Послания Ивана Грозного

упоминать) Святослава выше. Говоря о Ярославе Мудром, царь подчеркивает, что он

господствовал над «Чудской землей» - Ливонией (тема, повторяемая затем в основной

части грамоты); говоря о Владимире Мономахе, вспоминает популярную в XVI в.

легенду о приобретении этим князем византийских регалий в результате войны в

византийской Фракии (ср.: ПСРЛ, IX, 144; Сб. РИО, т. 59, стр. 345; об этой легенде см.:

И. Н. Жданов. Русский былевой эпос, стр. 62 - 98, 130 - 131; текст легенды по

памятникам начала XVI в. - там же, стр. 598 - 599). В изложении библейских легенд

царь в большей степени следует Хронографу (ср.: ПСРЛ, XXII, стр. 30 - 32, 93 - 95) и

апокрифическим сказаниям [напр., объяснение вавилонского столпотворения

стремлением обезопаситься от нового всемирного потопа, - ср. у Козьмы Индикоплова

и в одной из Палей (И. Я. Порфирьев. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах

и событиях. СПб., 1877, стр. 108 - 110)], чем Библии. Политические претензии,

высказанные Грозным во вступительной части послания Полубенскому (и повторенные

затем в переговорах с польскими послами Крыйским и другими в январе 1578 г.),

сильно обеспокоили польского короля. Уже в ноябре 1577 г., в инструкциях гонцу

Полуяну, король иронически указывал, что в грамоте Полубенскому царь «почал

вычитывать рожай свой от створенья света, от Адама...яко нигде ничего кгрунтовного

[основательного] и правдивого не назначил» (КПМЛ, т. II, стр. 27 - 28). Об этих же

претензиях Грозного Баторий напомнил и в 1579 г., формально объявляя войну царю

(там же, стр. 44).).

Сего Тричисленного Божества Отца и Сына и Святого Духа милостию и

властшо и хотением покрываеми, иногда же ограждаеми и заступаеми и

соблюдаеми и утвержаеми, и удержахом скифетро Росийского царьствия;

мы великий государь царь и великий князь Иван Васильевичь всея Русии

196

[следует полный титул] нашего царьского повеления слова - нашего

княжества Литовского дворянину думному и князю Олександру Ивановичу

Полубенскому, дуде, пищали, самаре, разладе, нефирю (то всё дудино

племя!) (Полубенскому, дуде, пищали, самаре, разладе, нефирю (то всё дудино

племя!). - Это место грамоты не совсем понятно. Царь, назвав Полубенского «дудой»

(дудкой; это же прозвище повторяется и на «подписи» - адресе грамоты), перечисляет,

очевидно, дальше названия сходных музыкальных инструментов («то все дудино

племя», т. е. «все это разновидность дудки»). «Пищаль», действительно, представляет

собой музыкальный инструмент типа свирели (см.: Финдейзен. Очерки по истории

русской музыки, т. I, вып. II, 1928, стр. 186; Н. И. Привалов. Музыкальные духовые

инструменты русского народа. СПб., 1908, стр. 108-109); другие названия, приводимые

царем, в литературе не встречаются (их нет ни у Финдейзена, ни у Привалова, ни у

Срезневского и т. д.). - Враждебный тон царя по отношению к Полубенскому может

объясняться многими причинами: ; Полубенский был связан с Курбским [он был его

свойственником (ср.: Жизнь князя Курбского в Литве и на Волыни, т. I. Киев, 1849,

стлб. X - XII, 157); ср. также грамоту Полубенского Шабликину и Огибалову, в которой

Полубенский вымогает от них «тетради», оставленные Курбским в России, грозясь

иначе не выдать их пленных родственников (А. М. Курбский, Соч., прилож., стлб. 495)]

и с другим эмигрантом - Т. Тетериным; в сотрудничестве с последним он захватил

обманом русскую крепость Изборск (см. прим. 4).).

Нашия честныя царьские заповеди слово то, что не от коликих лет

Лифлянская земля отчина наша от великого Ярослава, сына великого

Владимера, иже во святем крещении Георгия, иже и Чюдскую землю плени

и постави в ней град в свое имя Юрьев, а по-немецки Дерпт, та по сем

великого государя Александра Невского, и дань старые залоги с тое

Лифлянские земли шла, и прадеду нашему великому государю и царю

Василыо и деду нашему великому государю Ивану и отцу нашему

великому государю и царю всеа Русии блаженные памяти Василию ( В ркп.

