Капремонт в доме Ашеров (СИ)

- Игнатий!

- Как бы то ни было, на втором натюрморте нет даты. Выходит, он еще не закончен?

- Или тревога ушла, и нужды в навязчивом учете времени больше не было.

- Тревога просто так не уходит.

Оба прекрасно знали, что единственный способ резко избавиться от неопределенного тревожного состояния - это создать себе реальный или иллюзорный объект страха. И сейчас этот самый объект затаился в мешанине безобидных мазков.

- Интересный способ для скоростной съемки, - Игнатий поднёс холст к его обрамленной копии. - В этих кадрах угадывается какое-то смутное движение.

- Насчёт скорости не удивляйся. При фобических расстройствах вполне может искажаться чувство времени. Елена ведь не реальный объект "фотографировала", а свои страхи. Как раз пока картину нарисует, что-то произойдет. Что-то незначительное...

Озёрская подошла вплотную к натюрморту, близоруко щурясь. Психотерапевт не признавала очков или контактных линз. И правильно. Далеко не все тайны мира располагают к пристальному разглядыванию.

- Вот ты и попалась.

- Кто? - Игнатий держал новую картину.

- На твоём "кадре" никто. А на моем...

* * *

Психологический центр "Озеро"

Примерно месяц назад

- Елена, Вы любите паззлы?

- Терпеть не могу. Но с сыном мы их много раз собирали. Приходилось.

Последнее слово пациентка буквально выдохнула. Ледяной сквознячок обреченности.

- Дмитрий, можешь разрезать свою картинку? - Светлана достала из выдвижного ящика ножницы и протянула мальчику.

Дима старательно искромсал рисунок на косые полоски. Светлана перемешала кусочки головоломки и жестом пригласила к столу пациентку. Но через минуту Ерофеева отскочила от паззла как ошпаренная.

- Вы издеваетесь?! - заорала она. - Хотите из меня сделать дурочку?! Я не психопатка какая-нибудь! Зачем Вы подменили рисунок?!

Светлана бросила взгляд на паззл. Из хаоса чёрных линий на неё смотрело чьё-то лицо, гротескное и злобное.

* * *

Особняк Розы

Март, 14

Аннушкин перевел взгляд на первую версию картины. Чуть выше поверхности нарисованного стола краска казалась особенно сухой и потрескавшейся. Света отступила на два шага назад, постояла немного и жестом предложила коллеге занять своё место.

Игнатий послушно поменял точку наблюдения. Чуда не произошло. Озёрская поразмыслила немного, прикинула разницу в росте и, как заправский фотограф, стала размахивать руками, регулируя положение гипнотерапевта в пространстве.

В конце концов, измученный и запутавшийся в собственных ногах, Аннушкин попытался сесть на корточки и опрокинулся на спину. Но в процессе падения он увидел, что не только мазки краски образуют рисунок, но и сами трещинки складываются в изображения странного существа, выглядывающего из-под стола.

- Поздравляю со вступлением в наши ряды! - с наигранной торжественностью она протянула коллеге руку. - Похоже, кое-кто тоже подхватил коллективную фобию.

- Что это было? - Игнатий торопливо подошел к картине, в надежде убедиться в мимолетности собственной иллюзии. Гротескная физиономия всё так же насмешливо ухмылялась с холста.

Светлана тем временем подобрала незаконченную картину и расправила полотно, лишенное рамы.

- Раскадровочка...

Холст очутился сначала около правого края старой картины, потом около нижнего. Наконец, Озёрская резким движением заслонила первый кадр вторым.

- Смотри-ка, а оно сбежало.

Аннушкин кивнул. Действительно, мазки и трещинки всё так же складывались в чуждый узор, но существо теперь демонстрировало зрителям не анфас, а профиль. Или затылок - трудно сказать.

- Вот тебе и скоростная фотосъемка. Теперь я понимаю, что все эти охотники за аномальными явлениями - обыкновенные шарлатаны! - Светлана вернулась к мольберту, стоящему напротив стола. - Никакое дорогое цифровое оборудование не заменит одного эмоционального художника с набором красок.

- Красок или психических расстройств?

- Игнатий!

