Показуха (СИ)

- Здравия желаем, товарищ председатель, полковник советской армии, передовой непобедимой армии мира, - громко произнес Андрей Юхимович. - Мне сказали, что вы пожелали встретиться со мной, скромным учителем с Лениным и Марксом в груди, или я ошибся?

- Садитесь, - пробурчал Тарас Харитонович, не отрываясь от бумаг.- Э, черт, сколько бумаг и все идеология: куры не несут яйца - идеология, пшеница в мае ниже роста человека - идеология, коровы дохнут - идеология, птицы поедают собранную пшеницу в открытом поле - тоже идеология. Ну, Андрей Мухимович, скажи, что делать в таких случаях.

− Лапортовать, шо усе у порядке, − сказал Андрей Юхимович, смешивая русский язык с украинским.

− Ты так думаешь?

− Точно такэкечки. Мало того, пшеница в конце мая будет выше вашего роста.

− Как это так?

− Оченно просто. Надо вырыть яму в поле, посадить вас в ету яму, так шоб ваша голова была на уровне земли, тогда колоски будут казаться выше головы. К тому же надо позвать фитографа из самой Москвы, пущай работает и в газету "Правда".

− Гм, черт возьми, где же ты был раньше? Садись, братец, погутарим.

- А куда садиться? негде. У вас ни одного стула нет. До чего довел социалистическое хозяйство ваш предшественник - ужас! Это пахнет трибуналом!

- Садитесь на краешек стола. Садитесь, садитесь, не стесняйтесь, я человек простой, - потеплел председатель, перешел на вы и поднял голову. - Мне парторг нужен. Колхоз без парторга все равно, что трактор без горючего. А у вас партбилет в кармане простаивает, нехорошо, братец, нехорошо. Я, как только получил партбилет, так сразу пошел охранять Леонида Ильича возле бункера, откуда он управлял мозгами восемнадцатой армии. Тут меня и снаряд настиг, но, к счастью, лишь один осколок во мне застрял. А второй осколок ногу отрезал ниже колена. Теперь у меня один костыль. И знаете: привык. Я туда, под ремешок портретик Ленина прикрепил, и что вы думаете? помогло. Только это большой секрет. Если вы сломаете ногу, и вам ее отрежут и присобачат костыль, мы и вам прикрепим портретик вождя мирового пролетариата, а уж тогда на партсобрании доложим, а там и до ЦК дойдет, что Ленин, оказывается, был великим медиком по совместительству, так сказать. Если бы не партия - я бы не выжил. Так-то дорогой. Садись же, в ногах правды нет.

Андрей Юхимович присел на краешек стола и сильно согнулся, пытаясь унять урчание в животе. По забывчивости, он сегодня утром после картофельного пюре с солеными помидорами и капустой, выпил кружку свежего молока. Председатель поморщился и во избежание канонады со стороны посетителя, поднялся и стал расхаживать по кабинету. Гость пересел на председательский стул, непроизвольно выстрелил и стул не устоял, а Юхимович грохнулся на пол, но председатель на это не обратил внимания.

- Мне парторг нужен, хороший парторг! Как вы думаете, Андрей Юхамович...

- Юхимович, - поправил посетитель.

- Ах да, пердон, Юхимович. Я, когда охранял Левонида Ильича, мне вспоминался тот другой Ильич, ну, знаете, тот, что в Кремле в собственной моче купается, и думал: неудачник ты, Ильич. Послал Тухачевского в Польшу, а поляки взяли, да и накостыляли тебе по полной программе. А вот наш Ильич Левонид, значит, в бункере сидит, мозгами шевелит, а немцы бегут, сломя голову. Каково, а? Гы-гы-гы! Так о чем мы с вами... ах, о парторге. Ну что - по рукам? Споемся мы или не споемся, как ты мыслишь, колхозный парторг?

- Я все сделаю, чтобы мы с вами поладили, Тарас Харитонович, - сказал Андрей Юхимович. - Я последнюю ферму подожгу, если вы прикажите. У нас каждый колхозник будет с миниатюрным портретом того, лысого Ильича, ходить и революционные песни распевать на голодный желудок.

