Прощай, любимый Дрезден-Сити! (СИ)

- А я вот - поступил в ДМК инженером - знаешь, который Днепровский металлургический комбинат.

- Та знаю - наше так сказать градооборазующее предприятие. Туда все дороги в городе, как в Рим ведут.

- Но знаешь, Сань, щас там такая шляпа идёт - начальство такое дурное, многхих поувольняли, кого-то сократили. Меня вон вообще в слесари перевели, так и батрачу там.

- Мндаа, плохи тут дела похоже.

- Да это ещё ничего. А вот ПХЗ, где твой батя и мой старик работали, так вообще закрыли.

Я удивился - в своё время Приднепровский Химический Завод был едва ли не вторым по значимости предприятием в городе после ДМК. Даже уборщицы в нашей школе носили на своих фартуках эмблему ПХЗ. И вот теперь этого завода нет.

- И гхаварят там полно радиации осталось - продолжил Вадик - круче, чем в Чернобыле.

- Представляю сколько б мутантов в городе родилось, если б случилась на ПХЗ авария - усмехаюсь я сам себе.

Долго мы говорили и о политике, ругая наших президентов и политиков, о жизни и о том, как мы проведём время тут. Наконец Вадик спросил:

- Тебе включить телевизор?

- Почему бы и нет?

- Надеюсь, ты нашу державну мову ещё понимаешь, Сань?

- Вадику! - с улыбкой сказал я - а нав╕що мен╕ забувати р╕дну мову, от скажи мен╕ будь ласка!

- О! - удивился Вадик - не знал, шо ты ещё можешь по нашему шпрехать! Как ты нашу мову то не забыл.

- Да так - почитываю украиноязычные сайты порой и потому не забываю.

Вадик включил телевизор, стоявший в углу гостиной и передал пульт мне со словами:

- Выбирай всё шо хочешь! Ящик в твоём распоряжении!

Я стал клацать по каналам, с целью ознакомиться с содержанием современного украинского телевидения. Контент впрочем, не сильно впечатлял - российские сериалы, Потап и Настя Каменских вперемешку с западной и русско-украинской попсой, чертовщина в стиле Ленин-Ожил-В-Мавзолее и Ванга-Что-то-Напророчила-И-Оно-Сбылось. Наконец я решил остановиться на украинских новостях. Ведущая на хорошем украинском языке, на котором наверняка даже в сёлах не очень то и говорят, рассказывала какая адская стоит на Украине жара, что даже рельсы от неё плавятся.

`Странно - подумал я - почему только мой поезд в итоге с рельсов не сошёл?'

Дальше было уже не очень интересно - предстоящие выборы в Раду, Янукович где-то кого-то принял, колхозники где-то убрали урожай, где-то кто-то попался на взятке, где-то разбойное нападение. В общем, мёртвый сезон дошёл даже до телевидения.

Когда новости кончились, я почувствовал, что Морфей окончательно стал меня покорять и, выключив телевизор, сказал Вадику:

- Наверное, мне пора уже спать!

- Ну, так давай в мою спальню! - предложил Вадик - А я в гхастинной посплю. Чувствуй себя тут как дома!

Вадик проводил меня по коридору, увешанному стиранным бельём в спальню, которая как раз была специально для меня была постелена, пожелал мне спокойной ночи и ушёл к себе спать. А я, раздевшись, лёг на кровать и, укутавшись одеялом, окончательно отдался во власть всемогущего Морфея. И когда я уснул, за окном рассвело, и красное солнце начало озарять просыпающийся город.

Мой двор: сон и реальность.

И приснился мне мой двор...

Вот он я - 5-летний, белобрысый и худощавый играю с пацанами то ли в прятки, то ли в сифу, а то и в то и в другое одновременно...

...Я прячусь от своих преследователей в погребах, скрытых от внешнего мира деревьями, аккуратно подстриженными заборами из кустов, каменным забором детского садика и отчасти гаражами...

...Но как назло меня всё равно находят, хлопают по плечу так, что я от неожиданности вздрагиваю, и говорят мне:

- Ты - сифа!

И вот теперь я бегаю за другими мальчишками со двора и заражаю их сифой. И украинское солнышко освещает нам наши забавы...

...Ещё один флэшбек...

Мы играем с пацанами в войнушку. Как и во всех войнушках, в которые мы играем, а мы это - я, Вадик Томишевский, Гриша Кацапенко, Игорёк Смурый и маленький, но не по годам наглый Миша Байстрюк - так вот мы воюем в стиле `все против всех'. В войнушке мной из игрушечного пистолета убиты Игорёк и Гриша, но вот засада - меня из игрушечного пистолета подстреливает Байстрюк и я картинно падаю на траву, изображая Смерть...

