Душа, лишенная любви и сострадания, не способная ни на какое доброе дело («твой дом — не то, твой дом — не это»), становится вместилищем зла и ненависти, и в результате — пристанищем нечистых духов («нечистот») — таков смысл этой притчи.
К скупому в дом вошел голодный: «Мне бы
Огрызок сухаря иль корку хлеба!»
Тот смотрит на оборванного парня
И говорит ему: «Здесь не пекарня!»
«А сыра не найдется ли кусок,
Чтоб я в дороге подкрепиться мог?»
Тот вновь глядит презрительно на парня
И отвечает: «Здесь не сыроварня!»
«Потребности мои невелики:
Не дашь ли мне хоть горсточку муки?»
Скупой ему, нахмурясь: «Ты о чем?
Не видишь — здесь не мельница, а дом!»
«Ну, если нет еды, то, может быть,
Ты мне хотя бы вынесешь попить?»
Скупой ответил: «Невиновен я,
Что по соседству даже нет ручья!»
Тут нищий стал развязывать халат…
Скупой ему: «Ты что задумал, брат?»
А тот: «Я сопоставил все ответы
Твои: твой дом — не то, твой дом — не это,
И понял: в этом доме я найду
Лишь место — справить малую нужду!..»
Раз в неком доме велся разговор,
Что, мол, любой портной — подлец и вор:
Из них, мол, каждый норовит украсть
Иль весь отрез, или хотя бы часть!
И тот, кто о портных повествовал,
К себе гостей вниманье приковал,
Заинтересовал седых и юных,
Словно певец, играющий на струнах.
Один лишь гость — заезжий тюркский воин —
Рассказом был весьма обеспокоен,
И он вопросом вдруг прервал рассказ:
«А есть портные-воры и у вас?»
«О да, конечно, — подтвердил рассказчик, —
Один такого ремесла образчик,
Скажу я Вам, весьма известен тут:
Швец-Надувала — так его зовут!»
Тут воин: «Уж меня воришка тот
Своими трюками не проведет,
Мне не грозят подобные убытки,
Он у меня не украдет и нитки!
Нет, уж меня ему не облапошить!
Бьюсь об заклад, свою я ставлю лошадь:
Ему не сплутовать на этот раз!
Ну, что? Возьмет моя — так лошадь с вас!»
Ему сказали: «Спор твой — не во благо,
И не таких обманывал портняга!»
Но воин спора отменять не стал
И всю ту ночь ворочался — не спал.
Чуть утро, он, атлас купивши алый,
Уже стучался в лавку Надувалы.
А тот открыл — и потекли слова,
Вкуснее меда, слаще, чем халва:
Разговорить клиента швец спешил,
Из мягких слов одежду речи шил,
Чтоб тюрок испытал к нему доверие.
А посетитель развернул материю,
И говорит: «Вот мой тебе заказ —
Я по соседству приобрел атлас,
Возьми и сшей мне праздничный мундир,
Чтоб я в нем на парады выходил.
Пусть сверху облегает потесней,
Чтоб я на людях выглядел стройней,
А снизу он не должен облегать,
Чтоб мог в строю я широко шагать!»
Портной же, поклонившись сорок раз,
Сказал: «Я так исполню твой заказ,
Что будешь ты всю жизнь благодарить!»
И, не успел наш воин рта раскрыть,
Как уж портной и мерил, и кроил,
И, не смолкая, быстро говорил.
И расцветали на его губах
Присловья о царях и о рабах,
А сколько он о щедрых и о жадных
Поведал притч — забавных и отрадных!
Загадки, басни шли гуртом. Да что́ там —
Он сыпал анекдот за анекдотом.
И вскоре с радостью увидел он:
Его клиент до колик доведен —
Пал тюрок на ковер, подняться силясь,
От смеха веки узкие прикрылись!
А хитрый швец затем ведь и шутил:
Он вмиг кусок отреза отхватил —
И, спрятав под ковер, стал дальше шить
И вновь клиента байками смешить.
И тюрок, о мундире позабыв,
Весь смехом исходил, ни мертв ни жив!
Не помня о закладе и о споре,
Он в хохоте купался, словно в море:
«Рассказывай, давай же!» — А шутник,
Опять же уловив удобный миг,
Кусок атласа отхватил, как прежде,
И незаметно спрятал под одеждой, —
И вновь шутил, вновь жару поддавал!
А гость глаза от смеха закрывал:
Ведь он не замечал, как с каждым часом
Все тает ширина его атласа.
От смеха еле открывая рот,
Выпрашивал он новый анекдот!
Но вот портной увидел, что осталась
От купленной материи лишь малость.
Тогда он к тюрку жалость ощутил
И сам клиента тешить прекратил:
«Еще б я посмешил тебя часок —
И сам смотри: оставшийся кусок
Тебе бы не сумел прикрыть и чресел.
Подумай, то-то был бы смех твой весел!
Хоть забавлять тебя и был я рад,
Но проиграл ты лошадь — свой заклад!..»
…Скажу я напоследок в назиданье:
Излишний смех порой ведет к рыданью!