- Ну, жечь не надо. Строить, строить, вот что нам надо. Мне как новому человеку выделят дотации, большие дотации, а мы, когда станем на ноги, возможно, рассчитаемся, а если это забудется, я возражать не стану. Кстати, ты не знаешь, как стать на ноги, вернее, как поставить на ноги этот задрипанный колхоз? Я думаю, что на одних революционных песнях далеко не уедешь. Что толку, что мой предшественник пел: это есть мой последний и решительный бой!, если колхоз тонул у него на глазах? Тут что-то другое требуется. А песни на голодный желудок едва ли годятся.

Ободренный Юхимович обрадовался, что председатель окончательно перешел с ним на "ты", что так много значило, скоропалительно выбросил еще один аргумент в свою пользу.

-У меня брат в университете на кафедре мраксизма-ленинизма работает, я с ним обговорю этот вопрос, - сказал Андрей Юхимович.- Песни не помогут, Маркса будем изучать. А потом перейдем к Ленину и Сталину.

- Во-во, давай. Я идеологию не отвергаю, она хорошо действует на мозги. Чем человек дурнее, тем он лучше и добросовестнее работает. А я поеду к Первому дотации выбивать. Надо кабинет привести в порядок, фермы отремонтировать, скот закупить, жизненный уровень поднять. Если колхозник получает один килограмм картошки на трудодень, то надо чтобы он получал два килограмма, в крайнем случае, полтора.

Когда я бью себя в грудь, у меня там осколок звенит, никто мне отказать не сможет. Кроме того, я не о себе, я о государстве заботу проявляю. Мы должны из этого дерьма сделать конфетку, и про себя не забыть, конечно. Пока не станем на обе ноги, как говорится, ты продолжай вести уроки в школе, получай зарплату, хотя бы до будущего урожая.

Тарас Харитонович раскрыл объятия, а Андрей Юхимович приготовился опустить одно колено, но не успел: бывший фронтовик так его зажал, что дух перехватило.

- Ну, я рад, очень рад, - добавил председатель. - Я, знаешь, нутром тебя чувствовал. Как только приехал сюда, я тебя тут же вычислил. Веришь?

- Не зря вы Левонида Ильича охраняли, Тарас Харитонович. Завтра воскресение. Неплохо было бы продолжить наш разговор у меня дома за рюмкой коньяка. Моя жена неплохо готовит. Как вы к этому относитесь, Тарас Харитонович?

- Если Первый никуда не потащит - приду. Только коньяк я не пью. Водочкой иногда балуюсь. Да еще соленые огурцы люблю. Это моя слабость.

- Будет водочка, будет. И огурчики будут. И даже капуста, она у меня еще с прошлого года. И водочка! Уж этого добра полно. Мутноватая, правда, но крепкая, челюсти сводит. И в любом магазине - водка. Если бы так хлеба!

- Надо добиться, чтоб и хлеб был. Пока.

***

Все учителя были бесконечно благодарны коммунистической партии за то, что она не побрезговала взять из их рядов человека на столь высокий пост - секретаря парткома колхоза имени Ленина. Директор школы уже стал предлагать ему у себя должность завуча, но Андрей Юхимович однажды победно улыбнулся и уже собирался покрутить пальцем у виска, но вдруг передумал и только сказал:

- Обижаешь, товарищ Свистуненко. Я и учителем у тебя долго не проработаю. По секрету тебе скажу: кабинет секретаря парткома колхоза имени Ленина уже возводится напротив кабинета председателя. Я вот тут у тебя побуду немного и на осмотр кабинета, как он делается, когда завезут мягкие кресла, двух тумбовый стол, какой телефонный аппарат поставят и конечно патрет Ильича. Его патрет должен быть в золотой раме, как у председателя. Потом колхоз надо поднимать на ноги, а ты мне какого-то завуча суешь. Поздно уже. Надо было раньше головой думать, а не тем местом, на которое садишься, Свистопляскин.

Что−то дрогнуло внутри директора, обида кольнула в самое сердце, но он сдержался.

- Да, бачишь: хороша мысля приходит опосля, это всегда так, дорогой Юхимович. Ты если там шибко занят, не переживай, я буду проводить за тебя уроки и в журнал запишу от твоего имени. Надо же как-то реабилитироваться, правда?

- Для полной реабилитации, Сисько Панасович, ты мне будешь приносить ведомость и получку на дом, а я только распишусь, понял?

- Уразумел, или как говорят у нас на Украине "зрозумив".

- Я тебя отблагодарю: килограмм помидор тебе бесплатно выпишу. И еще. Можешь две курицы завести в своем хозяйстве и возможно одного кролика: эта живность на колхозном массиве будет прогуливаться, и кормиться.