О праве войны и мира

Морские и прочие разбойники, не образующие государства, не могут опираться на право народов. Когда к Тиберию отправил послов Такфорин, первый, по словам Тацита, возмущался, что беглец и грабитель дерзнул поступить по обычаю неприятелей (Тацит, “Летопись”, кн. III). Но иногда и такие лица прибегают к праву посольств, обеспечивая им неприкосновенность по взаимному доверию, как некогда беглецы в Пиринейском ущелье (Ю. Цезарь, “Гражданская война”, кн. III).

Всегда ли допустимо посольство?

III. 1. Два обстоятельства в посольствах имеют отношение к праву народов, как мы видим в разных случаях: во-первых, допущение посольств6, во-вторых, ограждение их от насилия.

По первому вопросу имеется место у Ливия (кн. XI), где Ганнон, сенатор карфагенский, так нападает на Ганнибала: “Наш добрый полководец не пропустил в лагерь послов, явившихся от имени союзников и в интересах союзников, поправ тем самым право народов”. Однако не следует понимать это столь строго, ибо ведь право народов не предписывает пропускать всех, но воспрещает отказывать без достаточного основания7. Причина же отказа может крыться в том, кто отправляет послов, или в том, кого отправляют в качестве посла, или в цели посольства.

2. Мелесипп, посол лакедемонян, по воле Перикла был изгнан из пределов Аттики, так как он явился от вооруженного неприятеля (Фукидид, кн. II). А римский сенат отказал в возможности принять посольство карфагенян, так как их войско находилось в Италии (Зонара)8. Ахеяне не пропустили послов Пепсея, готовившегося идти войной против римлян {Ливии, кн. XLI.).

Юстиниан отказался принять посольство Тотилы, а готы, находившиеся в Урбино, - парламентеров Велисария (Прокопий. “Готский поход”, кн. кн. II и III). Полибий сообщает, что послы кинетенян, как народа, известного своими злодеяниями, изгонялись отовсюду.

Примером второй причины отказа в принятии послов может служить Феодор, прозванный “безбожником”, которого, несмотря на то, что он был послан Птоломеем, Лисимах не пожелал слушать; то же случилось с некоторыми иными послами вследствие особой неприязни к ним.

Примером третьей причины, указанной нами, может служить тот случай, когда цель посольства подозрительна9, как, например, посольства ассирийца Рабсака к соседнему народу, не напрасно показавшегося подозрительным Иезекии (II кн. Царств. XVIII); или же когда имеется несоответствие ранга посольства и времени. Так, римляне объявили этолиянам, чтобы те отправляли к ним посольство не иначе, как с разрешения римского военачальника (Ливии, кн. XXVII). Персею же они объявили. чтобы посылал послов не в Рим, но к Лицинию (Ливии, кн. XXXII), а послам Югурты было приказано покинуть Италию в течение десяти дней10, раз они не явились с сообщением о сдаче их царства и царя (Саллюстий. “Югурта”). С наибольшим же правом можно отказывать обычно принятым ныне постоянным посольствам, в которых не имеется надобности, как учит древний обычай, которому они были неизвестны.

Против послов, замышляющих что-либо опасное, дозволена самозащита, но не применение наказания

IV. 1. Больше трудностей представляет вопрос о неприкосновенности послов11; о нем разнообразно толкуют знаменитые умы нашего века. Нам же необходимо произвести исследование о личности послов, а затем об их свите и имуществах. О личности послов иные полагают, так что по праву народов надлежит ограждать личность послов только от незаконного насилия, ибо думают, что привилегии следует толковать на основании общего права. Другие считают, что можно причинять насилие послу не по любому поводу, но лишь в том случае, если им произведено нарушение права народов, что (Достаточно очевидно; ибо в праве народов заключается право (естественное, так что посла можно наказывать за всякого рода преступление, кроме только нарушений чисто внутригосударственного права. Некоторые же ограничивают такую возможность преступлениями против государственного порядка и достоинства того государства, куда посол отправлен. Есть и такие, которые объявляют подобное решение опасным и предпочитают доводить споры до сведения того, кем направлен посол, и предоставлять последнего его произволу. Также имеются люди, которые утверждают, что в таких случаях следует запрашивать мнения царей и народов, не заинтересованных в деле, что может согласоваться с благоразумием, но не согласно с правом.