Василию нет. ) присылывали неоднова бити челом за свои вины и о своих

нужах и о миру с их вотчинами с великим Новымъгородом и Псковом, и

что было им к Литовскому не при ставать. Так же и к нашему царьскому

величеству присылали и не одинова бити челом своих послов, и дань на

себя по старому положили, и после того в том во всем не исправилися, и за

то на них наш гнев, мечь и огнь ходит. И некогда убо прииде в слухи наша,

яко то безгосударное место Литовское, преступив Божие повеление, еже не

повеле никому же в чюжия пределы преходити, и Литовские люди в ту

нашу отчину, в Лифлянскую землю, вступившися, тебя учинили тут

гетманом. И ты многие неподобные дела поделал еси: не имея храбрства,

взял еси искрадом нашия вотчины Пскова пригородок Избореск, как еси

поругалъся, отступив от крестьянства, церкви Божий и священства образом

(Взял еси искрадом нашия вотчины Пскова пригородок Избореск как еси поругалъся,

отступив от крестьянства, церкви Божий и священства образом. - Захват Изборска

Полубенским произошел в январе 1569 г.; Полубенский и его сподвижники, по словам

Псковской летописи, «впрошалися опритчиною [притворились опричниной]» (ПСРЛ,

IV, 318; ср.: Синбирский сборник, М., 1844, стр. 23). Историю этого обмана излагает

немец-опричник Генрих Штаден. Он рассказывает, что «губернатор польского короля

Сигизмунда в Лифляндии» Александр Полубенский в сопровождении 800 поляков и 3

197

русских перебежчиков подъехал к воротам Изборска и закричал привратнику:

«Открывай! Я иду из опричнины». Поляки продержались в Изборске 14 дней, после

чего город был отбит настоящими опричниками (Штаден. О Москве Ивана Грозного.

Л., 1925, стр. 94). Нападение Полубенского на Изборск и последовавшие за [этим

военные действия были предметом специальных переговоров между Иваном IV и

польским королем Сигизмундом II Августом в течение всего 1569 г. (см.: Сб; РИО, т. 7,

№ 23, стр. 584 - 610). Грозный писал польскому королю, что с тех пор, как последний

«нашу изменную раду, отступников истинного православия, учинил у себя в раде, и от

тех мест и посемест кровь крестьянская не престалась лити...И по той твоей раде, брата

нашего, а наших изменников умы-шлению, князь Олександр да князь Иван

Полубенские, пришедчи некрестьянским обычаем...сослався с нашими изменники,

безбожным обычаем в наш пригород в псковской в Избореск с нашими изменники

въехали, и город Избореск на тебя, брата нашего, засели, и вере крестьянской

ругательство учинили» (Сб. РИО, т. 71, стр. 588). Впоследствии, когда Полубенский

попал в плен к русским, царь укорял его в том, что он в Изборске «чудному Николе

глаза колол»; Полубенский оправдывался, что это не он, «а рыцарство» (Донесение-

дневник Полубенского. Труды X Археологического съезда в Риге в 1896 г., т. III, етр.

136)). Ино тричнсленного Божества и пречистыя Богородицы милость и

всех святых его молитвы и иконного покланяния крепость вас иконоборцев

посрами, а нашу древнюю отчину к нам возврати, а ваша надежда - Крон и

Зевс и инии, о нихже выше рехом, ни во что же бысть.

А пишешься Палемонова роду (А пишешься Палемонова роду. - Палемон -

легендарный предок литовских князей. Согласно рассказам литовских летописей, он

был римский «княже», родственник императора Нерона, покинувший Рим из страха

перед «кривдами и втеснениями» со стороны этого императора. Добравшись по «морю-

окиану» до реки Неман, Палемон со своими спутниками «почали размноживатися» и

положили начало литовскому народу и государству (см. Западно-русские летописи.

ПСРЛ, XVII, 227 - 229, 240, 296 - 297 и др.). Легенда о Палемоне по характеру своему