Смех в Древней Руси

Поехал в дубовую рощу за дичью; гляжу: сидит тетерев на дубу. Я прицелился, а кремня-то нет! Коли в город за кремнем ехать — будет десять верст; далеко; пожалуй, птица улетит. Думаючи этак сам с собою, задел невзначай полушубком за дубовый сук; кобыла моя рванула с испугу да как треснет меня башкой о дерево — так искры из глаз и посыпались! Одна искра упала на полку, ружье выстрелило и убило тетерева; тетерев вниз упал да на зайца попал; а заяц сгоряча вскочил, да что про меня дичины набил! Тут я обозом в Саратов отправился; торговал-продавал, на пятьсот рублев дичины сбывал. На те деньги я женился, взял себе славную хозяюшку: коли вдоль улицы пройдет, всю подолом заметет; малые ребятишки встречают, поленьями кидают. Не надо покупать ни дров, ни лучины; живу себе без кручины.

Сказка

Уродился я ни мал, ни велик — всего-то с игольное ушко, не то с приворотную надолбу. Пошел я в лес, самое дремучее дерево рубить — крапиву. Раз тяпнул — дерево качается, в другой тяпнул— ничего не слышно, в третий тяпнул— выскочил кусок, мне, добру молодцу, в лобок. Тут я, доброй молодец, трои сутки пролежал; никто меня не знал, не видал, только знала-видала меня рогатая скотина — таракан да жужелица. Встал я, доброй молодец, отряхнулся, на все четыре стороны оглянулся, побрел по берегу, по берегу все не нашему. Стоит река — вся из молока, берега из киселя. Вот я, добрый молодец, киселя наелся, молока нахлебался . . . Пошел я по берегу, по берегу все не нашему; стоит церковь — из пирогов складена, оладьями повершена, блином накрыта. Вступил я на паперть, вижу двери — калачом двери заперты, кишкою бараньей задернуты. Тут я, доброй молодец, догадался, калач переломил да съел, кишку собакам отдал. Вошел я в церковь, в ней все не по-нашему: паникадило-то репя-ное, свечи морковные, образа пряничные. Выскочил поп толоконный лоб, присел — я его и съел. Пошел я по берегу, по берегу все не нашему: ходит тут бык печоный. в боку нож точоный. Кому надо закусить, изволь резать да кроить.

Текст напечатан А. Н. Афанасьевым без обозначения места записи, см.: Народные русские сказки А. Н. Афанасьева, т. III. Под ред. М. К. Азадовского, Н. П. Андреева, Ю. М. Соколова. Л., 1940, № 425, с. 251—252. О наличии вариантов см.: там же, с. 456.

БАЙКА ПРО СТАРИНУ СТАРОДАВНЮЮ

Старину скажу стародавнюю,

 Стародавнюю, небывалую;

 Старика свяжу со старухою,

 Со старухою с кособрюхою.

 То вам не чудо, не диковинка,

 Я видал чуда чуднее того:

 Середи моря овин горит,

 По чисту полю корабль бежит!

 То вам не чудо, не диковинка,

 Еще вот вам чудо чуднее того:

 Уж как ку́тюшка1 бычка родила,

 Поросеночек яичко снес!

 Это вам не чудо, не диковинка,

 Я видал чуда чуднее того:

 Мужики на улице заезки2 бьют,

Заезки бьют, они рыб ловя́т!

 То вам не чудо, не диковинка,

 Я видал чуда чуднее того:

 По поднебесью медведь летит,

 Ушками, лапками помахивает,

 Серым хвостиком поправливает;

 На дубу́ кобыла белку злаяла,

 В стойле сука в запрягу́ стоит,

 В осеку́3 овца гнездо свила!

 И тому чуду не дивуйтеся:

 С горы корова на лыжах катится,

 Расширя ноги, глаза выпуча!

 И то не чудо, не диковинка,

 Я видал чуда чуднее того:

 Сын на матери снопы возил,

 Молода жена в пристяжи́ была;

 Сын матушку припоню́живал4,

 Молоду жену призадёрживал!

 Я еще видел чудо-диковинку:

 Бьется сноха со свекровкою,

 Большим боём бьются — мутовками,

 Ложками стреляли во чисто поле;

 Устре́лили татарина мертвого,

 Кафтан с него сняли рого́зяный,

 Опоясочку с него сняли лычану,

 Сапоги с него сняли берестяные.

 Кто богат да скуп: пива не варит,

 Нас, молодцев, не кормит, не поит,

 Тому даст бог кошечье вздыханье,

 Собачье взрыданье.

 Небогатому, да тороватому,

 Кто пиво варит, нас, молодцев, поит,

 Даст бог на поле приплод,

 На гумне примолот.

 В квашне спорину́5,

 На столе сдвижину́6.