2. Основания, приводимые каждым в пользу своего мнения, не ведут ни к каким окончательным заключениям; ибо право это не проистекает подобно праву естественному достоверным путем из достоверных оснований, но получает свою силу от воли народов. Народы же могли обеспечить послам неприкосновенность во всех отношениях или же с известными изъятиями, так как тем самым учитываются целесообразность применения наказаний лишь в случаях тяжких преступлений а также и преимущества посольств, облегчению посылки которых лучше всего способствует их безопасность. Следует, стало быть, считаться с тем, насколько к этому сочувственно относятся народы, чего нельзя извлечь из одних только примеров. Слишком много таких примеров свидетельствуют и в ту и в другую сторону. Следовательно, нужно прибегать то к суждениям мудрых, то к толкованию с помощью предположений.

3. Я считаю наиболее замечательными два суждения: одно принадлежит Ливию, другое - Саллюстию.

Мнение Ливия о послах Тарквиния, которые возбуждала заговор в Риме, следующее: “Хотя они поступали, невидимому, как поступали бы на их месте враги, тем не менее право народов было соблюдено”. Мы видим, что здесь право народов простирается даже на тех, кто производит враждебные действия.

А изречение Саллюстия относится к свите послов, о чем мы побеседуем вскоре, а не к самим послам; но ход доказательства правильно следует вести от большего, то есть от менее вероятного, к меньшему, то есть к более вероятному. Речь Саллюстия такова: “Его спутник Бомилькар, который явился в Рим, пользуясь доверием государства, виновен более в нарушении справедливости и добра, нежели права народов” (Саллюстий, “Югурта”). Добро и справедливость, то есть чистое естественное право, разрешают требовать наказания там, где имеется преступник, но право народов изъемлет послов и тех, кто подобно им пользуется доверием государства. Поэтому, послы не могут быть преданы суду по праву народов, коим может быть воспрещено многое, что дозволено правом естественным.

4. И здесь тоже возможно толкование. Правильнее понимать указанную привилегию в смысле предоставления некоторых преимуществ по сравнению с общим правом. Ибо ограждение послов от незаконного насилия не составляет никакого преимущества, ничего особенного. Добавь, что безопасность послов перевешивает пользу, обеспечиваемую наказанием. Наказание может налагаться в случае, если этого пожелает тот, кто отправит посла. Если же тот не пожелает, то от него можно требовать этого под угрозой войны как от одобрившего преступление. Некоторые возражают, что целесообразнее побить одного, чем вовлечь в войну многих; но если отправивший посла одобряет его действия, то наказание посла не избавит нас от войны.

Напротив, безопасность послов оказывается весьма сомнительной, если они вынуждены будут отдавать отчет в своих действиях иному, а не тому, кем они отправлены. А так как в большинстве случаев намерения тех, кто отправляет послов, и тех, кто их принимает, бывают различны, а нередко и противоположны, то едва ли возможно совершенно избегнуть уполномочия послов на что-нибудь такое, что не приобрело бы вида преступления. И хотя многое столь очевидно, что не может вызывать никакого сомнения, тем не менее для обоснования справедливости и целесообразности всеобщего закона Достаточна возможность всеобщей опасности.

5. Оттого я полагаю так, что народам угодно, чтобы общий обычай, согласно которому каждый, находясь на чужой территории, подчинен местной власти, допустил исключение в отношении послов, которые согласно некоторой фикции считаются представителями личности пославших их. “С ним явилось лицо сената, власть государства”, - как говорит об одном после Цицерон (“Филиппики”, VIII). Так что согласно указанной фикции послы находятся как бы вне территории, вследствие чего и не несут ответственности по внутригосударственному праву народа, среди которого они живут. Поэтому если правонарушение таково, что, повидимому, им можно пренебречь, то его или следует сокрыть, или же послу должно быть приказано покинуть пределы государства12. Это, как сообщает Полибий, было предложено тому послу, кто дал возможность заложникам бежать из Рима. В связи с этим, между прочим, понятно, почему в другое время посол тарентинян, который провинился в том же, был наказан розгами, что произошло вследствие того, что тарентиняне были побеждены и подпали под господство римлян13.