Роботсвиль Роберта Шекли (СИ)

Как оказалось, Рейв не пошел с Пико в столовую, а решил навестить Эл. Эрроуз решительно этому воспрепятствовал, загородив проход своей мощной фигурой, которая едва помещалась в тесном закутке перед дверью. Подпирая беретом низкий потолок, он свысока смотрел на Рейва, который ощутимо уступал рядовому в росте.

- Не положено, Рейв! Капитан запретил кому-либо кроме доктора и старших офицеров базы проходит в палату.

- Послушай, Эрроуз! - Рейв, видимо, уже некоторое время пытался пробиться внутрь палаты, и упрямство Эрроуза его начинало раздражать. - Да я же был с ними там! Ты понимаешь! Я лишь гляну, как там Эл и все. Нужен мне больно этот ваш зомби!

Эрроуз лишь сцепил на груди мускулистые руки и воздел глаза поверх макушки Рейва, тем самым давая понять пилоту, что с любезностями покончено. Подошедший Ройл решил немного разрядить накалившуюся обстановку:

- Послушай, Рейв, с Эл все будет в порядке. Зайди завтра, когда будешь свободен от вахты. Я поговорю с Форсайтом, и я уверен, он разрешит повидаться с ней. А денька через три я переведу ее из палаты в ее собственную каюту. Договорились?

- Ладно, док, - отступился Рейв и сказал больше для Эрроуза, чем для доктора: - Но завтра я обязательно вернусь.

Эрроуз фыркнул вслед уходящему Рейву и посторонился, пропуская Ройла внутрь палаты.

Эл спала. Ее грудь под тонким одеялом равномерно опускалась и поднималась. Лицо закрывала кислородная маска. За девушку доктор был спокоен, чего нельзя было сказать о втором пациенте. Доктор подошел к пластиковому пологу, герметично закрывавшему тело молодого юноши внутри своеобразного кокона, вентилируемого очищенным и имевшим выверенную влажность воздухом. Сквозь прозрачную поверхность пленки доктор еще раз пристально посмотрел на русоволосого парня. Сейчас его лицо закрывала маска аппарата искусственного легкого. Глаза юноши, окаймленные нездоровыми красновато-бурыми кольцами, были закрыты. Чуть ниже шеи кожа покраснела, постепенно переходя в ужасный ожог, превративший лохмотья кожи, лоскуты мышц и подкожную клетчатку в сплошное сплавленное месиво, разве что не покрытое поджаристой корочкой. Если работу легких еще можно будет как-то восстановить за счет сохранившихся объемов и интенсивной терапии пораженных участков, то кожу и мышцы на груди уже не вернуть. Необходима пересадка, иначе на теле останется незаживающая рана. В условиях базы такую операцию нельзя было провести. Оставалось надеяться, что парня удастся, в конце концов, отправить на Остров, где ему окажут всестороннюю помощь. Здесь же Ройл мог только стабилизировать состояние больного, чтобы тот оказался готовым к сложной транспортировке. Если парень за это время еще и придет в сознание и что-то сообщит о себе - это будет просто чудом.

В то время как Ройл ломал голову над недугами своего нового пациента, капитан Форсайт и Экстон находились в мастерской старшего техника, рассматривая разложенный на столе защитный костюм незнакомца, прошедший всестороннюю очистку и теперь не представлявший никакой опасности. Шлем лежал отдельно на краю стола. Экстон взял его и указал капитану на маркировку на внутренней поверхности:

- Этому шлему десятки лет, капитан. Костюм произведен еще до войны. Скажу вам больше. Именно такими костюмами оснащались объекты повышенной защиты министерства обороны, которые готовили к работе в условиях долговременного функционирования в автономном режиме. Не это ли подтверждает, что ваша догадка верна?

- Я был уверен в этом с самого начала, - кивнул Форсайт. - Мы могли бы снарядить еще одну экспедицию в ту зону, чтобы самостоятельно отыскать вход в объект. Он должно быть не слишком далеко, судя по ресурсам костюма...

- Но вы хотите дождаться, когда этот человек заговорит? - продолжил за капитана Экстон.

- Странно, что он оказался снаружи, правда? - кивнув, задумчиво вымолвил Форсайт. - Это меня почему-то тревожит. Что стало с этими людьми, кто этот парень? Лучше знать это заранее, чем вслепую стучаться в запертую дверь. Кто знает, что нас там ждет?

