Очерк о родном крае (СИ)

Марек зарычал.

- Тише.

- Мне надо все узнать!

- Узнаете.

- Надо действовать!

- Уже ночь, - сказал Соломин. - Почти ночь. Вас если не застрелят, то арестуют. Причем будут в своем праве. Постарайтесь успокоиться.

На кухню вошла женщина, поставила чайник на газовую плиту, зажгла конфорку.

- Татьяне Сергеевне нужно попить, - сказала она.

- Конечно, - кивнул Соломин, - я скажу, когда вскипит.

Марек криво усмехнулся.

- Вы так спокойны, что вам словно наплевать, - процедил он, когда женщина тихо исчезла за дверью.

- А вы?

- Что - я?

- Ваш мир стал больше?

Пристального взгляда Соломина Марек не выдержал, отвернулся, уставился в темень двора, на низкие дома с красноватыми отблесками свечек в окнах.

- Мой мир...

- Закройте окно, - попросил Соломин.

- Зачем?

- С улицы хорошо слышно.

- Боитесь шпионов?

- Это тоже необходимо предусматривать.

- Хорошо.

Марек захлопнул раму, надеясь, что из нее со звоном вылетит стекло. Почему-то хотелось, чтобы вокруг все рушилось, хрустело, вздергивалось, земля вставала на дыбы и освещалась вспышками в небе. Возможно, таким образом внешний хаос уравновесил бы болезненное внутреннее состояние.

Соломин не уравновешивал. Марек стукнул холодильник и вернулся к столу.

- Ну что вы сидите? - спросил он Соломина.

- Жду, - сказал Соломин.

- Я знаю полковника Пристли, меня пустят к нему, я журналист, меня должны пустить, - торопливо заговорил Марек, наклоняясь, - мне дадут информацию. У кого-нибудь здесь можно достать автомобиль?

- Марек, - устало произнес Соломин, - вы просто не представляете местных реалий. Давайте подождем Свиблова.

- Кого?

- Он сидел с нами на кухне в день вашего приезда, помните? Напротив. С жестким лицом. Молчал все.

- С зажигалкой?

- Да. Он как раз сейчас должен... - Соломин, вскинув руку, посмотрел на темный циферблат часов. - Уже опаздывает.

Он встал и выключил посвистывающий чайник.

- И что Свиблов? - презрительно спросил Марек. - Он умеет оживлять людей?

- У него последняя информация.

- Какая?

- Думаю, об Андрее.

Соломин открыл дверь в коридор, кому-то, подпирающему в темноте стену, передал, что чайник вскипел. Тут же появились две женщины. Они деликатно, тихо заколдовали у плиты. Постукивала посуда, лилась вода.

Потом женщины вышли, унося с собой поднос с чашками и запах дешевых духов.

- Странно, - сказал Марек.

Внутренний огонь в нем утих, боль выгорела в угли и рдела, словно присыпанная пеплом. Дина, бедная Дина. Андрей.

- Что? - спросил Соломин.

- Я понял, что вы имели ввиду.

- Когда?

- Когда говорили про мой мир, - сказал Марек, разматывая с кулака ситец занавески. - Про его размеры. Я понял. Серьезно.

- Это хорошо.

- Наверное.

Соломин ссутулился, словно реплика Марека была ему не приятна.

В прихожей неожиданно возникло движение, хотя звука открываемой входной двери не было слышно. Кто-то топнул. В шорохе одежды прозвучали несколько неразборчивых слов. Блеснул свет, и со свечой на кухню вломились двое, мгновенно заполнив ее собой и сопровождающими их тенями.

- Николай Эрнестович, видео.

Из рук в руки перекочевал телефон. Марек удостоился пожатия ладони и вопроса, за который уже хотелось убить:

- Как вы?

- Плохо. - сказал он. - Или вы ожидали, что хорошо?

- Извините.

Свиблов сел рядом с Соломиным. Замыкая проплешину стола, между ним и Мареком втиснулся Дима, от которого горько пахло костром и совсем тонко - пивом.

- Камера с аптеки, - сказал он. - Успели скопировать до изъятия. Едва не разминулись с полицией.

- Как включить? - спросил Соломин.

- Дайте.

Свиблов взял телефон, включил его и, покопавшись в значках, запустил проигрыватель видеофайлов.

- Вот.

Вчетвером они склонились над экраном.

