Чабор (СИ)

— Это точно, — согласился Берег. — Я помню, каков ты был, когда Псора и Всемила выхаживал. Вон как тот кий, что в углу стоит.

— К тому же, — продолжал Ортай, пропустив мимо ушей это сравнение, — я и Князю говорил и тебе скажу: не волхв я. В учениках у Ладимира ходил, было. Мне-то при моих знаниях и до капен-инглингов[ii] пока далековато. Кабы это было не так, Владимир меня ещё при первой встрече приказал бы половинить. Это Ладимир меня спас, добрая память моему учителю. Ведь знал, что смерть на пороге, однако не стал уходить в глухие леса, как прочие волхвы и ведуны. «Почто мне прятаться, — говорит, — всё одно этот каган-полукровка будет меня искать да к себе переманивать».

Ведомо тебе, что до берецкого колдуна Владимир ко многим волховавшим переговорщиков присылал? Нет? Вишь, даже ему, самонадейному, а тако же попам его да епископам без помощи вещих старцев никак не справиться. Потому и не ладится ничего у кагана этого. Всё у него «нос-наперекос». Как там… поговорка-то была раньше: «Народ на Руси больно крут, коль князь неумёха — попрут».

Ладимир всеми волхвами почитаем был, а потому Красный каган долго склонял его к себе в советчики. Обещал, коли тот возьмёт на себя крещение, отдать в его услужение все Христианские Капища с людьми. Учитель трижды кагану отказывал. В четвёртый раз князь прислал к нему татей и те…, — Ортай с горечью махнул рукой. — Этот хазарский выблюдок ранее-то даже и до трёх никогда не считал.

Князевы люди перед тем, как порешить Ладимира, спросили того, мол, какое последнее желание имеешь, старец, перед смертью? Может глаза завязать, чтоб смерти не боялся? А Ладимир лишь посмотрел на них с укором да говорит: «Завяжете мне глаза али нет, а смерти своей я всё равно не увижу[iii], а вы ж не узрите моего страха пред нею, ибо нет его, как нет и смерти для всех Асов-внуков Богов. Я знал, что да как со мной будет ещё задолго до сего. Об одном прошу: не губите зря моего помощника, Ортая…, — глаза рассказчика налились слезами, — …он при мне только хозяйским трудом проживал…».

Ортай утёрся сухой ладонью и тяжко вздохнул:

— Зарубили его, …а меня в колодки да к Красному.

Все ведичи[iv] ещё до того ушли в леса. Где теперь кагану помощи искать? Вот Колдуна берецкого и обхаживает. Волхвы-то теперь вернутся не скоро, не раньше, чем через тысячу лет. Дай Боги нашим потомкам дожить в здравии до тех времён.

Не почитает старых-то отчего-то новая власть. Колдунов, вишь, не трогает пока. А ведь эти, теперешние священники, или как их там ещё называют? Они-то говорят, что чернокнижников уничтожать надо. А пойди ты или вот я, «чёрную» книгу подбрось кому-нибудь — и всё! Княжьи люди того человека на дыбу и разбираться не станут. А ведь что интересно: до того времени, когда появились тут эти попы да епископы, столько-то много колдующих по-чёрному не было. Смекаешь, к чему клоню?

Вообще, книжное дело придумал кто-то из тех, кто явно был с разумом в ладу, хотя мне всё же старые харатьи да наузы[v] больше по Душе. Так вот, казалось бы, придумали, как нужно книги печатать без рукописного труда. Так дайте ж тогда скорее Знания людям. Это ж сколько доброго сделать можно? Когда бы наши Веды так по миру возили, как эту их библию, о! Тогда бы в головах людских и не осталось бы ничего от дури Чернобоговой. Всё бы ушло безвозвратно. А так... Иди, попробуй хоть так, хоть за плату, купи что-нибудь окромя их Святого Писания?

А ведь им и того мало. Прочие-то книги попы вовсе запрещают. Я уж не беру толкующие харатьи да волхвари. За те ныне сразу от макушки до самого семени половинят. Но как, скажи мне, жить людям без самих Вед? На этом же …весь мир стоит! Кому нужно будет то скотское племя, что вырастет без Знаний Предков? Это ж подумать страшно, что могут сотворить лекари, что не вникли, к примеру, в суть аюрведы[vi]. Ведь случись что-нибудь, никто из них ни на дощечке, ни в свитке, ни тем паче в книге ничего дельного не найдёт. Что ж ему тогда останется, стоять над хворым человеком да библию эту читать, пока тот к Праотцам не отправится?