- У нас есть время подождать, но не слишком много, - нахмурился Экстон. - Океан неспокоен. Если разразится шторм, я не смогу точно предсказать последствий. Мы до сих пор не знаем сезонных колебаний погоды в этой местности. Метеорологические наблюдения указывают, что спокойный период закончился, и что нас ждет дальше - неизвестно. Я склонен согласиться с Ройлом. Мы должны убираться отсюда.

- Рискнем выждать неделю, а потом попытаемся связаться с Островом, - вынужден был пойти на уступку Форсайт.

- Кстати, вы ничего больше не обнаружили? У парня ничего не было при себе кроме костюма?

- Нет... Разве что дроплеры завладели его вещами. В той суматохе мы забыли осмотреть их тела, - капитан задумался, вглядываясь в иллюминатор под самым потолком утопленной в почву мастерской. Снаружи завывал ветер, изредка бросая принесенные с океана горсти мелкой влаги на гладкую поверхность многослойного освинцованного стекла, тут же с силой раздувая морось к краям иллюминатора и заставляя воду собираться в крупные капли, стекающие вдоль уплотнителей рамы.

Посланная на следующий день экспедиция ничего не обнаружила на месте схватки с дроплерами. Не было даже мертвых тел. Погода и вправду портилась очень быстро, и в связи с этим всякие полеты отменили вовсе. Спустя неделю так и не удалось добиться устойчивой связи с Островом. Башню с антенной пришлось разобрать, так как порывы ветра грозили порвать растяжные тросы и обрушить редкое оборудование прямо на базу. К счастью, благодаря толстым стенам бараков обитатели Точки не могли слышать тревожного стона металла на крышах вертолетных ангаров и сердитого перестука крупных капель, которые ветер метал в крыши, окна и стены зданий.

Однажды Экстон в сопровождении сержанта Бейли все же рискнул выбраться ближе к побережью на тяжелом многофункциональном тракторе, который использовался ранее для расчистки площадки для базы, уборки зараженного грунта и рытья котлованов под здания. За несколько дней океан значительно наступил на берег, скрыв ставший уже привычным пляж. Складывалось впечатление, что это не предел. Тяжелые волны бились о скальный кряж, вымывая из него мягкие породы. Каменный склон крошился, порода отваливалась огромными кусками и оседала в воду. Неприятного вида пена в этом месте покрывала все побережье, скапливаясь клочьями среди торчащих камней, откуда волны выбрасывали ее на еще незанятые водой участки суши. Все это указывало на то, что обитателям Точки следовало ожидать в ближайшее время еще более сильных ударов стихии.

Как и обещал Ройл, Эл оправилась от последствий заражения и кратковременного воздействия радиации. Как и всем остальным, ей оставалось сидеть внутри базы и не казать носа за пределы защитных стен. Всякие вылазки наружу Форсайт запретил. В замкнутом пространстве базы, в ситуации, когда небольшое число людей заперты наедине друг с другом, среди них неизбежно накапливается раздражение и постепенно разгораются конфликты, которым в обычной обстановке просто не нашлось бы места. Форсайт был готов и к этому, намереваясь занять людей пускай даже бессмысленным делом, но к немалому своему удивлению обнаружил, что на базе царит мир и покой.

Вышло так, что в течение этой недели как-то все без исключения прониклись сочувствием и заботой к парню, лежавшему в госпитальной палате. Поначалу Форсайт сохранял строгий режим посещений госпиталя, сделав исключение только для Эл, которая ранее вызвалась подежурить возле тяжелого пациента, так как ей все равно приходилось валяться на соседней койке первые три дня после возвращения из памятного путешествия. Потом как-то в палату к Эл умудрились пробраться Рейв и Валери. Позднее по просьбе доктора Ройла в госпитале что-то чинил один из техников и, задержавшись возле кровати парня, увидел в юноше сходство со своим сыном, который остался на Острове. Пико с нетерпением ждал, когда же сможет попотчевать мальчишку настоящей, а не синтетической пищей, запас которой полагался им, как группе, выполняющей задачу в экстремальных условиях. Так к концу недели и повелось, что в течении каждого дня кто-нибудь помимо доктора обязательно навещал юношу, вглядывался в его неподвижное веснушчатое лицо и начинал думать о солнце, безмятежной жизни и семье, находя в этом странное душевное успокоение. Форсайт, сначала намеревавшийся жестко прекратить этот форменный бардак, вынужден был признать, что от этих посещений больше пользы, чем вреда. Сам Форсайт иногда тоже чувствовал необъяснимую тягу навестить юношу, но каждый раз стеснялся этого. Почему, и сам не понимал.