Да не судимы будете

Всей делегацией собрались в вагоие у Брежнева. Тот совсем" разбитый, немощный, растерянный. Обсуждаем вопрос, как же быть дальше. Ведь ясно, что совей^ание в Чиерне-над-Тисой не удалось. Ничего хорошего, кроме обострения с Чехословакией,; оно не принесло. Чехи чувствуют себя победителями. Правда, хорошо то, что мы окончательно убедились в занижаемой позиции чехословацким «руководством» и выяснили тот раз­брод, который царит в Президиуме ЦК КПЧ. Но ведь совеща­ние не эти цели преследовало.

Со всей очевидностью встал вопрос, что надо собираться всем соцстранам, подписавшим варцювское письмо к чехослова­кам. Но когда собираться и где? Предлагали Москву и 1^в. Я даже дал задание подработать всС; вопросы, связанные с прие­мом всех делегаций в Киеве, и мы могли бй отлично принять; там все делегации. Но мы были почти уверены, что чехи не поедут к нам так же, как не поедут ц в другую страну. Возмож­но, поехали бы только в Венгри^б. Надо было ■ по поводу предстоящего совещания переговорить с руководителями По­льши, ГДР, Венгрии, Болгарии. Зд§с»> тоже могли быть некото­рые осложнения, в особенности со стороны Гомулки и Ульбрих-; та.

31 июля мы снова едем к чеХфл. На сей раз совещание проводим совершенно закрытое. Удален весь технический аппа­рат, секретари, стенографистки, переводчики, помощники. Пе-; ред открытием совещания «четверки» снова пошли на совеща-

ние. После длительного и бурного совещания «четверок» нако­нец началось закрытое совещание. Вопреки договоренности Дубчек пригласил на совещание своего помоищика. Острота всех'вопросов! была на пределе. И все же стороны договорились не прерывать отношений, попытаться еще раз встретиться со всеми партиями — участниками Варшавского совещания. Не давать никакого повода буржазной печати, внешнему миру для утверждений, что совещание в Чиерне-над-Тисой, по существу, зашло в тупик. По договоренности «четверок» и членов Полит­бюро ЦК КПСС и членов Президиума ЦК КПЧ на совещании выступил Брежнев. Выглядел он довольно серо, устало, плохо собой владел. Тут; очевидно, сказалось все: «болезнь» и неудача совещания.

Брежнев сказал следующее: «Мы собрались, чтобы решить все. вопросы, которые носят острый характер. Очевидно, за один раз их не решить, и нам придется еще раз собраться, ибо осталось много нерешенных вопросов. Нам надо дать сообще­ние для печати, что встреча состоится в Братиславе (в Слова­кии). Совещание будут продолжать шесть братских партий: Чехословакии, Польши, ГДР, Венгрии, Болгарии и Советского Союза. На этом совещании принять своеобразную декларащ1Ю, в которой отразить, что мы все верны Варшавскому Договору, принщшам марксизма-ленинизма, интернащюнальному долгу и другие вопросы. Этим документом мы продемонстрируем нашу сплоченность и силу перед империализмом, усилим безо­пасность в Европе. Но нам надо еще переговорить с братскими партиями, спросить их согласия, определить сроки совещания, но не затягивать, возможно, провести его в пятницу или суббо­ту — 2—3 августа.

Мы поставили некоторые условия, в том числе никаких претензий к выступлениям с обеих сторон. При этом чехосло­вацким товарищам надо взять в свои руки всю массовую пропа­ганду. Если вы этого не сделаете, то может возникнуть слож­ная, очень сложная ситуация. Принять меры к ликвидации всяких политических клубов. При переговорах с братскими партиями они могут спросить нас, а что изменилось в Чехосло­вакии после Варшавского совещания? Какая необходимость нам собираться снова? Мы надеемся, что чехословацкие товарищи примут все необходимые меры, чтобы совещание прошло хоро­шо, а все заверения и обещания не останутся одними словами. Вы должны принять все меры для укрепления единства в Прези­диуме ЦК КПЧ. Мы, со своей стороны, для наведения порядка и недопущения разгрома КПЧ и утраты социалистических за­воеваний в Чехословакии пойдем на все, на самые крайние меры».

