Моника 2 часть (ЛП)

- Тогда я решу, что он не виноват, а его превратили в отверженного те, кто все отобрал. Мой добрый Ноэль, отбросьте сомнения и колебания. Нет другого пути, именно это мне подсказывает совесть. – Скромные стуки в дверь его прервали, он пригласил: – Проходи, да, Луис, это я позвал. Пойди поищи сеньора Хуана в усадьбе, скажи, что я жду его в кабинете, потому что мне срочно нужно поговорить с ним. Пусть поторопится и не задерживается, ты тоже поторопись.

2.

- Что это, дядя Баутиста?

- Это? Луис поскакал галопом на сахарный завод. Попросил лучшего коня, так как должен по приказу хозяина отыскать Хуана Дьявола.

- Стало быть, послали за Хуаном Дьяволом.

- Да, хозяин срочно хочет поговорить. Посмотрим, какой подарок предложат этому негодному попрошайке.

У входа в левое крыло, где начинались коридоры, Баутиста дал волю злобе и досаде. Только сейчас он вышел из конюшни, где выполнял последний приказ Софии. Небритый, со взъерошенными волосами, с покрытыми грязью высокими сапогами; только хлыст в руке напоминал о нем, как о бывшем всесильном управляющем Кампо Реаль. Рядом стояла Янина, следившая за внутренней жизнью дома и внимательная к малейшему шуму. Она проговорила задумчиво:

- Ноэль и донья София хотят, чтобы Хуан навсегда исчез; но кое-кто не хочет.

- О ком ты говоришь?

- Увидишь, все увидят. Говорю же, наберись терпения. Успокойся, дядя.

- Тебе меня не успокоить. У меня кровь закипает от увиденного. В этом доме я хуже пса, но первый слуга, который опять мне погано ответит, получит от меня, пусть даже меня потом уволят.

- Замолчи. Тихо. Видишь?

- Вижу сеньору Айме в окне.

- Она выглядывает из окна весь день, а Ана без конца заходит и выходит. Она ее доверенная служанка. Уверена, та поручает ей самые сокровенные приказы. О, смотри! Ана опять вышла. Кое-что случится ночью, и похоже я знаю, что именно.

- Что за чушь?

- Потише, Ана подходит, нет, пошла в другой двор. Я пойду за ней. Что-то случится ночью.

Она бросилась вслед за Аной. Встревоженный Баутиста последовал за ней. Рядом стояла большая двуколка, готовая направиться к заводу. К ней шла Ана, и тут его лицо исказилось злобой, он возмутился:

- Куда идет эта дура? Эта повозка ездит на завод.

- Естественно. Ана пошла искать Хуана Дьявола, у нее задание доставить послание от Айме де Мольнар, я уверена.

- Она никуда не поедет, потому что не поднимется туда. Женщинам запрещено ездить на завод в повозке. Я главный в конюшне, донья София вчера меня назначила, и давно уже хотел отыграться на ком-нибудь. – Он быстро направился к Ане, и крикнул с бешеной угрозой: – А ну выходи из повозки, вон оттуда! Спускайся или я выволоку тебя, воровка!

- Я не воровка и не слезу! Я должна поехать на завод.

- Что значит не слезешь? Полетишь оттуда вверх ногами.

- Эстебан отвезет меня, сеньора приказала, – сопротивлялась Ана, отбиваясь от Баутисты, и взволнованно крикнула: – Эстебан, Эстебан!

- Я сказал, что женщины не ездят на завод, – властно подчеркнул Баутиста, вцепившись в служанку-метиску. – Эстебан, проклятый осел. Возьми вожжи и проваливай отсюда. Проваливай, или пожалеешь! Уходи!

Баутиста хлестнул лошадей и те испуганно двинулись с места; Эстебан едва успел ухватиться за вожжи. И как тряпку, отшвырнув служанку Айме подальше, он взревел:

- Пусть запомнят, что я все еще приказываю в конюшне!

- Ана, Ана! Дядя Баутиста! – крикнула Янина, бежавшая во весь дух. – Посмотри на нее. Лежит, как мертвая. Она ударилась головой, когда свалилась!

- Пусть окочурится! Меня это не волнует. Она притворяется! Проклятая сука! Я ухожу не потому, что пнул, а потому что не покончил с ней.

Баутиста повернулся к повозке. В темноте повозка удалялась по дороге. Янина нервно потрогала холодное и пепельное лицо Аны, затрясла и настойчиво позвала:

- Ана, Ана! Ничего! Она не притворяется. Открой глаза, ай, Иисус! Ана!

