Жизнь в потусторонье (СИ)

Главный вопрос: а зачем? Успехи на пути достижения равенства (не говоря уже о равноправии) бесспорны. Тот, кто хочет жить без контактов с другим полом, имеет для этого все возможности. Неужели еще не ясно, что всякие идеи враждебности в современном мире крайне опасны? Неужели общество еще не усвоило, что активность фанатиков, завернутая в обертку революционности, патриотизма или новаторства, чаще чревата бедствиями, чем достижениями?

Радикализм как шовинизм.

История богата случаями активизации националистических движений, и чаще всего это связано с какой - либо угрозой сознанию национальной идентичности. Примером выступает, например, та

ситуация, когда иностранный язык создает опасность вытеснения родного. Такое случилось в Чехии, когда возникла вероятность полного господства немецкого языка, но активность национальной интеллигенции в поддержке чешского языка предотвратила эту опасность. Другим примером служит распространение в 18-19 веках в дворянской среде России французского языка, что также было приостановлено до разумных пределов активностью российских писателей и журналистов. Еще одним историческим прецедентом стало становление в 18 - 19 веках украинского литературного языка как очевидной основы для дальнейшего развития национальной культуры.

Данные события демонстрируют положительную роль идеологии национализма в определенных исторических ситуациях критического характера. Но, как и многие другие явления общественной жизни, национализм имеет "две стороны медали". С одной стороны, он усиливает положительное отношение к своему народу и культуре, но его другой стороной неизбежно выступает нарастание враждебности к тем, кто представляется врагом. Среди участников национальных движений всегда оказывается немало тех, кого больше всего привлекает именно вторая сторона медали. Это те люди, частично уже охарактеризованные в разделе о феминистическом движении, у которых склонность к национализму (как и вообще ко всякой оппозиционности) исходит из потребности в агрессивности и конфронтации. Они становятся лидерами или самыми активными участниками обострения националистического движения, в результате которого оно превращается в то, что называют шовинизмом. В нем эмоции враждебности и ненависти выходят на первый план и становятся главными двигателями всей деятельности.

Шовинизмом заражаются не только упомянутые люди особого психического склада, но и многие другие, находящие в нем средство единения или самоутверждения. В первом случае, характерном для антисемитизма, общая ненависть сближает и сплачивает, а во втором, как у расистов, шовинизм позволяет чувствовать себя выше определенной категории людей и тем самым повышает собственную ценность независимо от реальных достижений.

Национализм, как уже сказано, оказывается полезным в некоторых исторических ситуациях, но беда в том, что он, как и другие общественные идеи, обладает инерцией, имеет свойство укореняться в массовом сознании и существовать помимо реальной необходимости. Он становится идеологией, верность и ценность которой уже якобы не подвергается сомнению и которая становится самостоятельным источником убеждений и поведения.

Ярким примером подобного явления стала ситуация русско - украинских отношений начала ХХ1 века.Украина три с половиной столетия входила в состав Российской империи, куда она вступила добровольно в связи с угрозой полного ополячивания и окаталичивания. В конце ХХ века она волей счастливого случая обрела государственную независимость, прекрасную территорию и сравнительно неплохо развитую экономику. По логике вещей следовало только радоваться и думать о будущем, для которого первостепенное значение имели хорошие отношения с Россией как самым сильным соседом. Сначала здесь не было никаких территориальных споров и причин для конфликтов. Для нормальных отношений не обязательно было вступать с Россией в какие - либо союзы, следовало только не возбуждать искусственную конфронтацию.

Но в силу некой исторической нелепости именно враждебность к России и стала самым страстным чувством националистов и национальной идеей Украины. На второй год независимости на Всемирном форуме украинцев была принята резолюция: "Россия - исторический враг Украины" с вполне очевидным подтекстом, что как бы в дальнейшем не складывались события, Россия всегда будет врагом. Это было достойно книги рекордов Гиннеса.Русофобские акции пошли одна за другой. Во Львове, например, переименовали улицы Пушкина и Лермонтова, запретили исполнение русскоязычных песен в кафе и ресторанах.

Русофобия стала главным содержанием украинских гуманитарных наук.Складывалось впечатление, что украинские историки заняты только одним: дискредитацией России. Самая вдохновенная антирусская идея заключалась в том, что россияне не являются славянами и родственным для украинцев народом. Их предки, пришедшие, как и все восточнославянские племена, из более западных районов, якобы растворились среди местных урало - алтайских племен и утратили свою славянскую идентичность. Теперь они уже не славяне, а "финны". Это положение очень грело самолюбие украинских националистов. Получалось, что они - передовые европейцы, а россияне - отсталые азиаты.

В многочисленных украинских статьях и книгах доказывалось, что Россия всегда была оккупантом и поработителем. Полезные исторические связи, взаимопомощь и сотрудничество замалчивалось или отрицались. Проводились многочисленные акции по демонстрации антирусской ненависти. Обстановка заслуживала названия национального психоза.Так, например, на одном из митингов националисты скандировали: "Зайды, геть!" ("Чужаки, вон!"), что, естественно, относилось к русскоязычному населению. Само собой разумеющейся, хотя и не декларируемой целью стало вытеснение русского языка, хотя на нем говорило не менее трети населения Украины.

Истинная причина антирусской позиции лежала, как это ни кажется на первый взгляд нелепым, в близости украинского и русского языков. Создалась типичная для многонациональных государств ситуация, когда язык наибольшего этноса в определенной степени ограничивал сферу употребления других языков, существующих в данном государстве. Многие украинцы учились, работали, служили в армии в России, и хорошее владение русским языком способствовало их деловому успеху. Близость языков вызвала тот эффект, что многие украинцы включали в свой разговорный язык немало русских слов, т.е. говорили на смеси, называемой суржиком. Это явление украинские националисты трактовали как результат якобы намеренного уничтожения украинского языка и культуры. То, что украинский литературный язык и литература неуклонно обогащались, ими не принималось во внимание - национальная дискриминация считалась не подлежащим сомнению фактом. На самом деле для развития украинского языка после достижения независимости было сделано все необходимое и оставалось только терпеливо работать над его еще большей рапространенностью.

Особенно острой критике повергалось существовавшее в годы общего государства преследование украинцев, обвинявшихся в сепаратизме со штампом буржуазного национализма. Коммунистическая идеология действительно была повинна в идеологической узости и нетерпимости, но никаких мотивов русского шовинизма в этом не было. Все народы Союза одинаково страдали от идеологических перегибов.

Радикальную националистическую позицию занимала только часть украинского населения, но остальные украинцы, хотя нередко и не соглашались с радикалами, не придавали этому большого значения или не хотели создавать разногласия на фоне общей удовлетворенности обретением независимости. Считалось, что некоторые перегибы извинительны тем, что они патриотичны. Никто из известных украинских деятелей культуры ни разу публично не выступил хотя бы с легким осуждением шовинистических заявлений и акций. Естественно, что в России складывалось впечатление всеобщей охваченности Украины антирусской враждебностью. Особенно пагубную роль сыграла резко антирусская позиция третьего украинского президента. При нем русофобия фактически стала государственной политикой и в частности был создан музей оккупации Украины Россией. Почему - то президенту не пришло в голову создать музей русско - украинских отношений, где были бы отражены и хорошие, и плохие страницы их общей истории.