 С пива с того приупился мужик,

 Приупившись, сам на сарае лежит,

 У рта кроха — полтора колпака...7

Сноски

1 Кутя́ — собака.

2 Езы — заколы для рыбной ловли.

Сноски к стр. 156

3 Осек — изгородь из кольев, отделяющая пажить от лугов или селение от полей.

4 Понуждал (нудил), подгонял.

5 Прибыль.

6 Частую перемену яств.

7 Колпак — большая чашка.

Песня

У нас было в селе Поливанове, Боярин-от дурак в решете пиво варил. Пойтить было молоденьке, поучить дурака: «Возми, дурак, котел, больше пива наваришь!».

А дворецкой дурак в сарафан пиво сливал.

«Возми, дурак, бочку, больше пива пасливаешь!».

А поп-от дурак косарем сено косил.

«Возми, дурак, косу, больше сена накосишь!».

А пономарь дурак на свинье сено возил.

«Впряги, дурак, лошадь, больше сена навозишь».

А попович дурак шилом сено подавал.

«Возми ты вилы, больше сена подашь!».

А крестьянин дурак косточкои пашню пахал.

«Возми, дурак, соху, больше пашни напашешь!».

Песня записана по приказу императрицы Анны Иоанповны в 1739 г. В письме к С. А. Салтыкову императрица писала: «У Василья Федоровича Салтыкова в деревне поют песню крестьяне, которой начало „Как у вас в сельце Поливанцове да боярин-от дурак решетом пиво цедил". Оную песню вели написать всю и пришли к нам немедленно, послав в ту деревню человека, который бы оную списать мог». Текст песни, как и цитата из письма, приводится по изданию: Книга записная именным письмам и указам императриц Анны Иоанновны и Елисаветы Петровны Семену Андреевичу Салтыкову 1732—1742 г. С предисловием А. Кудрявцева. — ЧОИДР, 1878, кн 1, с. 225—226. См. вариант этой песни: Шейн П. В. Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п., т. I, вып. 1. СПб., 1898, № 965, с. 274—275.

Прибакулоцька-прибасеноцька

Зачиналася, починалася славная сказка, повесь. На ту на славу на печь настрали, сквозь печку капнуло, в горшоцик ляпнуло, эта ества прела, кипела, к утру ись поспела. Прискакали Ермаки, сини колпаки, прискакали Ермошки, синие ножки. Прилетал куропаток, сел на древо, стал хресьяп поматеривать: «Сукин сын, важоватинькой, шароватинькой, по часту бегаешь, по многи ешь, по толсту серёшь».

На мори, на кияни, на острове на Буянн стоит бык кормлёной, в правом боку нож точёной, приди ножом режь и говядину ешь, поманивай и закусывай. Слушайте-послушайте, и своих жон к нам не спушшайте, вы будете сщшшать, мы будем под-чишшать.

Живал-бывал, па босу ногу топор обувал, топорищом под-поясывалса, кушаком подпиралса. Баба пёрнула, девять кирпич с печи сдёрнула, бурлачкой горшок пролила, бурлаков оголодила, бурлаки пошли по иным сторонам, по иным городам, по уречи-щам, вышли на матушку на Волгу, на матушке на Волге жить невозможно, береги кашны, вода молочны.

Муха-синюха, де ты живешь? — Живу на водах, на горах, на пристальных городах. Там меня ветром не веет и водой не топит. Залетела я в клетку и попала в сетку, учила вдова, учила оса, выскочила нага и боса, без пояса. — Что ты, муха-синюха, делаешь? Шол торокан, бил барабан, шол свирьцёк, садился на клочёк, испивал табачёк, чортов корешок, богату богатину проклинал, у богатой богатины хлеба и соли много, ись не садит и с дочерью спать не валит.

Первого ппхотного полка полковой писарь Петр Петров, по прозванью Пирогов, писал по белой бумаги, павленным пером и посыпал песцяпым песком, и пошол по городу, по границе, поймал птпчу; птича-перепилича пела и перепела, по морю полетела, пала и пропала, павленно перо потеряла, нечим стало писать. Далп мне снежину кобылку, соломенку уздплку, Горохову плетку. Дали мне синь кафтанцик, дали фуражоцьку, перщя-тоцьку, кушацёк, саможки, жолту чашку, красну ложку; сел на кобылку и поехал; еду — горит у мужика овин или баня; я подъехал близко, поставил снежину кобылку, снежина кобылка ростаяла, соломенну уздплку бычки съели, Горохову плетку петушки расклевали. Пошол пешком, летит ворон и кричит: «Кур, синь да хорошь», а мне послышалось: «Скинь да положь». Скинул да положил под кокору, не знаю под котору, был молодеч со всем и стал ни с цем.