Очерк о родном крае (СИ)

- Время не ждет, - буркнул Марек.

- Ты прав, - брат отодвинул его от прохода. - В общем, следуй за нами. Глубина здесь небольшая, но лучше не падать.

Он согнул ноги.

- Дина.

- Уже.

Девушка прижалась к спине брата, захватом пропустила руки под шеей, а тот перехватил ее ноги под коленками и выпрямился.

- Вперед, мой конь.

- Ну-ну, полегче, - выдохнул Андрей и с Диной за плечами ступил прямо в воду.

Точнее, не в воду, а на незаметную кочку. Рябь побежала, рассыпалась зеленоватыми бликами.

- А потом меня, да? - спросил Марек.

Андрей остановился, повернулся.

- Не, ну вы совсем в своем Евросоюзе обнаглели. Я же говорю: следом, ножками, ножками.

- Я ж так...

Марек вгляделся в воду, ища кочку, несмело поднял ногу. Он вообще-то мог и официально, через пост. Ему-то сканер не страшен. А почему брату страшен? Эх, доля журналистская! И в воде не тонем...

Андрей уходил все дальше, вот уже забалансировал на шине, вот перебрался на доску, которая глухо плямкнула свободным концом по жиже, вот, покачиваясь, с Диной на закорках шагнул с одних мостков на другие.

А ведь я здесь так и останусь, пришла из ниоткуда тоскливая мысль. Трус. Ссыкло. Ведь и в Европу-то не из-за Ленки поехал, не по любви, а по трусости, уж больно горячая фаза в стране намечалась...

Тьфу!

Марек шагнул. На кочку, конечно, не попал. Подошва скользнула, вода облизала ногу до щиколотки. Ах-х! Следующий шаг-прыжок оказался не лучше. Мокрая брючина хлестнула по ноге. Прощайте драгоценные носки.

Где шина, блин?

На мостки Марек выбрался, сравнивая себя с котом после ванны. Все дрожит, шерсть клочьями, хвост задран. Ну, вместо хвоста - сумка. А еще хочется покрыть матом окрестности, упоминая солнце, забор, воду, долбаную шину, консервный завод и весь мир. Смех брата вообще взбесил.

- Что? - Марек прошлепал по мосткам, оставляя на досках капельные зигзаги. - Это смешно? Я вот с этим... - он охлопал ладонью брючины, - цуциком... бобиком после купания с куратором разговаривать буду?

- У тебя есть куратор?

- Есть, - хмуро ответил Марек. - Никакой материал без его одобрения не пройдет.

Андрей хлопнул его по спине.

- Скажешь, что с утра уже в деле.

- Ага, - скривился Марек.

- Ну, тогда, что в районе, где ты поселился, бардак еще с советских времен. Лужи, грязь, пьяные медведи.

- Медведи - это для обывателя. Ладно...

Консервный завод впустил их в ворота из почерневших от времени досок, звякнул железкой, попавшей под ногу. Внутри было сумрачно. Солнечный свет едва пробивался сквозь грязные окна под потолком. Застывшая лента конвейера протянулась во тьму. Одинокая жестянка стояла на резиновом полотне, полная окурков. Станки - то ли упаковочные, то ли еще какие - угловато выступали навстречу и тут же отворачивали черные масляные рыла, будто стесняясь белого Марекова плаща. В белом плаще с кровавым подбоем... Еще б шляпу и монокль. Для полного образа записного идиота.

Андрей шел впереди.

- Страшно, да? - обернулась Дина.

Марек пожал плечами, одновременно подхватывая соскользнувшую сумку.

- Пусто. Постсоветская эпоха. Как склеп. Мечтам, надеждам, прошлому. Не страшно, а как-то... печально, наверное.

Голос звучал глухо, словно на слова тут же налипала пыль и тянула их вниз, в шорох шагов по пружинящему настилу.

Они обошли монструозную мясорубку - с мощной станиной и раструбом наверху.

- Сюда, - сказал Андрей, сворачивая к гигантскому электрощитку.

Он сдвинул ржавый, исцарапанный лист, открывая уходящие под пол, в темноту, ступеньки. Марек о наличии такого хода никогда б не догадался. Дина, остановившись, пропустила его перед собой.

- Там грязно?

- Если аккуратно, то нет, - сказал брат, подсвечивая железные перила фонариком.

- Черт, - обреченно выдавил Марек.