Ультимативный, требовательный тон произвел на нас на всех, в том числе и на чехов, большое впечатление. Наконец-то Брежнев понял, по крайней мере заговорил об этом, и политика его заигрывания и лобызания с Дубчеком провалилась, нанеся огромный вред. Но общее впечатление оставалось дбвольно тяжелым. На этом совещание в Чиерне-над-Тисой и закончило с юю работу. Предстояла встреча в Братиславе; все же чехосло­ваки вынудили нас согласиться поехать на совещание к ним.

Мы возвратились на свою территорию. Состояние было просто гнетущее — неспокойнс^е, тревожноё. Еще было рано, где-то около 16.00. Я зашел в вагон к Брежневу и предложил ему поехать половить форель, немного отдохнуть и развеяться. Он был совсем подавлен, жаловался на головную боль, глотав! непрерывно какие-то таблетки и, сославшись на усталость, поехать отказался. Подгорный без Брежнева тоже не поехал. Я зашел в вагон к Косыгину и предложил поехать ему. Он дал согласие, и мы вместе с ним в одной машине поехали в горы. По дороге мы в лесах видели большое скопление разйых воинских подразделений и родов войск — танкистов, артиллеристов, ра­кетчиков, мотопехоту. Я был крайне удивлен, когда Косыгин задал мне вопрос: «А что это за войска?» Я ему сказал, что на обратном пути остановимся, поговорим с военными и вьысним, что к чему. Он заколебался: «А стоит ли?»

Приехали в хозяйство. Здесь все хорошо было орган^13овано: Косыгин поймал несколько штук форелей и остался очень доволен. Посидели с закарпатскими товарищами, поговорили. Косыгин интересовался всем, что есть в Закарпатской области. На обратном путц я воспользовался тем, что за рулем нашей машины был шофер из Киева Федя Нетещшй, который меня" обслуживает. Я ему просто сказал, чтобы он остановился у од­ного из воинских подразделений. Совершенно стихийно на ка- ком-то подковообразном, большой величины бруствере, собра­лось много солдат и офицеров-танкистов. Я представил Косьп'и^ на. Его очень хорошо и тепло встретили. В свою очередь, он попытался представить меня, но сразу же раздались возгласы^ «Мы знаем тов. Шелеста». Косыгин даже немного удивился этому, но тут ничего удивительного не было: я не один раз бывал в воинских частях, которые здесь проводили «маневры», а сами танкисты были призваны из резерва. Среди них механи­заторы из областей Украины, и я со многими встречался и даже знал лично.

Косыгин завязал разговор. Жалоб или просьб никаких, один вопрос: до чего договорились в Чиерне? Косыгин откровенно сказал, что переговоры были трудными и, по существу, ни до чего не договорились. Раздались полушутливые возгласы: «Ска-

ШП& нам, по каким вопросам не договорились, мы вам можем помочь». Мы тепло распростились и уехали. По дороге Косы­гин мне сказал: «А хорошо сделали, что остановились и побесе- дое^р с людьми отличное у них настороение>>. Мы приехали к составам, но ещё горел свет в вагоне Брежнева и Подгорного. Зашли к ним, показали наш улов. Рассказали, как съездили, какая была встреча с солдатами ипофщ^рами,; Брежнев и По­дгорный пожал елр,. что не поехади С ’Нами в горы немного развеяться и встретиться с военными.

, 1 августа 1968 года мы были на пограничной станции Чоп. Оттуда наш путь тежал на Братиславу. Мне приходится первый раз поездом ехать в Чехословакию. Будем проезжать малые |Татры — одно из красивейших мест Чехословацкой республики. Меня, кроме самого совещания братских партий, очень интере­сует встреча с В. Биляком и получение у даго нас интересующе­го «письма» — при одном из разговоров с^^Биляком в Чиерне он мне сказал, что письмо будет, н он,мне его передаст. В положи­тельные результаты братиславского совещания верится с боль­шим трудом. Хочется, чтобы был результат, но дело так далеко зашло, что уже ничему не веришь.

2 августа наш. состав прибыл в Братиславу. Встреча была строго официальная, даже холодная. Разместились в гостинице «Интурист» на окраине города, над Дунаем. Тут же будет цррходить и совещание. К вечеру 2 августа стали прибывать делегации других социалистических стран. А пока что мы зна­комимся с красивыми окрестностями, в особенности красив Дунай в этом месте. Словаки нам говорили, что мы находимся в 30 километрах от австрийской границы, и в ясную погоду хорошо виден австрийский пограничный город.