Моника 2 часть (ЛП)

- Твой отец имел текущие счета во всех банках Сен-Пьера. Не думаю, что хранил что-то важное в тайниках своего кабинета.

- Но кое-что хранил. Ноэль, я не раз видел, как отец что-то рассматривал. Последний раз это случилось в ночь перед рассветом, когда его привезли умирающего из-за несчастного случая. Дом старый. Он его унаследовал от своих родителей. Его расширили и отремонтировали во многих местах, но кабинет не трогали.

- Действительно, в кабинете была потайная дверца в том углу, а ты знал о ней с детства. По крайней мере, так мне сказала донья София этим утром.

- Мама? Вы говорили с ней утром?

- Я уже совершил оплошность, рассказав тебе об этом; но в конце концов, ты взрослый и нельзя скрывать очевидное. Сынок, мы действительно разговаривали. Она неожиданно вошла сюда, как раз в эту дверь, и сильно напугала меня.

- Почему моя мать пришла сюда вот так? Чтобы избежать Хуана, да? Чтобы не видеть его даже издалека…

- Что ж, сынок, да. Бесполезно отрицать. Твоя мать ненавидит его, и даже хуже – боится. Порой кажется глупостью и суеверием потакать такому, но когда материнское сердце предупреждает…

- Не говорите глупостей, Ноэль. Вы тоже боитесь Хуана Дьявола, и не из-за догадок или предчувствий. Есть что-то существенное и конкретное. Чего вы боитесь? Что потребует наследство? Не беспокойтесь, Ноэль. Сядьте, сядьте. Я попросил вас пройти в кабинет, чтобы вы рассказали мне давние истории, и прежде всего, о моем отце… О моем отце и о Хуане.

- О Хуане никто ничего не знает, сын мой.

- Ноэль, вы знаете, как и моя мать. Хуан есть в этих бумагах, которые прятал отец. А после этого произошла единственная неприятная и постыдная сцена, которую мне не забыть. Предпочту не говорить о ней, но снова спрошу у вас, Ноэль: что в Хуане пугает вас с моей матерью? Поведайте суровую правду, пусть даже неприятную.

- Что ж, сынок, я лишь боюсь его характера, порывов и невоспитанности.

- Но моя мать всегда боялась Хуана. С самого детства он внушал ей ненависть и ужас, а теперь она избегает смотреть на него, потому что это причиняет ей страдания. Когда она повернулась к нему, то побледнела так, что я испугался, что она упадет без чувств. А знаете почему? Хуан потрясающе похож на моего отца. Возможно, это совпадение, а может и нет. И столько всего вокруг этого дела, что я…

- Ренато, сын мой, умоляю… – в глубоком замешательстве прервал его Ноэль.

- Прошу вас помолчать, Ноэль. Я уже взрослый человек. Я повидал жизнь и меня не пугает, что отец дал мне незаконного брата. К чему это возмущение? К чему этот страх, Ноэль?

- Это не страх, это беспокойство и печаль. Как ты догадался? И как воспримет твоя мать, что ты теперь знаешь?

- Значит, это правда! Успокойтесь, Ноэль, я не подстроил вам ловушку. У меня было моральное убеждение. Еще с давних времен. Думаю, с детских лет, хотя и неосознанно. Я без конца думал об этом, потому что меня это тоже беспокоило, но теперь я взрослый и не вижу сложностей. Со вчерашнего вечера у меня не выходили из головы эти книжные полки. Видите? В одной из этих трех находился потайной ящик.

- Зачем искать тайники? – заметил Ноэль, признав себя побежденным.

- Точно. Для чего? Я убежден, и этого достаточно, но мне интересны подробности. Как обстояли дела? По какой причине мать вела себя так беспощадно? Давно ли Хуан знает, кто он?

- Твоя мать не виновата, сын мой, она много страдала и до сих пор мучается.

- Полагаю, ваш тайный разговор касался именно этого дела.

- Да, сынок, это так. Теперь она расположена быть щедрой.

- Конечно же, чтобы Хуан ушел, – печально проговорил Ренато.

- Что ж, сынок, трудно требовать что-то от женщины, чья жизнь была испорчена по причине любви, давшей Хуану жизнь. Она хотела стереть все следы, забыть о невыносимом прошлом, видеть тебя счастливым, без груза неприятностей; ее нельзя упрекнуть за это. Я всегда чувствовал к Хуану жалость и привязанность.