Дрожа от страха увидеть Ренато или кого угодно, кто может ему сообщить, не решаясь позвать на помощь, Янина подняла голову Аны и попыталась отыскать признаки жизни. Наконец, расстегнула корсаж, оголяя грудь, и услышала слабое биение сердца. Случайно она натолкнулась на белый конверт. Слабый свет фонаря конюшен осветил его, и поднявшись, она быстро спрятала его у себя, задыхаясь от волнения. Послышались шаги и знакомый голос спросил:

- Что случилось? Что за голоса? – Янина спряталась в тени, дабы в освещенном коридоре не столкнуться с фигурой в конюшне. Не получив ответа, голос упорно звал: – Кто там? Кто это? Ана!

Изумленная сеньора Д'Отремон склонилась над обморочным телом Аны. Быстро и незаметно Янина удалилась, а голос Софии продолжал настойчиво звать:

- Янина, Янина, Эстебан, Эстебан!

- Донья София, – приближаясь, воскликнула испуганная Айме. Тут она с ужасом узнала неподвижную фигуру на земле и крикнула: – О, Ана! Что случилось? Что произошло?

- Мне бы тоже хотелось узнать. Я слышала голоса, повозку. Звала, но никто не ответил и решила узнать, что происходит и… Не знаю, что она здесь забыла.

- Она вроде в обмороке, но…

Айме с тревогой посмотрела на открытый корсаж; лихорадочно ощупала ее грудь, руки, проверила карманы и со страхом повернулась к даме, которая объясняла:

- Могу поклясться, кто-то напал на нее. Когда услышали мое приближение, то сбежали. Удивительно, что никто не появился!

- О! Я должна поехать на завод, – жалобно пробормотала Ана, с трудом приходя в себя.

- Что она сказала? – хотела узнать София.

- Ничего, ерунду. Кажется, она бредит, – ответила взволнованная Айме. – Ана, это я, и здесь также донья София! Понимаешь? Здесь донья София!

- Донья София, да, – пробормотала Ана с усилием. – Ай, моя голова! – пожаловалась она. И тут с внезапным испугом воскликнула: – Письмо! Меня обокрали!

- Что за письмо? – оживилась Софии.

- Ты бредишь, Ана! – ногти Айме вонзились в запястье метиски.

Чувства вернулись к Ане. Она посмотрела в гневное лицо Айме, а затем на другое бледное, серьезное и внимательное, склоненное над ней, чей голос являлся законом на земле Д'Отремон:

- Что случилось, Ана?

- Ай, сеньора! Не знаю, не знаю… – пыталась заплакать обеспокоенная Ана.

- Не плачь, а отвечай! – упрекнула София. – Что за письмо?

- Похоже, она поскользнулась и упала, – вмешалась Айме, примирительно пытаясь отвести в сторону расследование свекрови.

- Но с тобой кто-то был, Ана. Кто? – настаивала сеньора Д'Отремон.

- Не знаю, не знаю! – пыталась уклониться служанка.

- Она ничего не знает, донья София, – снова вмешалась Айме. – Вы знаете ее. У нее плохо с головой. Не беспокойтесь. Она пойдет на кухню, я о ней позабочусь. Не беспокойтесь.

- Да, дочка, иди. Я ужасно испугалась. Не знаю, куда подевались все слуги. – И снова позвала: – Янина!

С другой стороны конюшни явилась безупречная и правильная Янина с выражением заботливости и предложила слащаво:

- Я здесь, крестная, вы звали?

- Я давно тебя зову. Ана ударилась и упала в обморок. Не знаю, что тут случилось. Нужно позаботиться о ней, Янина.

- Нет, ради Бога. Вы уже позаботились, – быстро предупредила Айме. – Так что Янина проводит вас, донья София. Сеньора напугана, Янина. Нужно немедленно приготовить чашку липового чая. Пойдем, Ана!

- Какой странный случай! – проговорила София.

- Все теперь странно в этом доме, сеньора. Но самое прискорбное, что вас испугали. Я пойду на кухню, заварю вам липовый чай.

- Нет, Янина, оставь. Дай руку и отведи меня в комнату. Мы там поговорим.

- Кто забрал письмо? Кто? – торопила Айме на грани нервного срыва.

- Ай, сеньора, не знаю! – плакала Ана.

- Дура окаянная! Что же произошло? Что случилось?

- Я думаю, Баутиста. Я залезла в повозку, Эстебан собрался ехать на завод. Появился Баутиста, как демон, и рывком стащил меня. Затем крикнул Эстебану, чтобы тот ехал, и стегнул лошадей. Я хотела заскочить в повозку, но Баутиста меня толкнул. Да, толкнул и дал еще пинка. Помню, что очнулась возле камня. Больше я ничего не знаю, хозяйка, больше ничего.