Звука не было, но изображение оказалось цветным и на удивление сносным. Денег на камеру фармацевты не пожалели.

Объектив захватывал аптечное крыльцо, дорожный знак, метров десять проезжей части и асфальтовый 'карман' на противоположной стороне улицы, за которым вырастало здание с пыльным внутренним двориком.

- Это какая улица? - спросил Соломин.

- Депутатская. Бывшая Талалихина, - сказал Свиблов.

- А дом?

- Один из расселенных. Какая-то международная ассоциация купила участок.

Под камерой проходили люди, в отдалении остановился фургон, но быстро пропал, сдав назад. Прокатился велосипедист.

- Вот, - сказал Дима.

Марек почувствовал, как от напряжения свело скулы.

Со двора в 'карман' вышли четверо. Все четверо были в темно-синем обмундировании миротворческой миссии. Береты под левым погоном, нашивки ООН, сканеры, винтовки М16. Сержант, капрал и двое рядовых. Рыжий, два брюнета, один блондин.

Марек щурился, пытаясь разглядеть лица. Ему показалось, блондин - совсем молодой парень.

Солдаты закурили.

Сержант выдувал дым вверх и все время поворачивал голову, когда мимо проходила женщина. Он, видимо, зубоскалил, отпускал шуточки, потому что его подчиненные улыбались, похохатывали и стучали друг друга по ладоням, когда реплика казалась им особенно уморительной. Женщины ускоряли шаг.

- Америкосы, - с ненавистью процедил Дима.

Миротворцы перетаптывались в 'кармане', и таймер камеры исправно фиксировал бег секунд, заходящих на следующую минуту. Пятнадцать двадцать семь. Пятнадцать двадцать восемь.

Марек увидел, как в дальнем конце улицы возникли две фигуры, мужская и женская, и сердце его остановилось. Андрей шагал, засунув руки в карманы куртки, хмурая Дина держалась за его локоть.

Сержант выбросил сигарету.

- Сейчас, - прохрипел Дима.

Брюнет и блондин заступили дорогу идущим. Сканер наготове, М16 у плеча. Капрал хищно щурился через их головы.

Андрей и Дина подали документы.

Брату прямоугольник пропуска отдали сразу. А Дину один из солдат после проверки жестом стал приглашать во двор. Выяснить все внутри, полюбовно, как понял Марек, сдерживая дыхание. Всего-то - обслужить патруль. Капрал, придвинувшись, попытался заступить путь Андрею. Беззвучно, будто в немом кино, разевались рты.

Дина отступала и мотала головой. Андрей держал ее за рукав плащика, одновременно сбрасывая с себя руки капрала. Ситуация на несколько секунд замерла в равновесии.

На улице было пусто, и Марек поймал себя на том, что мысленно просит, почти умоляет появиться кого-нибудь в поле зрения. Нет, вымерли прохожие. Или трусливо свернули в сторону, подальше от неприятностей.

Суки!

Капрал навис на Андрее, скалясь. Солдаты отделили Дину от брата, с винтовками наперевес подталкивая ее к проходу во двор. Поправляя ремень, к ней направился сержант. Он разводил руками, словно извиняясь за несовершенство мира. Да, вот так, увы, вам лучше воспринимать это как мелкую, досадную неприятность.

Марек видел его улыбку.

- Остановите, - попросил он.

Свиблов ткнул пальцем в экран, заставляя превратиться видеосъемку в статичное изображение. Марек закрыл лицо ладонями.

- Я сейчас, - сказал он глухо. - Я сейчас.

За границей темноты кто-то шевельнулся, скрипнули ножки табурета, потом причмокнула дверь не работающего холодильника. Звякнуло стекло.

- Это вы как хотите, - сказала тьма голосом Димы, глотнула и выдохнула.

Холодильник снова причмокнул.

- Запись полная? - спросил Соломин.

- Двенадцать минут, - ответил Дима, подсаживаясь обратно. - Пока не догадались вырубить. Все равно...

- Я сейчас, - повторил Марек.

Пальцы покалывало. Тряслись кишки. Весь ливер, напитанный остатками переработанной пищи или - попросту - дерьмом, сжимался и пытался свернуться в узел. Ливеру было страшно. Глазам - жарко.

Я знаю, подумалось Мареку, я знаю, что дальше. В таких фильмах все происходит по одному сценарию.

- Марек, - произнес Соломин, - вы можете не смотреть.