Аргонавты

Подожди, мы еще доберемся до тебя, тварь,- летело вслед.

Разряды человеческой злобы разрывали душу Ясона. Ошеломленный руганью, он стал, как вкопанный, процессия остановилась, но потом с помощью Медеи, взявшей Ясона под руку, процессия двинулась дальше.

Так они дошли до города, находящегося на узком перешейке, отделяющего южный полуостров от Средней Греции. Город под названием Коринф. В то время здесь правил царь Креонт, друг отца Ясона. Поэтому, несмотря на случившееся, Ясон и Медея были приняты ко двору. Им был предоставлен огромный дом на окраине города. Здесь у них родились еще два сына.

Глава 33

ТОЛКОВАНИЕ СНОВ

По дороге в Коринф Ясону приснился сон. Проснувшись, он рассказал его Медее.

Приснилось мне,- начал свой рассказ Ясон,- что я, Ясон, словно какой-то разносчик пышек и кренделей, несу на голове корзины со всякой сдобой. Тут, махая крыльями, поджав на лету когти, с вытянутыми шеями и вытаращенными глазами, прилетели птицы небесные и давай каркать. И, обнаглев, эти птицы бросились на корзины и клевали пищу на моей голове.

Я хотел поднять свободную руку и помахать ею над корзинами, чтобы отпугнуть этих птиц, но мне это не удавалось. И они продолжали долбить, овевая меня резким запахом гнили. И это все. Истолкуй мне этот сон, Медея,- закончил свой рассказ Ясон.

Истолковать тебе? - спросила Медея.- Корзины на твоей голове - это оставшиеся годы твоей жизни. После чего вознесешь свою голову, прикрепив себя к отвесному столбу. И это, к сожалению, все, что я могу тебе сказать.

Что ты говоришь! - закричал Ясон. Он сел и закрыл руками лицо.

Но Медея стала утешать его, говоря:

Не убивайся так горячо, мой милый Ясон. Примем оба с достоинством то, что нам выпало, и то, что нам суждено и дано! Мир един и целостен, и, если в нем есть верх и низ, добро и зло, то этому не нужно придавать слишком большое значение. Ибо от бога мы оба.

Так говорила Медея, утешая Ясона. А через три дня они оба были приняты правителем Коринфа Креонтом с большими почестями. Креонт слышал о смерти Пелия, но Ясона виновником не считал.

- Во всем виновата чужестранка Медея.- Так думал Креонт о происшедшем в Иолке.

В городе меж тем праздновали, чествуя бога Вакха. Повсюду воздавали хвалу урожаю, устраивались шумные шествия. Виноград растаптывали в давильнях, вырубленных в скалах, от чего ноги работающих делались пурпурными по самые бедра. А сладкая кровь текла по желобу в чаны, и жители города, стоя возле них на коленях, со смехом наполняли ею кубки и чаши.

И вот теперь, когда вино было разлито, жители Коринфа справляли семидневный праздник, приносили в жертву десятую часть от крупного и мелкого скота, и от зерна, и от масла, и от виноградного сусла.

Одним словом, пили и ели, ходили на поклон к богу Вакху! И процессией под бой барабанов и звуки флейты носили полую статую самого Вакха, чтобы он снова благословил гору и поле. А на середину праздника, на третий его день, они назначили пляски и хороводы в присутствии самого Креонта и его гостей, Ясона и Медеи.

Вечер был синий и теплый, закатный свет украшал всех и вся и покрывал позолотой тела танцовщиц, которые с насурмленными ресницами и удлиненными краской глазами плясали перед музыкантами. Музыканты, сидя, играли на лирах и оглашали окрестность пронзительным плачем флейт.

Мужчины тоже выходили плясать, они были бородатые и нагие, с привязанными бычьими хвостами, и прыгали, как козлы, ловя девушек, которые, извиваясь, убегали от них. Еще играли в мяч, а еще девушки ловко жонглировали шарами. Всем было очень весело, и горожанам, и гостям, и Креонту.

Хотя Ясон не любил трезвона и шума, потому что они его оглушали и рассеивали мысли о случившемся, он ради остальных делал довольное лицо и из вежливости- иногда отбивал такт хлопками.

Вот тогда-то он и увидел Г лавку, шестнадцатилетнюю дочь Креонта, а, увидев, стал думать о ней так, что потерял покой и сон. Она была единственным ребенком в семье Креонта. И сейчас она сидела возле него, напротив Ясона, и он то и дело смотрел на нее смущенными глазами.