Подобрав полы плаща, он спустился за братом в узкий ход. По бетонным стенам сочилась влага. На уровне груди Марек успел разглядеть надпись: "вент.шахта" и цифры.

- Это не от хорошей жизни, - сказал Андрей. - Натовцы все фиксируют - кто, с кем, куда. Иногда могут просто сказать: все, мол, вы выбрали лимит на посещение района. А с какой стати? С какого хрена лимит? Парня одного, Ромку Соловьева, два дня держали в ка-вэ-эс - камере временного содержания только за то, что он подозрительно часто, как они объяснили, ходил через блокпост. Так что, лишний раз не светишься... - он понизил голос. - Динке, знаешь, могут всякое устроить.

- Почему? - спросил Марек.

- Потому что красивые девушки должны обслуживать иностранных туристов и консультантов, а не шляться со всяким отребьем, типа меня, так они думают.

- Мне кажется, ты сгущаешь краски.

- Нисколько. Прогуляйся вечером до гостиницы "Советской", которая сейчас "Голден Инн", сам увидишь.

- Знаешь, в постсоветские времена...

- Я тебе не про те времена, я про сегодня!

Свет от фонарика в руке брата на мгновение брызнул в лицо. Марек закрылся ладонью.

- Убери.

Андрей отвел фонарик в сторону.

- Дина, ты как там?

- Не дождетесь! - сказала Дина и зевнула так сладко, что у Марека челюсти сами потянулись на разрыв.

- Сейчас осторожно, - сказал Андрей, - здесь порожек.

- Где? Ах, черт!

Марек обнаружил выступ, только когда бухнул в него носком ботинка. Ударенные пальцы заныли. Вот же... Так и до перелома недалеко. Самое идиотское, что можно сделать, это сломать палец. Нет, подумалось ему метром дальше, когда он задел ладонью какую-то хищно загнутую, торчащую из бетона железку, еще хуже порезаться и заработать сепсис.

В голове тут же сложилось: и поделом, что перелом, в изломе мира твой излом сугубо частный случай, ты под стеклом, а над стеклом, как выбор между злом и злом, холодный взгляд паучий...

Световое пятно плясало в пыльной темноте, выхватывая наплывы штукатурки и провисшие провода. Шахта отвернула, но Андрей нырнул в незаметный аппендикс и, продравшись между панцирной сеткой и парой деревянных поддонов, сдвинул в сторону фанерный, оклеенный отсыревшими театральными афишами щит. Он повозился с открывшимся выключателем, что-то щелкнуло, и участок стены за поддонами треснул незаметной щелью и распахнулся внутрь. Ртутная лампочка под потолком высветила помещение с рядами банок на деревянных стеллажах - там, за стеклом, плавали томаты в рассоле, жались один к другому пупырчатые огурцы, выгибались морскими коньками стручки перца.

Кладовка? Подвал?

- Сюда! - махнул застывшему Мареку брат.

- Дьявол!

Марек подхватил полы плаща. Панцирная сетка звякнула, дрогнула сочленениями, но пропустила. Андрей, подмигнув, подвинулся, хлопнул Марека по плечу и дождался Дины.

- Щит на место поставила? - спросил он ее.

- Ага.

Дина ткнулась губами Андрею в губы.

- Теперь отойдите.

- Не стойте здесь, Марек, - Дина потянула Марека вглубь помещения, к мешкам, пахнущим землей и луком.

Андрей тем временем приник к импровизированной двери, что-то нащупал в боковине и с усилием под короткий визг невидимой пружины вернул ее на место, превращая в стеллаж, уставленный коробками с печеньем и кукурузными хлопьями.

- У вас тут одни секреты, - сказал Марек.

- А то! - отозвался брат. - Подземная жизнь.

- Мне, наверное, не стоит об этом писать.

- Соображаешь!

Они выбрались в короткий коридор, слева мелькнули писсуары в облицованном кафелем пространстве, но Андрей пошел в другую сторону. Метров через пять коридор искривился, и как вознаграждение в конце пути Марек услышал рояль и саксофон, негромко исполняющие знаменитый 'Караван'.

Та-ам-та-да-да-та-да-та-да-там...

По стенам поползли блики. Несколько шагов, и за занавесью из стекляруса открылся небольшой полутемный зал со столиками в салфетках, сине-зелеными лампами и блестящей сферой под потолком.

Андрей поднял руку, приветствуя бармена за стойкой. Бармен, молодой парень в белоснежной сорочке, кивнул в ответ.