Дон Кихот (с иллюстрациями) (перевод Энгельгардта)

Прочитав эту надпись, Дон Кихот понял, что в ней говорится об освобождении Дульсинеи, и возблагодарил небо, позволившее ему совершить столь великое дело с таким ничтожным риском и возвратить первоначальную гладкость лицам почтенных дуэний. Затем он подошел к герцогу и герцогине, которые все еще лежали в обмороке, и, схватив герцога за руку, сказал:

– Ну же, добрейший сеньор, мужайтесь, мужайтесь; все это пустяки. Приключение уже закончилось, и притом с полным успехом, как об этом гласит надпись на пергаменте.

Герцог мало-помалу пришел в себя, словно человек, пробудившийся от глубокого сна. Прочитав надпись, он заключил Дон Кихота в объятия и поздравил его с блистательной победой; очнулась и герцогиня и все прочие, лежавшие на земле. Они принялись так искусно выражать ужас и изумление, что можно было подумать, будто все это происшествие было не ловко разыгранной шуткой, а самой настоящей правдой. Между тем Санчо все разыскивал Долориду, чтобы посмотреть, какой у нее вид без бороды, и убедиться, действительно ли она красива. Но ему сказали, что в ту самую минуту, когда Клавиленьо, объятый пламенем, рухнулся оземь, весь отряд дуэний вместе с Трифальди исчез, но что все они уже были без всякой щетины, словно их побрил самый опытный цирюльник. Герцогиня спросила Санчо, как он себя чувствовал во время этого длинного путешествия, и Санчо тотчас пустился в рассказы:

– Сеньора, когда мы пролетали по области огня, я осмелился приподнять платок, которым были завязаны мои глаза, и в щелочку поглядеть вниз на землю. Она показалась мне величиною с горчичное зерно, а люди, разгуливавшие по ней, – ростом с орешек. Из этого вы можете заключить, как высоко мы забрались.

На это герцогиня ответила:

– Друг мой Санчо, подумайте, что вы говорите. Ведь если земля показалась вам с горчичное зерно, а каждый человек величиною с орешек, то как же эти люди могли на ней уместиться?

– Вашему высочеству следовало бы смекнуть, – ответил Санчо, – что полет наш был волшебный. Значит, я мог по-волшебному увидеть всю землю и всех людей. Ну, а раз ваша милость этому не верит, то, значит, она не поверит и дальнейшему. Когда я сдвинул с глаз повязку, то увидел, что небо от меня совсем близко, на расстоянии каких-нибудь полутора футов, и, поверьте клятве, оно страх какое громадное. На небе я увидел семь козочек [106]. А надо вам сказать, что в детстве я был козопасом, и вот мне до того захотелось с ними повозиться, что у меня просто сердце разрывалось на части. Не сказав ни слова моему хозяину, я тихонечко слез с Клавиленьо и почти три четверти часа провозился с козочками – с цветиками моими, с левкоями, – а Клавиленьо все это время стоял на месте и не сделал и шага вперед.

– А чем был занят сеньор Дон Кихот, пока добрый Санчо возился с козочками? – спросила герцогиня.

На это Дон Кихот ответил:

– О себе скажу, что я не поднимал и не опускал повязки и не видел ни неба, ни земли, ни моря. Правда, я чувствовал, что мы пролетали сквозь воздушную сферу и даже приблизились к сфере огня, но я не заметил, чтоб мы останавливались и чтоб Санчо спускался с Клавиленьо. Поэтому я думаю, что он или лжет, или грезит.

– Я не лгу и не грежу, – ответил Санчо, – а не верите, так спросите у меня, как выглядели эти козочки, и вы увидите, что я говорю правду.

– Так опишите их нам, Санчо, – сказала герцогиня.

– Две из них были зеленые, – ответил Санчо, – две красные, две голубые, а одна пестренькая.

– Что за странные козы! – заметил герцог. – В наших земных краях таких разноцветных коз не водится.