...И снова флэшбек...

...Пользуясь турником в виде лесенки с двумя кольцами мы + Вячеслав Коробейчик и Вовка Михальчук играем в волейбол. Мы бросаем мяч то через турник, то сквозь кольца. А мне опять не везёт - пять раз я пропускаю мяч, а один раз получаю мячом по балде, за ротозейство.

И получаю нарекание от Гриши:

-Саня, ну шо ты за тормоз, ей-богху!

Но ведь главное не победа - главное - участие, не так ли?...

...Ещё флэшбек...

...Какие-то мелкие уродцы с соседних дворов повадились воровать с наших деревьев абрикосы. За что мы решаем их поколотить и в итоге после небольшого преследования, загоняем на каменный забор детского садика. Уродцы, пользуясь своим положением начинают нас дразнить матерно обзывать и кричать детские дразнилки. Гриша кидает в них семенем каштана, но промахивается, снова следуют высунутые языки и дразнилки. Кидает камешек в них Славка - тот же результат. Наконец очередь доходит до Гарика Смурого, он кидает в окопавшуюся на заборе белобрысую малявку камень и рассекает малявке подбородок. Малявка тут же в рёв:

- Аааааааааааааааа!

Мы радуемся победе, но не долго - на плач вражеского малявки тут же прибегает батя Игорька - типичный советский инженер конца 80-х-начала 90-х с типичными для того времени усами. Он заводит Гарика на погреба и сделав из неокрепшей веточки прут начинает сечь Гарика по тому месту, по которому и лупят обычно детей за дело и сопровождает это дело словами:

- Я сказал тебе - не бить детей!

- Ааааааааааааа! - только и находит, что ответить Гарик, у которого свой теперь черёд реветь от боли...

...Солнце заливает наш двор солнечным светом, прохожие всех возрастов идут через наш двор и проезжую часть нашего двора то в город, то обратно. За моим окном цветут зелёные каштаны, и всё в этом мире улыбается нам - его детям - даже тогда, когда наступает ночь и над двором загорается большой фонарь и не слышно ничего кроме смешанного шума поездов, заводов и самолётов, а так же сверчков, собак и кошек...

...Но вот - сон окончился и я просыпаюсь окончательно....

* * *

Проснувшись, я обнаружил в окне свет. Но этот солнечный свет был скорее вечерним, нежели утренним. На часах я с удивлением обнаружил, что сейчас 6 часов вечера по киевскому времени (я часы перевёл ещё в поезде) и пришлось мне встать с постели, прибраться и одеться.

- Ну, ни фига себе я поспал! - сказал я удивлённо сам себе.

Я вышел в коридор и, подчиняясь своему желанию выйти во двор, направился в прихожую за сандалиями.

- Доброе утро, Саш! - слышу я из гостиной голос тёти Даши - Ну как спалось?

- Да нормально вроде - сказал я ей и тут же спросил - Вы не против, если я прогуляюсь неподалёку.

- Да конечно, иди, гхоспаде, ну никто тебе здесь не мешает! - в этот момент в голосе тёти Даши явно читалась усталость.

Одетый в сандалии, бриджи и зелёное поло я вышел во двор. А выйдя во двор, немедленно испытал культурный шок не самого приятного свойства.

Мой родной дом, который располагался справа от того места, где я гостил на вписке конечно был ещё цел и не изменился практически никак за всё время моей жизни на планете. Это был всё тот же трёхэтажный сталинский дом на улице Черняховского с белыми барельефами в центре которых неизменно сияли красные звёзды под окнами вторых этажей. Двери только стали железными и с замком. Но вот каштаны нашей улицы, которые когда-то было видно из нашего окна теперь выглядели так словно в город пришла Вечная Осень - листья на них однажды пожелтели и больше никогда не опали, так и, оставшись на своих ветках висеть круглый год - и зимой, и летом.

А слева от моего дома я увидел странную парочку - лысого мужика с пивным животиком, похожего на хозяина питерского магазина для неформалов Castle Rock и внешним видом и прикидом металлиста старой школы и не менее упитанную подругу, державшую в руках поводки, одетые на двух такс весьма стрёмных на вид. Ибо настолько уродливы были эти таксы, что казалось - то ли они выросли в Чернобыле, то ли они пали жертвами жестокого обращения с животными - коричневые шкурки собак практически полностью были покрыты белыми пятнами, а у одной собаки было бельмо на левом глазу, точь-в-точь, как у Мэрлина Мэнсона. И та собака, которая с бельмом, завидев меня, тут же принялась меня облаивать, но хозяйка на моё счастье тут же её одёрнула, извинившись передо мной.