Жизнь в потусторонье (СИ)

- Извините за нескромность, но мои "Философические письма" несомненно сыграли в этом не последнюю роль. Как раз в эти годы в России стало появляться то, что позже стали называть гражданским обществом. Стало издаваться больше журналов и их стали читать, выросло влияние общественного мнения.

- Но вот вы писали,что в России не было своих заметных научных, технических, культурных достижений. Появились ли они в дальнейшем?

- Ну разумеется. Опять - таки, как и во всем, помог Запад. Этот позитивизм, развиваемый Контом, Спенсером, Марксом и другими, имел, как вы знаете, огромное влияние на молодежь, она ринулась учиться на биологов, врачей, инженеров. Отсюда вышли Лобачевский, Сеченов, Докучаев, Мечников, Павлов, Бехтерев, Циолковский. Ну и, конечно, наши великие писатели и композиторы. Россия стала европейской страной, скажем, второго эшелона, но уже не просто огромной варварской территорией. Я считаю себя причастным к этому сдвигу.

- В этом нет никакого сомнения. Это, пожалуй один из самых ярких исторических случаев воздействия критики.

- Но, дальше опять пошло торможение и спад, связанный со сталинщиной. Наше продвижение все время идет рывками. Самым могучим из них были реформы Петра Первого, потом был тот, о котором мы только что говорили.

- А восшествие Советской власти? Рывок или нет?

- Очень противоречивое явление. Это, конечно, мощный рывок как попытка, но не как результат.В плане преодоления массовой безграмотности советская власть сделала многое, этого не отнимешь. Гонка вооружения тоже сделала свое дело. В результате Россия, пардон, СССР, вышла вперед в освоении космоса, что делает ей большую честь. Теперь уже никакой критик не упрекнет ее в полной цивилизационной несостоятельности, как это в свое время сделал я. Но в остальных отношениях СССР продолжил традицию отставания от Запада.

- А как Вы считаете, сделан ли рывок после распада Союза ?

- Продвижение, конечно, будет, но вряд ли это рывок именно России. Она еще долго будет барахтаться в своих проблемах, связанных с новым экономическим и политическим укладом и с разборками со своими бывшими республиками, но потом неизбежно станет частью объединенной Европы и будет прогрессировать вместе с ними. Это уже будут достижения мирового сообщества, а вклад России можно будет определять только по числу выдающихся деятелей - выходцев из нее.

Следующая беседа состоялась с группой известных русских философов начала ХХ века, среди которых были Бердяев, Мережковский, Розанов, Шестов, Булгаков, Флоренский и некоторые другие. Их лидером, судя по всему, был Бердяев. Его пафосные высказывания о приоритете личности над обществом всегда казались Леониду проявлением романтической экзальтации. С ним Леонид и начал разговор.

- В своей книге "О назначении человека" Вы говорите о необходимости вести борьбу против полной социализации человека,которая подавляет свободу духа и совести. Вы упрекаете современного человека том, что он готов отречься от "первородства и независимости человеческого духа и совести". Дух и совесть должны быть независимы от чего? От родительского влияния и образования? Вы за "свободное воспитание"? Но оно никому не удавалось. От этих попыток все давно отказались.

- Не искажайте мою идею. Я имею ввиду тот насильственный коллективизм, который российские и прочие коммунисты внедрили в своих странах,чем и вызвали формирование человека - винтика или, выражаясь нынешним языком, человека - робота.

- Значит, по - вашему, жители "нормальных" стран в отличие от них обладают независимым духом и совестью. Ну, независимый дух - это нечто неопределенное, скорее всего просто красивость. А вот независимая совесть - это интересно.Совесть, как известно, это совокупность наиболее прочно усвоенных моральных норм, например, честности, милосердия, долга. Разве у "нормальных" людей эти нормы возникают сами по себе, без постороннего влияния? Откуда это "первородство" совести? Если Вы имеете в виду его религиозное происхождение, так ведь это тоже постороннее для человека влияние.

