Ведьма и король

Спор князей окончился. Поднялся Эоган и начал речь о том, что Айлин и Кондла заслуживают снисхождения. Моя колдунья вдруг оказалась в первых рядах.

- Их надо казнить, - громко сказала она, прерывая Эогана.

Все обернулись. Эоган смешался, а Глунндуб прищурился, глядя на мою колдунью против света. Саар снова вышла на середину.

- У меня было видение, боги говорили со мной, - начала она, и почему-то никто ее не перебивал. - Они велели казнить королевскую наложницу и ее любовника. Мне было открыто, что если оставить изменников в живых, то не пройдет и года, как Эрин погрязнет в войнах. Я видела кровь. Много крови. Она текла реками, и от нее зеленые луга становились бурыми.

Айлин вскочила, как ужаленная, и закричала:

- Она лжет! Это она наслала на меня и королевского родственника помутнение рассудка! Это ее колдовство заставило сказать те слова, за которые вы собираетесь нас наказать!

Глунндуб не торопился отвечать, но Саар не отступила:

- Я докажу, что говорю от имени богов. Прошу испытания подковой для меня и этой женщины, что высказала обвинения во лжи.

Половина собрания ахнула, половина - сдержанно зашумела. Отец, сумрачный лицом, сидел понурившись. Глунндуб, посовещавшись с остальными друидами, выступил вперед.

- Ты согласна доказать свою правоту, женщина, через испытание подковой? - спросил он у Айлин, которая замолчала и стала белой, как первый снег.

- Я не хочу этого, - ответила Айлин одними губами.

- Тогда пусть признает мою правоту и примет смерть за свои преступления, - сказала Саар.

Выбор у Айлин был невелик. Она взглянула на Саар с ненавистью и кивнула:

- Я согласна на испытание...

Мне захотелось вскочить, растолкать воинов, схватить Саар за плечи и встряхнуть, умоляя, чтобы одумалась, чтобы не губила себя из-за подлой женщины. Но я никуда не побежал, а остался на месте, рядом с отцом, который по-прежнему хранил молчание и смотрел на собственные колени.

Что такое испытание подковой? Это древнее разрешение споров. Две подковы, взятые с копыт белоснежного скакуна-трехлетки раскаляют в костре, а потом дают тяжущимся. Кто дольше продержит подкову в руке, тот и прав. Я видел, что происходило с теми, кто отваживался на это, и не хотел подобной участи для Саар.

Айлин подняла голову и воззвала:

- Я прошу отсрочки до завтра! Мне надо помолиться и собраться с силами.

Прежде чем кто-либо успел ответить, Саар подала голос:

- В отсрочке нет правды. Не нужно молиться, если ты уверена, что боги на твоей стороне. Я требую проведения испытания здесь и сейчас.

Айлин снова метнула на мою колдунью злобный взгляд.

Глунндуб пошептался с главными друидами и взял сторону Саар. Быстро развели костер, нашли нужные подковы, и сам Глунндуб со своим помощником взяли железные щипцы, чтобы сунуть подковы в пламя. Их подручные в это время подносили женщинам воду, омывая им руки и окуривая дымом омелы, чтобы призвать милость богов или их проклятье. Чем ближе было начало, тем меньше решимости оставалось у Айлин. Губы ее дрожали, но плакать она не осмеливалась. Саар казалась спокойной, но время от времени приглаживала волосы. Наверняка, и ей было страшно.

Поднесли подковы, почти белые от жара. Айлин не выдержала и заплакала. Сначала тихо, а потом в голос, но подставила ладонь. Саар протянула руку не колеблясь. Женщины приняли раскаленные куски металла, и на всю поляну запахло паленым мясом. Айлин закричала, потом упала на колени, потом взвыла и выронила подкову, пряча изуродованную руку в грязное покрывало, бывшее когда-то богатым пурпурным одеянием. Саар стояла прямо, не меняясь в лице и не издавая ни звука. Она еще сколько-то подержала подкову, чтобы все убедились в ее победе, и медленно разжала пальцы. Потом моя колдунья подняла руку над головой, показывая ладонь. И теперь уже все собрание ахнуло: кожа ее была чистой, как у младенца, без единого, даже самого маленького, ожога.