Одного эти священники неразумные не знают: для того, чтобы по-настоящему чему-то научиться, книги нужны. Это на то, чтоб порчу на человека навести, много ума не надобно. Вот подумай, на что тому же Берецкому книги? Он и без них людей чурками неразумными делает.

…Насмотрелся я на его труды, и вот что про то скажу: все, кто у него был и стригся, уже его люди. Он, будто «Тёмный» князь-кощей, имеет над ними власть. Так что твоё счастье, Берег, что он тебя не стриг.

Псору и Всемилу, по слухам из Киева, Владимир земель много отмерял за старания. На что им теперь эта Слобода? Да и появляться вблизи берецкого леса им больше не след. Пусть сидят там безвылазно, а мы уж с тобой тут, думаю, сживёмся. Эх, знай Колдун, что Всемил тебя в Слободе оставит, не то клок — вовсе остриг бы твою голову наголо. Прозевал он тебя, да и меня тоже.

Ты, кстати, знаешь ли, хлопец, что священников Христовых тоже стригут… там, у себя? Так что они тоже люди подневольные, что им сказали, то они и делают. Эдак скоро и чернокнижников, и белокнижников, и просто книжников — всех разумных перебьют. Одни только дурни и останутся, для того чтоб такие вот Красные князья свои белы ручки в кровушке народной не марали, дурни за них всё сделают. Кормить-то всех этих хазарских щенят, что расплодятся вскоре без всякой меры, надо. Что, князь Володимир в аратые пойдёт?

Подумай только, как нужно было того же кагана обработать, чтоб тот издал такой указ: «…всякий русский, не поклонившийся Христу в церкви в воскресенье и не причастившийся церковным вином, будет в понедельник запорот до смерти».

Хороши игрушки, правда? И на всё у них одна Наука — читать Святое Писание! Мне уж довелось пообщаться с этой лисьей поповской породой. Было дело. Заходил тут по оусени один ко мне, ночевал. Зовёт себя не иначе как Святой отец Иннокентий. Я и говорить-то с ним не сразу сообразил как. Спрашиваю, какой же ты отец, коли, сына не имеешь? А он знай своё талдычит: «Все мы, — вещает, — братья и сёстры во Христе». Вижу в писании их ясно сказано: «плодитесь и размножайтесь». Хорошо, — говорю, — а как же вы тогда будете жить? Как можно вам «плодиться и размножаться», ведь как ни крути, а жениться братьям-то с сёстрами во христе — ни во христе, где угодно — никак нельзя!

Он мне давай снова показывать своё «Святое Писание» да объяснять по нему, как устроен наш мир. Я его послушал ещё немного, да от того чуть бороду свою узлом не завязал.

Получается вот какая петрушка. По их кону выходит, что Бог создал землю, небо, всё остальное, а как до человека дошло, так он взял и слепил по своему образу и подобию некоего мужа. Потом, нет, чтоб подойти к делу как надо, по-Божьи, да наделить того мужа и разумом Божьим, так он — нет! Напротив. Сразу же, нарочно сделал того дядьку глупее себя и себе подобных, а потом ещё и отселил подальше от себя и Древа Знаний. А для того, чтоб самому не общаться с этим полоумным, создал тому жену из его же ребра. Ты слышал про то?

Берег только пожал плечами да смолчал, потому что в деле познания мироустройства по поповскому Писанию он сколь ни старался, а так ничего понять и не смог. Да и кто бы вообще стал в это греческое месиво вникать, кабы не указание Князя?

— О! — Продолжил Ортай. — Их учение всё такое смешное, да дырявое как сито. Сам посуди: что за баба может получиться из мужского ребра? Я говорю о том, да и сам себе смеюсь, ведь в ребре-то …мозгов нет. Хороша парочка, правда? Один полоумный, ну и жена …туда же.

Слушал я этого святого отца, да, разобравшись в их Писании, взял и по-доброму пошутил над ним. А этот поп как услышал это, как разойдётся! «Неразумный, — кричит на меня, — пустоголовый язычник!». То-то, думаю, хороший гость, хозяина так лихо поносит. Ну да ладно, смолчал я. Дай-ка, думаю, дальше послушаю этого …полноголового чревовещателя. А тому, как видно, только того и надо было. Давай он мне дальше свои бредовые сказки сказывать.

Так вот, далее выворот ещё злее прежнего: чтоб оберечь себя от порицания, запретил этот Бог тем, коих сам создал неразумными, есть плоды с древа Познания, то есть учиться.