– Понятное дело, – ответил Санчо, – ведь должна же быть какая-нибудь разница между козами небесными и земными.

Других вопросов насчет путешествия ему не задавали, так как и без того было ясно, что Санчо способен, не выходя из сада, прогуляться по всему поднебесью и рассказать обо всем, что там происходит. На этом и кончилось приключение с дуэньей Долоридой, над которым герцогская чета много смеялась и про которое Санчо охотно судачил бы целую вечность, если бы удостоился долголетия. Дон Кихот, наклонившись к уху Санчо, сказал ему:

– Санчо, если ты хочешь, чтобы мы поверили всему, что ты видел на небе, то ты обязан, в свою очередь, поверить моим рассказам о пещере Монтесинос. Вот и все, что я хотел тебе сказать.

Глава 49 о том, как Дон Кихот напутствовал Санчо Пансу перед тем, как тот отправился управлять островом

Приключение с Долоридой так понравилось герцогу и герцогине, что они решили устроить еще несколько забавных шуток над простодушными друзьями. Поэтому на следующий день после полета Клавиленьо герцог сказал Санчо, что ему пора вступить в губернаторскую должность, так как островитяне ждут его, не дождутся, словно майского дождика.

Санчо отвесил поклон и сказал:

– С тех пор, как я с высоты поднебесья посмотрел на землю и увидел, какая она маленькая, мое желание сделаться губернатором несколько остыло. Подумаешь, какая честь владеть горчичным зерном и управлять полдюжиной людей ростом с орешек! Если бы ваша светлейшая милость соблаговолила пожаловать мне малюсенький кусочек неба, ну хотя бы в полмили, я бы принял его с большим удовольствием, чем самый большой остров на свете.

– Друг мой Санчо, – ответил герцог, – я никому не могу подарить кусочка неба, хотя бы величиной с ноготь, ибо только один господь располагает подобными дарами. Я даю вам то, что могу дать, – самый настоящий и подлинный остров, круглый и ровненький, необыкновенно плодородный и изобильный, и если вы сумеете взяться за дело, то вместе с благами земными вы заработаете себе и царство небесное.

– Ну, ладно, остров так остров, – ответил Санчо. – Я постараюсь так губернаторствовать, чтобы душа моя, назло всем мошенникам, отправилась прямо на небо. Ведь я берусь за это не из корысти, не по спеси, не из желания прыгнуть выше собственного носа и пробраться в большие люди, а просто потому, что мне хочется попробовать, каково на вкус это самое губернаторство.

– Если вы только один раз его попробуете, Санчо, – ответил герцог, – то потом вы и язык проглотите вместе с этим куском, ибо ничего нет на свете слаще, чем приказывать и видеть, что вам повинуются. Я не сомневаюсь, что когда ваш господин сделается императором, а, судя по всему, этого недолго ждать, то уж никакими силами нельзя будет вырвать у него из рук власть, и в глубине души он будет скорбеть и печалиться, что столько лет прожил не императором.

– Сеньор, – ответил Санчо, – я представляю себе, что командовать всегда приятно, хотя бы даже стадом баранов.

– Нам с вами хоть в одну могилу ложиться, Санчо, – сказал герцог. – Во всем-то вы знаете толк, и я надеюсь, что вы будете управлять так же разумно, как разумно вы рассуждаете. Помните, что завтра же вы отправитесь губернаторствовать, а сегодня вам выдадут подобающую вашему сану одежду.

– Пускай меня наряжают как угодно, – ответил Санчо. – Какое бы ни было на мне платье, все равно я останусь Санчо Пансой.

– Совершенно справедливо, – сказал герцог, – но люди обязаны одеваться соответственно своему званию и состоянию. Не подобает юристу одеваться солдатом, а солдату носить мантию священника. Вы, Санчо, будете одеты наполовину ученым и наполовину военным, ибо для управления островом, который я вам пожаловал, науки нужны в такой же мере, как и военное искусство, а военное искусство в такой же мере, как и науки.