- Прекрасно это знаю и поэтому удивился его поведению в последнее время. Кстати, что такого сделал Хуан, что вы так изменили к нему отношение?

- Ничего не случилось.

- Да ну. Еще как случилось. Но что именно? Он влюбился? Угрожает? Или причина страхов в другом?

Его рука торопливо легла на плечо нотариуса. Борясь с нерешительностью, Ноэль, наконец, заговорил:

- Видишь ли, Ренато, мне мало что известно, и полагаю, неприятностей можно избежать, если не ходить вокруг да около. Хуан хочет уехать, вернуться в море. Позволь ему уехать. Время пройдет, все изменится, мы дадим ему в качестве компенсации неплохие деньги, которые так или иначе должны возместить. Но пока что…

- Нет, Ноэль, я не разрешаю говорить с Хуаном, пока не открою ему свое сердце, а он не откроет мне свое. Это мой брат, вы отдаете себе отчет? Эта правда для меня существовала только наполовину, а теперь она ясна и понятна. У меня есть брат, в котором вновь ожила благородная фигура моего отца. Вы не представляете, что это значит для меня, а тем более невозможно измерить все счастье, в котором мне отказали в детстве, скрыв эту сокровенную истину. – Ренато говорил с воодушевлением, и в порыве чувств попросил: – Ноэль, расскажите мне. Это история моего близкого родственника, не отказывайте мне!

Старый нотариус поведал историю, так хорошо ему знакомую, начиная с той грозовой ночи, когда маленький Хуан Дьявол оказался посланником умирающего. Ренато жадно впитывал подробности рассказа и вскоре спросил:

- А письмо, Ноэль?

- Что ж, твой отец держал его в руках. Полагаю, он сжег его или порвал.

- Или сохранил. Кто знает!

- Возможно, хотя мне и не верится. Твой отец не отличался доверчивостью. Бертолоци был человеком злопамятным, жестоким и коварным. От него можно ждать чего угодно, наибольшую подлость и ложь. Я уверен, он не простил Джину и мучил ее так, что та умерла с горя. Что касается Хуана…

- Представляю его ужасное детство. Зная это, можно легко простить ему грубость и недостатки!

- По многим причинам твоя мать боялась, что знание всего этого обезоружит тебя перед Хуаном и отнимет волю защищаться.

- Вы считаете, Хуан настроен против меня?

- Я так не думаю, но у твоей матери есть причина бояться. Даже не хочется думать, что она скажет, узнав об этом.

- Сначала я поговорю с ним, и, возможно, вы оба с удивлением отметите, что ошиблись. Иногда душа знает больше разума. Хуан не сможет меня ненавидеть, если я отнесусь к нему по-братски и великодушно предложу ему то, чего он даже не просил.

- Не впадай в безумное благородство, Ренато! Подумай, одно существование Хуана для твоей матери – жгучее оскорбление; имя Джины Бертолоци ранит ее, как отравленный кинжал.

- Не верю. Моя мать более великодушна. Джина Бертолоци уже мертва.

- Есть ненависть, не утихающая даже со смертью. Есть такая враждебность и ревность, о которой ты и понятия не имеешь. Ты никогда не страдал, Ренато, и не можешь понять горе, боль, отчаяние, какое порой испытывает душа. Ты не можешь судить, ведь до сегодняшнего дня ты шел по жизни, как по дороге из роз.

- Возможно, именно по этой причине я понимаю и сочувствую страдальцам, а Хуану в первую очередь. Я прикажу найти его, Ноэль, чтобы поговорить по-братски. Чтобы сказать…

- Уверен, он это знает.

- Но думает, что мне все равно. Или хуже того, верит, что я бесчувственный эгоист. Пусть он знает, что я готов исправить ошибку, что мир не так плох, как он думает.

- И не так хорош, как ты думаешь, Ренато. Дай ему уехать, это главное желание твоей матери!

- До сих пор в этом доме исполнялись все желания матери, даже самые несправедливые. Один раз я воспротивлюсь, и надеюсь, что ее противодействие не окажется чрезмерным.

Ренато подошел к стене и позвонил в колокольчик, а удивленный Ноэль спросил:

- Что ты делаешь, сынок?

- Позову слугу, чтобы отыскал Хуана. Я ждал этого пятнадцать лет.

- А если Хуан не заслуживает твоего великодушия, Ренато? Если не способен даже понять этого? Если ответит на твою добрую волю насмешкой, презрением или горькой неблагодарностью?