Ведьма и король

Вдруг с Эоганом стало происходить что-то непонятное. Лицо его покраснело, он кашлянул сначала приглушенно, потом сильнее. Саар остановилась.

Эоган поводил глазами, пытаясь подавить кашель. Потом схватился за горло.

- Это он, - сказала Саар, указывая на него пальцем.

- Немедленно воинов к Эогану, - велел я. - Обыщите все. Возьмите юношу, он узнает своих коней.

Через два дня к Зеленой ветви был доставлен жеребец. Черный, с одним белым пятнышком на правой задней ноге. Собрание князей и друидов признало Эогана виновным в нарушении перемирия и в убийстве. Его зарезали в священной роще в ту же ночь.

Надо сказать, что меня больше не звали Конэйр Мак Фиаха. Люди придумали новое прозвище - Конэйр Мор. Конэйр Великий. Но я слышал, что так называли и Саар, и на мой взгляд, это было вернее.

После казни Эогана у меня не осталось явных врагов, и никто из князей не осмеливался роптать.

Трижды ко мне приходил Глунндуб и просил отдать Саар в клан друидов. Я сказал, что не могу ей приказывать, и все будет лишь по ее желанию. Друид долго разговаривал с моей колдуньей наедине, после чего покинул дворец. И сколько я не пытал Саар, она не открылась о беседе.

- Расскажи тогда, что ты сделала при гаданье? - попросил я. - Опять какое-то волшебство? Тайные снадобья, тайные слова?..

- Все проще.

Саар достала из своего угла мешочки с травами и протянула один:

- Положи щепоть на язык.

Там был черный порошок. Я послюнил палец и осторожно попробовал. Чуть-чуть. Саар засмеялась, когда я метнулся к ручью, чтобы прополоскать рот.

- Поистине, это сродни огню! - изумился я, когда смог говорить. - Хуже дикого лука!

- Я посыпала им сухарь, который дала Эогану. Я высыпала на него четыре щепотки!

- Да уж, бедняга Эоган! - засмеялся и я. - Слушай, откуда столько коварства?

- Ты говоришь про меня или про своих сородичей? - невинно осведомилась она.

- Мир прогнил, - согласился я с ней. - Даже родная кровь не останавливает убийства.

- Ты заговорил, как старик. Дальше будет еще хуже, так что радуйся тому, что сейчас.

- Ты становишься провидицей? - пошутил я, но суеверный страх все же проник в душу.

- Я вижу и умею думать, - ответила она. - Мир перестал рожать людей, подобных тебе. И это плохо для мира.

Я посмотрел на нее внимательно и сказал:

- Саар...

- Пойду отнесу лепешку собакам, - сказала она и вышла из шатра. После этого мы долго не говорили.

Как-то утром, когда Кельтхайра не было, я проснулся и увидел, что Саар тоже не спит.

Я смотрел на мою колдунью. Она держала арфу, натягивая струну, взамен лопнувшей. На лице ее играли блики от воды

- Расскажи мне о тайне своего сердца, - сказал я неожиданно для себя.

Она усмехнулась:

- Ты знаешь все мои тайны. У меня есть пять сестер и...

- И три брата, - перебил я. - Я спрашиваю, есть ли кто у тебя на уме?

- Ты спрашиваешь, о мужчине, с которым я хотела бы разделить ложе?

От ее спокойного голоса мне стало не по себе. Я почувствовал себя последним дураком. Но ответить пришлось.

 - Да, об этом речь, - промямлил я.

- Нет, - ответила она так же спокойно. - Мне никто не нравится.

 - А если понравится, что тогда?

- Что тебе до этого, Конейр? - засмеялась она.

- Ты права, - засмеялся и я.

Саар пощипала струны, прислушиваясь к звуку. Собаки снаружи залаяли и она выскочила посмотреть. Я проводил ее взглядом и перестал смеяться.

Саар вскоре вернулась и спросила, почему я такой хмурый.

История с Фиал не прошла бесследно, и теперь я проявлял известную осторожность, присматриваясь к женщинам. Саар была права - враги мои не дремали, и поэтому в каждой красивой чужачке я видел теперь отравительницу. Но все изменилось, когда я заметил Этне, дочь Форгала.

