Чабор (СИ)

…Я как то услышал, сразу для себя уяснил, что род этого попа тоже верно ведётся от этих пустоголовых недочеловеков. Это ж придумать такое надо! Чтоб какой-то Бог да на эдакое пошёл! Зачем тогда он их создавал? И по какому это образу и подобию? По чьему?

Потом мне стало ещё интереснее. Баба эта, из ребра, всё ж съела Плод. И сама подкрепилась, и мужа накормила. Я уж толком не помню как, но как-то вышло, что родили эти малахольные себе недосыновей.

— Кого? — не понял Берег.

— Хе-ге, — улыбнулся волхв, а ты вспомни: ведь жена-то этого дядьки из его же ребра сделана, а значит кровная его родственница? Какое ж тогда у них ещё может быть племя? Только одно — вдвойне малахольное. У родичей даже в дальних раскладах чадо нормальное родиться не может.

Далее поп, глядя на то, что я стал глубоко вникать в странные устои их Веры, начал повествовать спокойнее. Знаешь, Берег, — отмахнулся Ортай, — давай я опущу то, что он попутно мне сказывал о величии да о праведности их Веры. Просто, …хочется разобраться в них изначальи, на чём они стоят, кто их Первопредки ибо «знание врага — первый шаг к победе».

Но разглядеть их изначалье — труд великий. Здаётся мне, что кто-то намеренно или даже со злым умыслом напустил туда густого туману. Взять ту же сказку про малахольных первочеловека и первобабу. Ведь и дальше всё у них идёт не лучше, хотя... Насколько я помню, каким-то чудом, а жизнь этой странной семейки всё же наладилась. Детишки росли себе, играли да мужали до тех пор, пока ...старший из них не взял себе жену!

Я как такое услышал, чуть с ума не съехал. Это как же, спрашиваю я этого попа? Ведь ты же сам говорил, что на земле были только …тот Первочеловек, его супруга и их сыновья? Откуда их сын жену себе взял, из собак или медведиц?

Берег озадаченно огладил короткую бороду и откашлялся:

— Ты бы …мг ...это ...не очень-то. Думаю, князю такие речи…. Теперь оно понятно, чего он на тебя взбеленился. Ты ж его Веру даже в истоке разносишь в щепки…

— До его Веры, — сдвинул брови волхв, — я ещё и не дошёл. Я это так долго тебе к тому говорю, чтобы ты знал, что те, кого Перун в Ведах Серыми называет или ворогами, и эти попы греческие от одного Бога ведутся. Можно считать, от самого Чернобога и его поплечника Змия, что бабу этого малахольного совратил…

— По-го-ди! — выпрямился за столом Берег. — Ты уж это …того …перегибаешь…

— А по-другому, брат, и нельзя теперь, — спокойно возразил Ортай. — Только так и остаётся жить, говоря людям правду про их Богов, да про кровь их гнилую. За тем они и здесь! Понимают, что, живя по своим устоям, вскоре вовсе выродятся. То с антами мешались, то с хазарами, теперь вот к нам переметнулись. И учат вас, позабывших наших Богов, чужим кривым конам. А вы, — упрекнул волхв, — уж и на нас …покрикиваете…

— Постой, Ортай…

— Нет, это ты постой. Неужто и ты вслед за ними возомнил себе, что способен без помощи Богов Судьбу свою сполна исчерпать?

Княжий гридень нервно растёр лицо руками:

— Ты, — как можно спокойнее начал он, — знаешь, Ортай, не кипятись. Владимир, конечно, не подарок и творит дела богохульные без всякой меры. Но ответь мне тогда, отчего ж Боги наши добрые про нас, про внуков своих, забыли? Отчего не гонят этих засыльных от Чернобога? По какому это измышлению вы, волхвы да чудотворники, нас бросили да в леса укрылись? Ты сам говорил — на целую тысячу лет!

Волхв, внимая словам гостя, сдержанно отвечал так:

— И на то, понятное дело, есть свои причины. Как было сказано: «Грядёт Сварожья ночь». В это время Боги наши во мраке да «туманах» этих чужаков не могут отыскать к нам путей. И о том в Ведах сказано. Только через тысячу лет взойдёт Лик Рода Небесного и откроет старые пути к Богам…

— Так чего же вы Ведам всех не учите, а запрятались по лесам да рощам?

