Пир мудрецов

(Кормят их скалы морские), за ними - свиней-водохлебов. {24}

{24 ...свиней-водохлебов. — Игра слов: Гиадами греки называли скопление ярких звезд в созвездии Тельца, их предутренние заходы и восходы совпадали с периодом осенне-весенних дождей, поэтому их имена некоторые в античности возводили к ’υ̉ω («проливаться дождем»), однако другие производили от ’υ̉ς («свинья»), а «свиньей» у греков также называлась одна из до сих пор не идентифицированных средиземноморских рыб.}

Сарги, макрель золотая, сомы вперемешку лежали,

Спар и гигантский мормир громоздились напротив, их повар

Вынес шипящих еще, и наполнился зал благовоньем. [Од.ХVII.333]

Их предлагали вкушать, но счел я, друзья, это блюдо

Слишком изнеженным и потому к другим устремился.

[d] Травка лежала, которой за пиром никто не касался,

Тихо на месте свободном, где вширь расступалися миски... [Ил.Х.199]

Следом пришел черный дрозд, угощать всех собою готовый,

Многих охотников встретив, нетронутым он не остался.

Окорок жирный узрев, задрожал я; но рядом стояла, [Ил.ХIV.294]

Сласть золотая, горчица, и лишнего съесть не дала мне.

Дивного блюда вкусив, зарыдал о том я, что завтра [Од.ХII.309]

Больше его не увижу, придется мне сыр и лепешку...

[e] Не устояла утроба, бесстрашно ее доконали [Ил.ХVI.102]

Черная злая похлебка, свиные вареные ноги.

Уток какой-то слуга саламинских вывел тринадцать, [Ил.II.557]

Жирных донельзя, приплывших от вод священных; их повар [Ил.V.710]

Вынес и там разложил, где афинян фаланги... лежали. [Ил.II.558]

Свесть воедино умел Хэрефонт день вчерашний c грядущим: [Ил.I.343]

Птиц был искусен гадать и поживою впрок запасался; [Од.II.159]

[f] Жадно, как лев, он глотал, но держал в руке ногу баранью, [Од.I.104]

Чтобы, домой воротясь, за ужином ей подкрепиться. [Од.IХ.324]

Каша с лицом миловидным, над нею Гефест потрудился: [Ил.II.101]

В глиняный ввергнув горшок, тринадцать там месяцев парил. [Ил.V.387]

В час, когда все уже вдоволь насытились лакомой пищей, [Од.ХХIV.489]

К руки свои омывавшим водою от волн Океана [Ил.ХIХ.1]

Отрок пригожий пришел с приятным фиалковым мирром,

(137) Отрок явился другой с венками, даря их по кругу,

В них вплетены были розы, с обеих сторон украшая. [Од.IХ.157]

Бромия бога для нас развели уж в кратере, и много

Поднято было вином лесбосским торжественных здравиц.

Вот для десерта внесли столы, что ломились от фруктов:

[b] Были гранаты на них, дебелые яблоки, груши [Од.IХ.217]

И виноградные грозди, кормилицы Бромия бога,

Только что снятые с кисти, которую чтут "двуопорной". [Од.V.273]

Здесь ничего я не ел, но, раздувшись, на ложе валялся.

Круг же когда я узрел золотой, сладчайший, громадный,

В залу входивший, "плакунту", печеного сына Деметры,

[c] Как от "плакунты" бы я божественного отказался?... [Ил.Х.243]

Если бы десять имел я рук и десять гортаней, [Ил.II.489]

Несокрушимое брюхо имел бы и медные перси...

А на закуску вошли, две затейницы, девки-блудницы,

Коих Стратокл устремлял на бегу, как пернатые быстрых... [Ил.II.764]

14. Алексид, высмеивая в "Бегущих вместе" аттические обеды, пишет [Kock.II.375]:

Двух добрых поваров хотел нанять бы я,

[d] Умелых, самых лучших в целом городе!

Я угощаю мужа фессалийского,

И потому никак на лад аттический

Нельзя мне растянуть его от голода,

Поставив блюдо каждое на маленьком

Подносике, - один, громадный, выставлю.

Фессалийцы, действительно, едят очень роскошно, об этом говорит и Эриф в "Пельтасте" [Kock.II.430]:

Подобной снеди, Сир, Коринф не видывал,

Лаиса не знавала, не питались ей

Заезжие гурманы фессалийские -

А эта вот рука была в ней дольщицей.

