Послания Ивана Грозного

князя», своими письмами, но энергично побуждал их «претить»

(возражать) «царю или властёлям о законопреступных»; когда же старцы

попытались прервать сношения со столь опасным корреспондентом, он

обрушился на них с упреками, дословно совпадающими с упреками царю в

первой «эпистолии» к нему («каких напастей и бед...и гонения не

претерпех!», угроза взять «сие писанейце» с собой в гроб). Приложить к

этим письмам и саму эту «эпистолию», сохранившуюся, кстати, в тех же

сборниках, что и последнее письмо в Печорский монастырь, было бы для

Курбского и уместно и удобно ( Три послания Курбского в Псковско-

Печорский монастырь, (одно - «некоему старцу» и два - старцу Вассиану)

см.: Курбский, Сочинения (изд. 1914 г.), стлб. 377 - 410. ).

Таким образом, вопреки Костомарову, у царя Ивана Васильевича было

вполне достаточно «побуждений к написанию такого длинного письма».

Предназначая, как и его противники, свое послание для «всего Российского

царства», выступая не против одного Курбского, но против всех

«крестопреступников» разом, Грозный и сам в своем послании ощущал

себя не отдельной «смиренной» личностью, а носителем «православного

истинного христианского самодержства, многими владычествы вла-

дующего». По справедливому замечанию И. И. Смирнова, «своеобразие

Ивана Грозного как политического писателя заключается в том, что, будучи

теоретиком и защитником самодержавия, он выступает при этом как

апологет своей собственной власти, придавая своим воззрениям на

природу царской власти характер своего рода политической исповеди,

изложения тех принципов, которыми он сам - царь - руководствуется в

управлении государством. Эта черта воззрений Ивана Грозного придает его

писаниям особый, неповторимый колорит: практическая деятельность

подымается здесь до высоты теории, а сама теория выступает, как прямое и

непосредственное руководство к практической деятельности,

определяющее и направляющее эту деятельность» ( И. И. Смирнов, ук. соч.,

стр. 105 - 106. ).

Защита и обоснование неограниченных прав самодержавной власти - вот

основная тема первого послания Курбскому. «А жаловати есмя своих

холопов вольны, а и казнить вольны же»- провозглашает царь. Эта же тема

повторяется и в остальных посланиях. В послании Снгизмунду II Августу

от имени Воротынского «водное царское самодержство» Ивана IV

противопоставляется «убогому королевству» Ягеллонов; .в послании

Стефану Баторию Грозный многозначительно именует себя царем «по

Божьему изволению, а не по многомятежному человечества хотению» и т. д.

460

Пойманный воеводами Василий Шибанов сообщает Грозному 'изменные

дела' Курбского. Миниатюра из Синодального списка Никоновской летописи

461

Объявляя всех подданных, независимо от их происхождения «холопами»

самодержавной власти, Грозный, однако, хорошо отличал врагов

самодержавия от его друзей - «злодеев» от «добродеев». «Злодеи» - это,

прежде всего, «боляре». Как и все представители господствующего класса,

Иван IV не любил вспоминать, что у этого класса имеется и еще более

опасный враг - народные массы, угнетаемые и крупными и мелкими

феодалами. Даже народное восстание 1547 г. царь (вопреки более раннему

и более достоверному летописному рассказу ( См. комментарий, прим. 24.))

изображал как дело рук «бояр...наустивших [настроивших] народ

художайших умов». Только в одном месте, вспоминая о самоуправстве

князей Шуйских в годы его детства, Грозный говорит о «болярах» с

сочувствием - да и то речь идет о «доброхотных» и «угодных» «болярах»,

ставших жертвами княжья. В остальных случаях «вы, бояре», как

постоянно обращается царь к Курбскому, - всегда враги. И здесь мы еще

раз видим, что противник, с которым полемизирует Грозный на страницах

своего послания, - не индивидуальный, а собирательный. Грозный знает,

что Курбский был еще «юн» в 30-х годах XVI в., когда, после смерти

Василия III, бежали в Литву, «скача и бесясь», князь Семен Бельский и

окольничлй Иван Лятцкий; но, поскольку он пошел по их пути, он подобен

им и несет ответственность и за их преступления. Курбский только видел

своими «беззаконными очами» злоупотребления наместников в годы

«боярского правления» - в 50-х годах XVI в., в период так называемой

«избранной рады», наместничье управление было ликвидировано; но,

бежав за границу и «восхотев изменным обычаем» именоваться князем

Ярославским, он воскресил боярские традиции прежних времен и несет

ответственность за своих политических предков.

Осуждая «синклитов» (светских вельмож) за разрушение «великих

царств», царь был не более снисходителен и к «епархам» (к духовной

знати). Полная ортодоксальность в религиозных вопросах, его гордое

убеждение, что в гонении на веру его не могут обвинить даже «бесовские

служители», не мешали царю считать, что не может не погибнуть царство

«от попов владомое». В связи с этим следует со всей решительностью

отвергнуть взгляд на мировоззрение Грозного как на своего рода

теократический абсолютизм, высказанный И. Н.Ждановым в его статье

«Сочинения царя Ивана Васильевича» ( И. Н. Жданов. Сочинения царя

Ивана Васильевича. Соч., т. I, СПб., 1904. ). Порочный методологически,

взгляд этот основан в значительной степени на недоразумении: в

известном ему тексте первого послания Грозного Курбскому Жданов читал

рассуждение царя о «постничестве» (отшельничестве) и

«общежительстве» (совместной монашеской жизни), завершающееся

словами: «Се же убо разумей разнство постническому и общежительству:

очима видел еси, и от сего можеши разумети, что сие есть. К сему же

пророк речет: горе дому, имже домом жена обладает, горе граду, имже

мнози овладают» (см. стр. 88). Далее в послании царь переходит к общим

462

рассуждениям о том, как следует управлять государством. Жданов сделал

из этого вывод, что «общежительство», по представлению царя, - это не

только общая жизнь в монастыре, но и всякая совместная жизнь людей, в

том числе и государство: «Таким образом, - делает вывод И. Н. Жданов, -

строй государственный представляется как существенно сходный по своим

основам с бытом общинно-монастырским» ( Там же. стр. 149 - 150.). ).

Заглянув в издаваемый нами новый, более исправный текст первого

послания Грозного (стр. 27), мы можем убедиться, что Грозный вовсе не

думал того, что приписал ему И. Н. Жданов: фраза в известном Жданову

тексте послания была оборвана на середине; в действительности же царь

писал: «разумей разнство постничеству и общежительству и святительству

и царьству». И дальше царь говорит как раз противоположное: он

доказывает, что царская власть принципиально отлична от всякого

«святительства», ибо царь не должен соблюдать известного евангельского

завета - когда его «бьют в ланиту» (щеку), подставлять другую, ибо тогда

он будет «без чести». «Святителю же сие прилично - по сему ж разньству

разумей святительству с царством!».

Царь четко противопоставляет свою программу идеалам

«крестопреступников». Он решительно осуждает вмешательство «епархов

и синклитов» в управление, «совладение» вельмож «на градех»

(наместничество) и т. д. Но что он предлагает взамен, чем он хочет

дополнить реформы, проведенные уже в 50-х годах, - этого мы от царя не

узнаём. Виной здесь в значительной степени те литературные каноны,

которые делали в глазах человека XVI в. неприличной слишком светскую