Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

– Вот арестантское отродье! – заругалась на него Юйсяо. – Опять тебя принесло!

Сама она не пошла, а наказала, чтобы Сяоюй взяла ключ во внутренней комнате. Сяоюй открыла комнату, достала связку ключей, но, сколько ни старалась, ни один ключ не подходил. Опять Циньтун побежал за Юйсяо.

– Да это совсем не те! – заругалась Юйсяо. – Ключ от шкафа у матушки под постелью спрятан.

– Привязали ее там, должно быть, негодницу, – ворчала Сяоюй. – Людей гоняет, покою не дает.

Открыли шкаф, но шубы там не оказалось.

Пришлось Циньтуну снова идти спрашивать у Юйсяо.

– Вконец измотают эти барышни! – кипел он от злости, бегая туда-сюда. – Чтоб их холера скрутила! Помереть в одночасье не дадут.

– Ну и достанется нам теперь от матушки! – сказал он Дайаню. – Она про ключи и слушать не будет. Мы во всем виноваты останемся.

Опять Циньтун вызвал Юйсяо.

– Нет в матушкином шкафу шубы, – заявил он.

– Ой, я совсем забыла, – немного подумав, засмеялась она. – Она ж в другом шкафу висит.

Циньтун бросился к Сяоюй.

– Ей, потаскушке, совсем, видно, хахаль голову закружил, – ругалась Сяоюй. – Шуба тут висит, а она туда посылает.

Она достала шубу и завернула ее в узел вместе с шубой дочери Симэня.

Дайань с Циньтуном понесли узел.

– Вы что? – вопрошала их Юэнян. – Оба решили за нами вовсе не приходить, а?

Дайань молчал.

– Все шубы на месте, – объяснял Циньтун. – А вот эту обыскались.

Он вынул предназначавшуюся Цзиньлянь шубу, и супруга У Старшего стала рассматривать ее при свете фонаря.

– Замечательная шуба! – воскликнула она. – Почему вы ее так корили, матушка Пятая? Совсем на собаку не похожа. Я б такую с удовольствием надела.

– Да, совсем новая шуба! – подхватила Юэнян. – Только спереди немножко потерлась. Заменим перед, и будет превосходная шуба.

– А ну-ка поди сюда, сестрица! – взяв шубу, подшучивала Юйлоу. – Одень-ка собачью доху, посмотрим, как она тебе идет.

– Я у мужа новую попрошу, а с чужого плеча надевать не собираюсь, – сказала Цзиньлянь. – Для чего мне это нужно!

– Какая неблагодарная! – продолжала шутить Юйлоу. – Другая, заполучив такую шубу, Будде бы молилась.

Юйлоу помогла Цзиньлянь одеться. Шуба оказалась той до пят и висела мешком. Недовольная Цзиньлянь промолчала.

Юэнян, Юйлоу и Пинъэр надели свои собольи шубы и попрощались с хозяйкой. У Старшая и У Вторая встали, чтобы их проводить. Юэнян наградила барышню Юй узелком с двумя цянями серебра.

– Мне тоже пора, – сказала Иньэр и отвесила земной поклон жене У Старшего и остальным.

Хозяйка подарила певице пару серебряных цветов, а Юэнян и Пинъэр протянули ей по ляну серебра. Она снова благодарила их земным поклоном. У Старшая и У Вторая с Чжэн Третьей пошли было проводить гостей, но Юэнян уговорила их не выходить, потому что на улице снег.

– Сейчас уже дождь со снегом идет, – заметил Циньтун. – Как бы шубы не намочить. Хорошо бы попросить у матушки зонты.

У Вторая тотчас же достала зонты. Циньтун с зонтом пошел первым, двое солдат несли фонари. Они миновали, наконец, переулки и оказались на Большой улице. Цзинцзи все время пускал потешные огни.

– Иньэр, твой дом рядом, – сказал он певице. – Мы тебя проводим.

– А где она живет? – спросила Юэнян.

– Да вот в этом переулке, – показал Цзинцзи. – В большом доме. Как раз полпереулка пройти.

– Позвольте мне проститься с вами, матушка, – сказала Иньэр.

– Не надо раскланиваться, а то скользко, – заметила Юэнян. – Слуга проводит тебя до дому. – Она позвала Дайаня: – Ступай проводи Иньэр.

– Можно мы с Дайанем проводим? – спросил Цзинцзи.

– Идите, – последовал ответ.

И Цзинцзи с Дайанем направились вместе с Иньэр в переулок, а остальные продолжали свой путь.

– Вы ведь, сестрица, собирались сами проводить Иньэр, – сказала Цзиньлянь. – Что ж, раздумали?

– Вот дитя неразумное! – засмеялась Юэнян. – Я просто пошутила, а ты и поверила. Не нам с вами в «Прекрасную весну» ходить.