- Да ладно. Посетители этой выставки тоже адекватностью не отличаются.

- Это не выставка. Это фотолаборатория. Когда я была здесь последний раз, никакой творческой мастерской здесь не наблюдалась. Роза бы не позволила Елене просто так хозяйничать на своей даче. Значит, был какой-то веский повод. Надо осмотреть и другие картины.

- Давай лучше подумаем, с какой-такой натуры был написан этот тайный портрет. Ракурс мы вроде угадали правильно.

Коллеги посмотрели поверх пустого мольберта. Вазочка расколота, цветастая драпировка сброшена на пол, от груш остались одни гнилушки. Игнатий поставил холст обратно на треногу. Если существо и приходило позировать, то путь его лежал через спальню, то есть комнату Димы.

- Я туда не пойду, - отрезал Игнатий.

- Как хочешь. Тогда стой здесь и наслаждайся живописью. Наш не страдающий адекватностью ценитель высокого искусства.

Ценитель нервно сглотнул, когда за коллегой закрылась дверь. Что-то в этих картинках было неправильно. В самом их расположении. "Вот сейчас и разберемся" - решил для себя Игнатий. Экспонаты этой выставки можно было не только трогать руками, но и менять местами.

* * *

В комнате Димы царило то особенное частичное запустение, которое наступает в доме за несколько дней до окончательной смены владельца. Из мебели остались только компьютерный столик, встроенный в стену шкаф да большой бесформенный пуфик-мешок, набитый чем-то сыпучим.

Но вот что насторожило Озёрскую: на своём законном месте остался компьютер. Разве современный ребенок не позаботится в первую очередь именно о родном кремниевом многоядерном монстре? Света вряд ли знала, что не в количестве ядер счастье и вообще смутно представляла себе анатомию компьютера. Но понимала, какое место в жизни талантливого ребенка-интроверта занимает стационарник.

Любимые книги мальчика тоже были здесь. Сложенные в несколько невысоких стопок, они напоминали колонны во дворце прокуратора Иудеи.

Может, в стенном шкафу тоже остались какие-то вещи? Женщина протянула руку к дверце и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Почему стало страшно? Ведь на сеансе мальчик со всей определенностью заявил, что чучелка не живет в шкафу. Что она появляется из дальнего темного угла. Что в шкафу валяется всякий хлам, в том числе старое пугало, которое Елена Ерофеева сшила для сына. Вот только где в этой комнате хотя бы один темный угол?

Сверху отчетливо донесся стук. Потом еще один. И еще. Кто-то прыжками передвигался по коридору. Наваждение длилось не более пары секунд.

Надо меньше думать. Уже стемнело, искусственный свет был каким-то тусклым. Незачем оставлять дополнительное преимущество своему воображаемому противнику. Резким движением Озёрская распахнула дверцу.

Оно сидело там. Пугало. Неподвижное, забытое, жалкое. Ни капли не страшное. Да и пугалом эту поделку назвать было трудно. Так, чисто символически расшитая и разрисованная подушка, грубо набитая чем-то тяжелым. Вместо шеста у этого пугало был корпус паровой электрошвабры, что ничуть не спасало ситуацию. И это называется "уделить ребенку внимание"? Если Светлане не изменяет память, то Ерофеева преподнесла факт изготовления пугала как личный подвиг. И Дима искренне радовался даже такому знаку материнской любви.

Кроме пугала в шкафу обнаружились и другие вещи мальчика: от роликовых коньков до игрушек. Ясно, что это семейство может приобрести целую сеть спортивных или игровых магазинов и не заметить. Но мебель-то отсюда вывезли! И одежду тоже.

Потом: ни в столовой, ни в гостиной вообще ничего не трогали. Роза вполне могла отстрочить передачу особняка, сославшись на проблемы со здоровьем. Могла. Но тогда зачем сваливать все вещи в шкаф? Или это Дима сам так сделал?

Озёрская облокотилась на стопку книг. Под рукой обнаружился фломастер. На полу, среди книжных колонн, притаилось еще несколько. Озёрская проверила каждый на подушечках пальцев. Чёрный и красный были исписаны в ноль. Хотя, быть может, красный просто высох из-за отсутствия колпачка.