, - она нервно сглотнула, - телепортации?

- П-фф. Вот прям как будто мне больше делать нечего.

Нессино лицо вытянулось. А вот сенатор послал мне гневный взгляд, и совершенно справедливо: я и сама понимала, что эта грубость мало что незаслуженная, так ещё и насквозь лживая. Однако Зейтман всё же промолчал; он приобнял Несси, и они куда-то телепортировались.

Я же отправилась домой. Пешком.

Впрочем, в покое меня так и не оставили.

Стоило мне только намешать первый стакан - ничего особенного, молоко пополам со спиртом - и уютно устроиться за кухонным столом - парадная столовая всегда казалась мне слишком помпезной, как напротив материализовался Зейтман. Выражение лица у него было столь высокомерно-неприступное, что хоть пропагандистский плакат рисуй: "сенатор поучает заблудшую грешницу".

- Во-первых, вот компенсация за взлом охранной системы, - он небрежно швырнул мне банковский чек. - Во-вторых, не могли бы вы объяснить, почему вы так грубы с Несси? Она же ваша ближайшая родственница. На данный момент.

- Не ваше дело, - буркнула я. - Сенатор вы там или глава делегации, а на такого рода вопросы я отвечать всё равно не обязана. К тому же, к себе домой я вас не приглашала.

Он на миг скривился, а потом его лицо снова стало неприступной ледяной маской.

- Вот как, значит. В общем-то да, не обязаны, верно... А вот явиться на борт вовремя, и в трезвом виде вы обязаны. Иначе я наложу все предусмотренные законом взыскания. Помните это.

Он наконец испарился.

Я прижалась лбом к холодной столешнице. Вот, спрашивается, как ему объяснить? Я приняла решение; оно крайне разумное, и потому я твёрдо буду его придерживаться; но при этом оно мне совсем не нравится, и потому я то и дело срываюсь. Подойти, что ли, и сказать: "Привет, сенатор. В голове у меня полная каша, ты это знаешь? Решения принимает набор логических конструкций. Часть из этих ментальных костылей просто устарела, другая с самого начала была идиотской. Но они со мной очень давно, почти с самого начала; в каком-то смысле они и есть - я... Ну, не вся я, но какая-то часть меня, и очень важная часть. Вынь её - вся личность рассыпется, как карточный домик. Так что я лучше угроблю целую армию, как тогда, на Перевалах, или покалечу судьбы родственникам, да и тебя на верную смерть отправить могу - но правил этих не отменю. Но при этом, конечно, сердце у меня есть, и каждая смерть ляжет тяжким грузом на совесть - погибшим это так поможет, о да. И мне противно поступать, как последней сволочи. Ах да, а ещё мне жутко страшно. Реально, до усрачки. А теперь подумай ещё раз и скажи: ты и в самом деле хочешь, чтобы я с тобой ехала к Тоддену?" Три ха-ха. Да в жизни я такого не скажу. Никому. Потомственная волшебница, дослужившаяся до первого ранга - сто шестьдесят лет успешной военной карьеры - не имеет права так говорить. И точка. Решение продиктовано теми самыми логическими конструкциями, и потому запрет непреодолим. Да и поверит ли он мне? Мальчишка ведь, войны не нюхавший, в лапы Тоддена Потрошителя не попадавший...

Прихватив пару бутылок, я заперлась в тамбуре между внешней и внутренней дверями гардеробной. Даже Зейтману сюда не телепортнуться, но и Пять Голосов до тамбура не достают. Узкая металлическая конура, как раз для такого ничтожества, как пропивающая свои мозги волшебница с эпическим бардаком в башке.

Счёт времени я утратила очень быстро, и спать в боевой броне удобно даже на голом полу, но вот туалета, увы, в тамбуре не предусмотрено; да и голод - весьма настойчивое чувство. Так что иногда приходилось выползать. В памяти у меня образовалась изрядная лакуна, но, когда я в очередной раз отперла дверь с целью проблеваться в сортире, подо мной хрустели упаковки от аварийного сухпайка - наверно, это самая мерзопакостная еда, которую только можно найти в доме...

На выходе из туалета мене поджидал Зейтман. Он брюзгливо морщился и, наверно, что-то говорил - я не слушала... Тогда он ухватил меня за шиворот - телепортация - и вот я уже лежу, уткнувшись носом в холодную металлическую палубу военного корабля; вокруг пахнет морем, чайки кричат, а на меня обрушивается Быстрая Трезвость. Это сложное заклинание, но Зейтман исполнил его мастерски - меня даже не стошнило. Зато все внутренности скрутил адский сушняк.

- Воды... - выхрипела я сквозь непослушные, вмиг пересохшие губы. Каждый звук обжигал горло словно наждачкой.

- Ах воды, - издевательски пропел сенатор.

Ещё одна принудительная телепортация - крошечная, метров на десять - и мы оказались по ту сторону фальшборта. Сенатор тут же скаканул обратно, а я... Короткое стремительное падение, болезненный удар о воду. Мало того, что морскую и солёную, так ещё и пополам с мазутом и всяким мелким плавающим мусором, которого всегда полно в порту.

Угроза утонуть в этом дерьме заставила-таки меня соображать. Мелькнула мысль про "включить шлем", да я позабыла, как это делается... С грехом пополам сосредоточилась. Выворачивая и без того горящие огнём внутренности, телепортнулась обратно на палубу. Без сил плюхнулась, приложившись лбом об обжигающе-холодный металл. Горло перехватило спазмом: тело пыталось вытошнить совершенно пустой желудок.

- Повторить? - участливо спросил Зейтман.

Я проскрипела что-то неразборчивое.

И тут же снова оказалась за бортом.

Силы были почти на исходе. Плюс опьянение окончательно прошло, и накатила паника. Я попыталась сосредоточиться раз, другой... изрядно наглоталась дерущей горло горькой отравы... и уже почти отчаявшись, всё же смогла вернуться на палубу. Почему именно на палубу, к обозлённому сенатору, а не куда угодно ещё? Да потому что благородные волшебницы не убегают от своих начальников. Это как кинжал или длинные волосы...

- Мне показалось, вы ответили "да", - снова издевательски пояснил Зейтман. - Может, и в третий раз повторить? Мне не жалко.

Ничего членораздельного я произнести не могла при всём желании, и с обречённым смирением стала ждать, что он наконец-то меня утопит...

- Что здесь происходит? - начальственно осведомился незнакомы голос. Отчётливо эльфийский - вся палитра обертонов на месте. И при том совершенно трезвый.

В поле моего зрения вошла пара до блеска начищенных ботинок. Офицерских, флотского образца. Выше взгляд я поднять не могла, но и так было понятно: это командир корабля.

- К нам на борт, - совсем другим, дружелюбно-вежливым тоном объяснил сенатор, - прибыла представитель сухопутных сил. Госпожа Редсвейл, волшебница первого ранга. Прошу любить и жаловать.

- Воняет, как говно, выглядит, как говно, и даже валяется, как говно, - подытожил капитан. - Но хотя бы не опоздала к отплытию. Для армейских вонючек, считай, достижение.