Волхв вздохнул:

— Вся беда да распри на земле нашей появились тогда, когда Веды стали доступны ворогам нашим. Недооценили наши Предки в своё время всю подлость и хитрость этих …Серых. На наших же устоях они вырыли нам не одну и не две могильные ямы. Они же и нашего Чернобога подвели под опалу. Теперь и ему уже назад пути нет. Наших Богов вокруг хулят, а нам несут Христа, чуждого здесь. Скоро ещё чего-нибудь эти Красные князья придумают и сведут нас, братьев, нос к носу, бейтесь мол, лейте кровушку свою чистую за наши выдумки Тёмные.

Думаешь, от добра по всей земле Киевской каждого третьего жизни лишили? Раз хазарский бог такой добрый, отчего ж тогда люди так упираются, не хотят его принять? Отчего ж он, добрый, так люто их к своей доброте приучает? Вот привезёт Владимир какого-нибудь попа, ты у него об этом спроси.

Берег, чувствуя, что немного притомился от такой непростой беседы, решил перевести дух.

— Ортай, — спросил он, — а отчего ты их попами называешь, откуда это повелось?

— Поп значит: «Прах Отцев Предаша». Вначале это говорили смердам, а уж теперь только к церковным, или как там они называются, служакам… Прости, Берег, — снова вздохнул волхв, — завёлся я что-то, но как по-другому? Как эдакий откормленный, нечистый ПОП может мне рассказывать о том, как устроен мир? Да хоть бы врали как-нибудь поинтересней, а то дырка на дырке в этом их святом Писании.

Эка невидаль — написать, как один брат другого убил. Или того хуже: как Бог испытания посылал человеку, чтоб тот выбирал между жизнью своего сына и служением Богу. Что ж это за Бог, что заставляет отца над сыном меч заносить? Как тому сыну потом на свете жить, зная, что отец родной на такое способен?

Нет, что ни говори, а наши старые Боги и добрее, и справедливее, и правильнее. Жили люди, почитая самого Рода и семя при Роде, горя не знали. А эти…. Распяли несчастного человека и выхваляются: мол, он за нас грехи на себя принял. Больше того, ты видел, какие кресты они на шее носят в память о том? Золото. Додуматься до такого, на груди умостить такую пакость — распятие мёртвого человека.

Спросишь у этого святого отца о чём-нибудь, а он всё своё: «в Святом Писании говорится…». Сам-то, видать, в мыслители с рождения не годен. Или вот ещё — невидаль — по их понятиям, если что не так сделаешь — Бог накажет…. Что ж это тогда за Бог, коль им пугают? Он, Бог, по моему разумению всех любить должен, поскольку создал не для того, чтоб стращать. А раз они им пугают, то чёрт им Бог, а не человек, упокой Род его Душу, распятие которого они на вые носят, в злате отливая муки человеческие…

Ну его! — отмахнулся волхв, — Давай-ка лучше эдакий серьёзный разговор и, кстати, кашку, что остывает, подтолкнём настоем.

— А, — отчаянно махнул рукой Берег, — давай…

И снова ароматный, крепкий напиток был выпит до дна. В этот раз он уже не показался Берегу таким обжигающим. И только теперь, когда его бросило в пот, гость вспомнил, что до сих пор сидит в тулупе.

— Я уж думал, — рассмеялся Ортай, глядя на то, как Берег принялся снимать свою добротную одёжку, — вот парень промёрз, сидит и сидит с шапкой под мышкой…

— Да я, — оправдывался Берег, — мне…. Ай, ладно. Ты мне вот что лучше скажи, откуда пошло это слово — «чернокнижники»?

— А кто его знает? — просто ответил волхв. — Эвон, у новоявленных священников их Писание тоже чёрное, вот и думай, как хош. Сами придумают чертей, сами их потом и гоняют. На мой лад, недобрый колдун — он и есть недобрый колдун, как его ни зови, хоть чернокнижник, хоть белокнижник. Будь у него хоть все книги разом.

— А про этого, берецкого, что скажешь?

— Скажу, что сильней колдуна я не встречал.

— Но ведь ты же, когда выходил Псора и Всемила, с его чарами как-то справился?

— У-у, Берег, — волхв задумчиво огладил бороду, — хоть те хвори для берецкого колдуна суть пустяк, однако ж как меня тогда вымотало, помнишь? В сушёную рыбу. Ну вот… Страшный это человек, сам не ведает, что творит…, а может и ведает.

— Слушай, Ортай, думаю я, что он просто хочет хозяйничать здесь?

— Ха! — громко выдохнул волхв. — Да он уж хозяйничает, куда больше-то? Ты сам посмотри. За самого князя Красного безоглядно на смерть никто не пойдёт, а за этого любой стриженый тебе в горло вцепится. Одно мне странно: говорят, из веров он пришёл…