– А как же другие?! – не унималась Цзиньлянь. – Муж к певице, а жена за ним. По всем домам пройдет да скандал подымет.

– А ты возьми да попробуй! – отвечала Юэнян. – Тебя там сразу за красотку примут, глаза пялить будут, зазывать.

Так с разговорами вышли они на Восточную улицу и очутились перед домом свата Цяо. Свашенька Цяо со своей невесткой Дуань Старшей стояли у ворот. Еще издали заметили они Юэнян и стали звать к себе.

– Премного благодарна вам, свашенька, за гостеприимство, – повторяла Юэнян, – но время позднее, и нам пора домой.

– Не обижайте нас, дорогая, зайдите! – настаивала на своем госпожа Цяо и все-таки ввела Юэнян в гостиную.

Горели развешанные всюду фонари, на столе стояли фрукты и вино. Пирующих услаждали две певицы, но не о том пойдет речь.

Тем временем пир у ворот продолжался. Все сидели пьяные. Ин Боцзюэ и Се Сида ели целый день и были сыты по горло. Заметив, как клюет носом Симэнь, они перемигнулись, поспешно набили фруктами и сладостями рукава и удалились вместе с Хань Даого. Только Бэнь Дичуань не решался уходить и сидел наедине с Симэнем.

Накормили музыкантов, и Бэнь Дичуань помог хозяину с ними расплатиться. Музыкантов отпустили, слуги начали убирать со стола, а потом потушили фонари. Симэнь направился в дальние покои.

– Пора, сестрицы! – крикнул служанкам Пинъань, подойдя под окно Бэнь Дичуаня. – Батюшка в дальних покоях.

Юйсяо, Инчунь и Ланьсян пулей выскочили из-за стола и убежали, даже не попрощавшись с женой Бэня. Осталась Чуньмэй. Она поблагодарила хозяйку и, попрощавшись, не спеша вышла. У дальних покоев она поравнялась с Ланьсян. У той соскочила туфелька, и она отстала от подруг.

– Ишь понеслись, точно смерть за вами следом, – заругалась на нее Чуньмэй. – Туфли некогда обуть.

Симэнь был у Ли Цзяоэр, и все пошли туда. Мать наставница, завидев Симэня, удалилась из покоев Цзяоэр и пошла к Юэнян, где присоединилась к Сяоюй. Вошла Юйсяо и поклоном поприветствовала монахиню.

– Матушка за шубой присылала, а тебе и дела нет, – заворчала Сяоюй. – Я ведь даже не знаю, каким ключом открывать! Сколько мы мучались, а как открыли – там никакой шубы нет. Она, оказывается, совсем в другом шкафу! Сама убрала и не помнишь. Вот до чего вы там напились!

Румянец так и играл на щеках подвыпившей Юйсяо.

– Что, зло берет?! – говорила она Сяоюй. – Не пригласили тебя, негодницу, вот и бросаешься на всех, как собака.

– Только я и ждала приглашения от потаскухи! – ответила Сяоюй.

– Довольно, сестрицы! – уговаривала их монахиня. – Смотрите, батюшка услышит. И хозяюшки вот-вот придут. Лучше бы чай пока приготовили.

Вошел Циньтун с узлом в руке.

– Что, матушки воротились? – спросила Юйсяо.

– Да, – отвечал слуга. – Сейчас придут. Их свашенька Цяо к себе зазвала.

Служанки сразу примолкли. Вскоре Юэнян и остальные женщины подошли к воротам. Им навстречу вышла жена Бэнь Дичуаня, а Чэнь Цзинцзи с Бэнем поставили целую раму потешных огней. Когда Юэнян вошла в дом, ее приветствовали Ли Цзяоэр и старшая монахиня. Вышла и Сунь Сюээ. Она отвесила хозяйке земной поклон и приветствовала служанок.

– А где батюшка? – спросила Юэнян.

– У меня, – отвечала Ли Цзяоэр. – Я его спать уложила.

Юэнян промолчала.

Появились Чуньмэй, Инчунь, Юйсяо и Ланьсян и земным поклоном встретили хозяйку.

– Их тетушка Бэнь угощала, только что от нее пришли, – заметила Цзяоэр.

– Вот сукины дети! – после долгой паузы заругалась Юэнян. – Это еще к чему? Кто вам позволил?

– Они у батюшки спрашивались, – сказала Цзяоэр.

– Тоже распорядитель нашелся! – сердилась хозяйка. – Наш дом на храм предков стал похож: первого и пятнадцатого двери не закрываются – чтобы нечисть выходила.

– Матушка! О ком вы говорите! – вставила монахиня. – Поглядите, сестрицы – писаные красавицы.

– Писаные – недописаные! А к чему выпускать? Чтобы на них глаза пялили?