В то время как зороастриец (последователь религии, признающей проявление в мире двух борющихся начал — Света и Тьмы) уповает на то, что Бог научит его правильному пути, мусульманин пытается навязать ему свой образ верований и обвиняет его в одержимости злым духом («дьявол в твоем сердце поселился»). Ответ огнепоклонника исполнен сарказма: исходя из утверждений своего оппонента, он доказывает тщетность усилий последнего. Притча учит, во-первых, религиозной терпимости, а во-вторых, умению общаться с человеком, принимая во внимание его собственные убеждения и взгляды.
Изрек мулла, узрев зороастрийца:
«Ты должен в мусульманство обратиться!»
А гебр в ответ: «Мой друг, один Аллах
Способен веру пробуждать в сердцах!»
А тот: «У Бога милость и прощенье,
Он твоего желает обращенья,
Но, видно, оттого с пути ты сбился,
Что дьявол в твоем сердце поселился!»
Тут гебр ему: «Так что ж, они дерутся
Между собой?! Пусть прежде разберутся,
Кто более могуществом велик, —
И покорюсь ему я в тот же миг!»
Мулла вскричал: «Сильнее всех — Аллах!»
А гебр: «Большой резон в твоих словах!
Но, если б я Аллаху нужен был, —
То Он бы Дух Свой в сердце мне вложил!..»
Шах в этой притче символизирует Бога, а опьяневший ревнитель закона — религиозного рационалиста, «хлебнувшего из чаши экстаза» и ставшего мистиком-суфием. Соитие со служанкой шаха — в глазах трезвого законника деяние абсолютно недозволенное — пьяному судье прощается. Оно символизирует соединение с вышней, сокрытой, мудростью, доступное лишь мистику в особом состоянии близости к Богу (такой же интерпретации подвергается в суфизме кораническое представление о «райских гуриях»). Гнев Божий («шах же… приказал судью сковать») сменяется Его милостью по отношению к законнику, «опьяневшему» от любви и познавшему вышнюю мудрость: «Ты… погасил мой царский гнев».
Шах, гостями окруженный, выпил крепкого винца,
И глядит — идет законник мимо царского дворца.
Шах призвал его в собранье и вскричал в чаду хмельном:
«Кравчий! Знатока закона напои скорей вином!»
Покраснев, судья на чашу бросил гневный, злобный взгляд:
«Пить вино в застолье вашем? Я бы лучше выпил яд!
Винопитье, как нечестье, запрещает нам Коран,
Я ж — блюститель благочестья, и с рожденья не был пьян!»
Шах, внимая речи гордой, рассердился на судью:
«Властелина слово твердо, растопчу я спесь твою!
Ведь пущу я в ход удары, и перечить мне не смей:
Коль боишься царской кары, пей, и пей, и снова пей!»
В тот же миг судья смирился: чтобы шаха не гневить,
Он приказу покорился, стал он пить и снова пить,
В нем вино огнем горело и текло по бороде…
Стал он громко петь, но вскоре встал и вышел по нужде.
Чуть из шахской он светлицы удалился в полутьму,
Как нарядная девица повстречалась вдруг ему:
И любви хмельная сила, страсти огненной игла
Вмиг его воспламенила, дух и плоть его прожгла.
Тут земных желаний зовы перестали в нем дремать,
И наложницу цареву стал он крепко обнимать,
И, хотя она кричала, отбивалась, как могла,
Но ее насквозь пронзала страсти огненной игла…
…Ведь к мужчине в неге страстной, словно тесто, дева льнет,
Он же стан ее прекрасный то растянет, то сомнет,
Будто пекаря изделье, покоряется она,
Чтоб достигли общей цели муж и гибкая жена.
Примешает пекарь влаги и на вкус добавит соль —
И сольются в высшем благе ритмы мыслей, чувств и воль…
…Хло́пок девы мигом вспыхнул, чуть судья огонь поднес,
Всякий звук для них затихнул, кроме вскриков, стонов, слез.
Если сердце веселится — разум не идет в расчет:
Голову отрубишь птице — птица крыльями забьет.
Им утеха и приволье: все приличия — в былом,
Позабыто вмиг застолье и вельможи за столом.
Не до шахского им сана: милуй, жалуй иль казни, —
Ни Хусейна, ни Хасана не заметили б они…
…Шах спросил, обеспокоясь: «Где ж законник, наш собрат?»,
И отправился на поиск — и узрел прямой разврат!
Тут судья, от страсти жаркой грозным криком отвлечен,
Вновь отправился за чаркой: я, мол, здесь и ни при чем!
Шах же, мрачен и разгневан, приказал судью сковать,
Чтоб не смел к гаремным девам в темном месте приставать.
Но судья, беду почуя, крикнул: «Кравчий, дай вина,
Напоить царя хочу я — пусть напьется допьяна!
В нем вино погасит ярость и с чела прогонит тьму,
Чтоб, как мне, заулыбалась радость светлая ему!»
Шах в ответ: «Ты словом метким погасил мой царский гнев.
Что ж, гордись подарком редким — этой лучшею из дев!»