Форгал был моим верным сторонником. Даже когда Айлин стала наложницей отца и моя мать была отвергнута, Форгал не гнушался разговаривать с нами. Один раз он привел матери рабыню, чтобы ей не приходилось самой замешивать хлеб, а на мое совершеннолетие подарил лучшего щенка из племени любимой суки. После того, как я стал королем, Форгал взялся отвечать за вооружение войска. Однажды мы с Саар пришли к нему, чтобы договориться о новых щитах. До этого я трижды встречал его дочь, а в этот раз увидел и удивился, как она выросла - ведь я помнил ее еще ребенком. У Форгала были гости. Этне сидела с девушками своего возраста. Пока гостьи болтали, юная хозяйка не выпускала из рук шитье. У нее были ласковые глаза и родинка над губой. Я наклонился к Саар, которая гладила моего пса. Пятнистый еле слышно скулил от удовольствия, и пытался лизнуть ее в ладонь.

- Посмотри на Этне. Что скажешь? - спросил я у моей колдуньи.

Некоторое время Саар молча разглядывала девушку, а она не замечала наших взглядов и продолжала шить. Подруги тормошили ее, им хотелось играть и смеяться, но Этне только качала головой. Я подумал, что она не только красивая, но и хорошая хозяйка, и с нетерпением ждал ответа.

 - Ну? - поторопил я Саар, потому что она молчала очень уж долго.

Этне повернула голову, увидела меня и склонилась над шитьем, заливаясь румянцем так, что покраснели уши и шея. Саар переложила с колена на колено собачью голову, похлопывая Пятнистого по холке.

- Хорошая девушка, - сказала моя колдунья. - Думаю, она достойна тебя.

- Кровь моя играет при виде ее, - доверился я.

- Думаю, и ты ей приятен, - сказала Саар ровно.

Форгал не был против, и вскоре Этне стала мне женой.

В эти дни я впервые остался без Саар. Она отправилась проведать родственников, так как младшая ее сестра занемогла. Я отпустил ее, попросив вернуться скорее. Она не пообещала.

Она вернулась, когда уже были съедены все припасы, выпито все пиво и все вино закончилось. Как-то утром, возвращаясь во дворец, я увидел мою колдунью у общего костра. Рядом с ней сидел Угайне. Они жарили мясо на прутиках и смотрели друг на друга с улыбкой.

Я позвал Угайне и отправил его с поручением. Потом подошел к Саар.

- Не слишком ты торопилась, - упрекнул я ее.

- Я здесь уже третий день, - спокойно сказала она. - Ты проходил мимо.

Она протянула мне зажаренное мясо, и я взял кусочек.

- Как сестра? - спросил я.

- Здорова, милостью богов.

Мы помолчали, потому что я впервые не нашелся, что сказать.

Этне появилась на пороге Зеленой ветви и замерла, глядя на нас. Мне стало стыдно, будто меня застали за чем-то порочным. Я поспешно прожевал мясо и подошел к жене. Она была без плаща.

- Не стоит выходить так, - сказал я. - Застудишь кости.

Жена ничего не ответила и ушла к себе. До ночи она молчала, словно была обижена. Однако, взвесив на ладони брачную дощечку[1], снова возлегла со мной.

Я видел, что Этне относится к Саар с неприязнью еще почище Кельтхайра, и не мог этого понять. А Саар вела себя, как обычно, хотя почти никогда не разговаривала с моей женой.

Однажды дозорные разбудили нас среди ночи, сообщив, что возле древних курганов слышали, как стонут духи. Проснувшийся Кельтхайр тут же вставил, что это не к добру. Он всячески намекал на Саар, но я делал вид, что не понимаю его намеков.

Возле курганов мы остановились и прислушались. Сначала было тихо, а потом раздался то ли рев, то ли стон, идущий из-под земли. Мои люди дрогнули, и едва не бросились бежать.

- Дурной знак, дурной знак, - бормотал Кельтхайр.

- А ты что думаешь? - спросил я у Саар.

Она нахмурилась, склонив голову к плечу, чтобы лучше слышать. Потом ответила:

- Корова. Корова попала в могильник.

После ее слов и мне показалось, что таинственные звуки - не что иное, как мычание коровы, заблудившейся в тумане. Кто-то вспомнил, что два дня назад был набег на стадо, и пастухи не досчитались нескольких тёлок. Пока мы решали, что делать, моя колдунья пропала. Мне стало досадно. Обойдя холмы, мы остановились возле одного, откуда мычание слышалось особенно отчетливо. Кто-то заметил вход, скрытый зарослями ракитника. Посветили факелами и увидели вымощенный камнями коридор, ведущий вглубь.