Она не была красива, но какое-то очарование исходило от ее молодости, сладостное, вязкое, словно мед. И вскоре Ясон, подобно мухе, прилетевшей на мед, не мог уже освободиться от ее чар. И что было всего больнее - он любил и Медею, которая отдала ему свою жизнь, и от которой родились его сыновья.

Но что ожидает его в будущем? На что будут рассчитывать его дети? Думая о них, слезы навертывались на глаза Ясона. Он так их любил и, все-таки, ничего для них сделать не мог. Другое дело, если бы он женился на Г лавке. У них бы со временем родились дети. И тогда дети от Медеи и дети от Главки стали бы родными братьями, первыми вельможами в государстве, а не изгнанниками и нищими. Неужели этого не понимает Медея? -г- так думал Ясон, сидя за праздничным столом.

Но Медея этого не понимала. Она любила Ясона. Ради него она дважды уже стала преступницей и станет еще таковой, если это будет угодно богу. И еще она знала, что Ясон поклялся быть вместе с ней до скончания их века, что бы ни случилось,- так думала Медея, сидя рядом с Ясоном.

Скажи, Медея,- обратился к ней Креонт.- Мне рассказывали, что ты умеешь толковать сны. Не сможешь ли объяснить мне сон, который приснился мне вчера?

В знак согласия Медея кивнула головой.

Креонт начал свой рассказ:

Снилось мне, что я стою на берегу Коринфского залива. Стою в полном одиночестве, опираясь на посох. Вдруг что-то заплескалось неподалеку от берега, и девятиглавое чудовище вылезло из воды. Это были девять коров. И выходили они из воды одна за другой. Без быка, только девять коров. Чудесные эти были коровы, две белых, две черных, со светлой спиной, еще серая, да со светлым животом, да две пятнистых, цветом нечистых,- прекрасные, гладкие, тучные коровы с полным выменем, с моргающими глазами, с рогами, как лира.

Я никогда не видел таких коров, и сердце мое возрадовалось. Но тут к ужасу своему я обнаружил, что цепочка из этих девяти коров не кончилась. Новые коровы выходили из воды, и не было перерыва между этими и прежними: еще девять коров вышли на берег, и тоже без быка. Но какой бык пожелал бы таких коров? - Креонт сделал паузу в рассказе.

-- Это были самые безобразные, самые худые, самые истощенные коровы, каких я когда-либо видел. Кожа да кости, а вместо вымени - пустой мешок. Ужасен был их вид. Они еле держались на ногах. Но к своему изумлению я вдруг увидел, как они начали вскакивать на прекрасных, тучных коров, как это иногда делают коровы, изображая быка. После чего эти жалкие уродины стали проглатывать, пожирать, начисто и бесследно уничтожая великолепных, нисколько при этом не пополнев.

На этом сон кончился,- Креонт сделал еще одну паузу.

Я проснулся в сильном поту и в тревоге. И кого бы я ни спрашивал, никто не мог растолковать мне мой сон,- закончил свой рассказ Креонт.

Наступила тишина.

На твой вопрос, Креонт, истолковать сон,- сказала Медея,-я отвечу вопросом. Ты видел, как вылезали из воды коровы - одна за другой, цепочкой, гуськом, сначала упитанные, а потом тощие, без перерыва, без остановки. Что выходит вот так же из вместилища вечности, друг за дружкой, не бок о бок, и нет промежутка между идущими, и нет разрыва в цепи? - закончила свой вопрос Медея.

Г оды! - воскликнул Креонт, подавшись вперед и щелкнув пальцами.

Да,- продолжала Медея.- Не нужно усилий, чтобы сказать, что коровы - это годы, а, может, и месяцы, девять плюс девять. Что касается девяти коров, упитанных и полных молоком, и девяти тощих, то красота и уродство связаны с урожаем и неурожаем.

Она замолчала и широко открыла глаза, уставившись в пустоту.

Будет девять сытых месяцев и девять месяцев голода.

Далее, после паузы, Медея продолжила пророчество.

Коринф погибнет, захваченный племенами иноземцев. Они будут рыскать по домам, грабя и насилуя, богатые станут бедными, а бедные богатыми. Законов больше нет, сын убивает отца, а брат брата, люди смеются смехом смерти. Бог отвернулся, никто не знает, когда полдень, ибо не видно тени солнечных часов, нищие поедают жертвенные дары, царь погиб. Остается только одно утешение, что небо пошлет на землю спасителя,- закончила свое пророчество Медея.