- Но можно ли считать случайным совпадение тотального коммунистического коллективизма и массовых репрессий сталинского периода?

- Фашистская идеология с ее культом индивидуализма и сильной личности привела к не менее массовым репрессиям. Коллективизм тут совершенно не при чем. Сталинские репрессии были естественным следствием озлобленности, враждебности и подозрительности, порожденных революцией и гражданской войной. Такие настроения неизбежны в ситуациях насильственных переворотов, а в данном случае они были еще усилены общей культурной отсталостью России и параноидным характером Сталина.

Что касается внимания к личности, то оно является больше следствием демократической экзальтации, чем

действительной актуальности этой проблемы. Коммунистическая идея в изложении ее теоретиков как раз провозглашает внимание к каждому члену общества, т. е. к этой самой личности в противовес социальному статусу человека. Однако в реальном обществе любого типа человека всегда оценивают в первую очередь по его социальному функционированию, включающему выполнение им своих общественно значимых обязанностей (производственных, семейных, общественных), а также социальных норм поведения. Это является наиболее важным для общественного благополучия, и от этого никуда не денешься. Оценка же других личностных качеств человека, например, остроумия, чувствительности, нежности, впечатлительности и т. п., важна в его ближайшем окружении, и она также осуществляется в обществе любого типа.

Те требования обеспечения свободы личности, которые постоянно звучали в последние столетия,на самом деле в большей или меньшей степени выполнены в современном обществе с помощью обеспечения прав человека на свободу слова и совести, избирательного права, гендерного равноправия и т. п. Необходимость гуманизации семейного и школьного воспитания, развития способностей детей также признается всеми современными государствами.

Если же говорить о коллективизме как психологическом климате в группе, то он ценился и будет цениться во все времена. Это идеал, к которому стремятся на любом производстве, включая и частные фирмы, в любом учебном или армейском коллективе, это идеал и для семейных отношений. Ведь в истинном коллективе существует забота обо всех его членах, там нет слабых и третируемых, там комфортно всем. Сами авторы антиколлективистских сочинений также предпочитают работать в подобных объединениях, а не там, где господствуют зависть и недоброжелательство. Представление о коллективе как о сборище безгласных человеческих существ, объединенных жесткой дисциплиной, основанной на страхе тех или иных наказаний, это плод поверхностного или стереотипного мышления. В современной психологии такие группы не называют коллективами.

Разговор длился довольно долго и, как и следовало ожидать, не закончился каким - либо согласием. Приятным моментом стало только то, что философы бердяевской группы были довольны возрастанием внимания к их работам после распада Союза.

О философской манерности.

Возвратившись из путешествия в прошлое, Леонид продолжал с интересом знакомиться с выступлениями участников конкурса нелепых идей.

Одно из них было вполне созвучно с его собственными мыслями. Речь шла об извечной философской традиции использования искусственно усложненного языка, чего-то вроде профессионального жаргона. Этот язык претендует на особую глубину и смысловое богатство своих понятий, доступных только тем, кто освоил философский понятийный аппарат.

Это освоение становится главным достижением тех, кто посвящает себя занятию философией, во многих случаях вполне достаточным для репутации профессионально компетентных спрециалистов. В течение веков философы сумели убедить остальную часть человечества, что использование философской лексики является показателем особой глубины проникновения в сущность явлений окружающего мира.Такие понятия как метафизика, онтология, гносеология, бытие, трансцендентность, трансцедентальность и т. д. якобы позволяют им видеть важнейшие закономерности и, следовательно, обеспечивают им приоритет в истинном понимании реальности. Остальная публика, прикасающаяся к философским понятиям, например, студенты, журналисты и вообще все стремящиеся быть осведомленными, стараются хотя бы знать основную терминологию и не дерзают поставить под сомнение необходимость употребления нарочито усложненных и часто неопределенных и многозначных понятий.