Я не пожелал присутствовать на казни Айлин и Кондлы. Я ушел в свою хижину и прождал там до вечера, пока не вернулись Кельтхайр и Саар. Кельтхайр, захлебываясь от злой радости, рассказывал, как Айлин и Кондлу бросили в яму, засыпали хворостом и подожгли. Он мог бы рассказывать об этом всю ночь, но я попросил замолчать. Он обиделся, но больше не вспоминал о казни. Улучив момент, когда мой молочный брат вышел, я спросил Саар:

- Ты и сейчас будешь убеждать меня, что не колдунья? Как тебе удалось пройти испытание? Какое-нибудь древнее зелье?..

- Не совсем, - ответила она. - Обыкновенное умение человеческого тела. Я видела людей, которые лежали на углях, как мы с тобой на постели, и не претерпевали никакого вреда.

- А на раскаленных добела подковах они не лежали?

Саар усмехнулась и встряхнула головой, как норовистая кобылица:

- И это можно, если кое-что нанести на кожу. Я держала подковы и раньше и никогда не получала ожогов.

- Но тебе и Айлин омыли руки! - поразился я. - Как же ты смогла воспользоваться снадобьем?!

- Им были смазаны мои волосы.

Некоторое время я молчал, обдумывая услышанное. Я вспомнил, как волновался за Саар на суде, вспомнил, как она приглаживала кудри. Потом сказал:

- Ты предусмотрела все. То, что я принял за страх, на самом деле было уловкой. И теперь, после казни наложницы, отец не держит на меня зла, потому что я не был причиной ее смерти. И в этом твоя заслуга.

Огонь почти прогорел, и лицо моей колдуньи было скрыто тенью. Я взял ее руку и повернул ладонью вверх:

- Эта рука спасла меня сегодня. Завтра я надену по два кольца на каждый твой палец, и сверх этого положу на твою ладонь серебряную брошь.

Саар тихо засмеялась, отняла руку и пошла гасить угли в очаге:

- Спокойных снов, Конэйр, - сказала она.

3

С тех пор Саар стала жить рядом со мной неотлучно. Каждое утро я просыпался и видел, как она умывается в ручье, а потом расчесывает кудри - медленно, словно священнодействуя. Я подарил ей костяной гребешок, и еще кольца и брошь, как обещал. И новый плащ, и шапку. Я хотел подарить ей колесницу и пару коней, но Саар отказалась. Она ездила с Угайне или еще с кем-то из моих воинов, но никогда - со мной. После казни Айлин отец быстро пошел на поправку, и мы с ним совершили немало походов на уладов и лагенов.

Осенью отец упал с коня и расшибся. Несколько дней он пролежал в горячке, и друиды сказали, что помочь нельзя. Вышло по их слову. Я устроил в память отца пир, где гости пили и ели неделю. После этого я стал королем, как и предсказывала моя колдунья.

Теперь мне полагались покои во дворце, но я проводил там мало времени, всегда возвращаясь к ночи в хижину. Я знал, что Саар подберет брошенный мною плащ, выслушает новости за день, даст совет или просто помолчит, пристроившись с арфой в уголке. Кельтхайр по-прежнему был подозрителен и наушничал всякий раз, когда Саар отлучалась. А уходила она часто. Бывало, после таких прогулок она приносила мне вести, а бывало, что не говорила ничего.

Став королем, я запретил разбои в окрестностях Мидэ и на землях подвластных князей. Некоторые остались недовольны, зато коровы не пропадали десятками, и налоги поступали исправно. Я отпустил заложников, после чего Кельтхайр долго досажал мне брюзжанием. Раз в два месяца я объезжал с небольшим войском окрестные селенья, чтобы разрешить споры, узнать, как живут мои люди, и нет ли у них в чем нужды. Обычно в такие поездки я брал самых верных и близких. Саар постоянно следовала за мной. Я уже убедился, что она видела то, что скрывается в людских сердцах, и никогда не ошибалась. Теперь мне стали понятны ее слова о справедливом суде. В походах она сидела слева от меня, бросив плащ на землю, а во дворце я приказал поставить специально для нее резную скамеечку. Никто не садился на эту скамеечку в отсутствие Саар. Она еще несколько раз вызывалась брать подковы, чтобы доказать чью-либо невиновность, но никто не решался с ней тягаться.