Автор же обычно приписываемых Хиониду "Нищих" [Kock.I.5] [e] пишет, что когда [афиняне] ставят в пританее завтрак перед Диоскурами, то в память об их древнем образе жизни на столы кладутся "ячменные лепешки, сыр, спелые маслины и лук-порей". Солон же, подражая Гомеру, велит выставлять обедающим в пританее ячменные хлебцы, и только по праздничным дням добавлять пшеничные булки. Ибо Гомер, сводя старейшин за завтраком у Агамемнона, говорит: "...ячменное тесто месили". {25} Хрисипп пишет в четвертой книге [f] трактата "О Благе и Наслаждении": "Говорят, не так давно в Афинах были даны два пира: один в Ликее, другой в Академии. {26} Когда на академическом празднестве повар вынес угощение в сосуде, не специально для того предназначенном, то пирующие перебили всю посуду словно священнонадзиратели (ι̉εροποιός), вознегодовавшие против нечестия, от которого нужно держаться как можно дальше. В Ликее же повар, который вынес соленое мясо, выдавая его за соленую рыбу, был высечен как лжемудрствующий мошенник". А Платон во второй книге (138) "Государства" описывает угощения новых граждан следующим образом [372с]: " - Ты, никак, заставляешь этих людей угощаться {27} без угощений? - Я ответил: - Твоя правда, совсем забыл, что у них будет, чем угоститься. Ясно, что у них будет и соль, и маслины, и сыр, и лук-порей, и овощи, и они будут варить какую-нибудь деревенскую похлебку. Мы добавим им и лакомства: смоквы, горошек, бобы; миртовые ягоды и буковые орехи они будут жарить на огне и в меру запивать вином. Так проживут они жизнь в мире и здравии и, достигнув, наверное, [b] глубокой старости, скончаются, завещав своим потомкам такой же образ жизни".

{25 «...ячменное тесто месили». — Этого стиха у Гомера нет.}

{26 ...два пира: один в Ликее, другой в Академии. — Один из самых знаменитых философов-стоиков Хрисипп здесь показывает отсутствие истинно философского отношения к жизни в старых философских школах: как в платоновской Академии, где философы с удовольствием обедают, но для сокрытия этого с пристрастием (как члены коллегии 10 жрецов-надзирателей за правильностью совершения обрядов) следят за тем, в какой посуде подаются блюда, чтобы не было чуждых излишеств, — так и в аристотелевском Ликее, где философы, насладившись обедом, возмущаются изысками (вполне обычными: с соленой рыбой было связано немало блюд-имитаций) повара и считают нужным выпороть его, чтобы доказать всем окружающим свою неприхотливость в еде.}

{27 ...заставляешь этих людей угощаться... — Речь идет о закуске, ’όψον. У древних греков этим словом называлось все, что сопровождало и приправляло «основную еду», еду для насыщения σι̃τος, т. е. хлеб и его разновидности. В античности считалось, что это слово восходит к глаголу ’ε̉ψω — «варить» (современные этимологи опровергают это и говорят об отсутствии удовлетворительной этимологии для этого слова; см. словари Фриска и Шантрена). Тем не менее в классические времена для жителей Афин самым желанным ’όψον была рыба и дары моря, из-за страсти в первую очередь к этим продуктам людей называли «опсофагами» («пожирателями закусок»). От слова ’όψον через уменьшительное ο̉ψάριον произошло даже современное греческое ψάρι — «рыба». Сократ как противник чревоугодия (см.: Ксенофонт. «Воспоминания о Сократе». 3, 14, где Сократ заводит дискуссию на тему «кого можно назвать опсофагом» — правильный ответ: тот, кто ест закуски и совсем не ест хлеба) предлагает в качестве дополнения к хлебу самые простые и невдохновляющие добавки, к тому же относительно соответствующие общепринятой этимологии ’όψον. Другие лакомства-закуски — τραγήματα — традиционно сопровождают вино после окончания основной трапезы, но и для них Сократ выбирает самые скудные и простые продукты; ср. в третьей книге мнение гастронома Архестрата о подобном выборе закусок и его собственный выбор (101d).}

[Пиры разных народов]

15. Затем следует сказать и о спартанских пирах. Описывая в девятой книге своей "Истории" утварь Мардония, Геродот говорит о них следующее [ΙΧ.82; ср. 150с]: "Ксеркс, убегая из Греции, оставил Мардонию всю свою утварь. Когда Павсаний увидел ее и увидел разукрашенную золотом [c] и серебром палатку с разноцветными занавесями, {28} он приказал хлебопекам и поварам приготовить такой же обед, как они обычно готовили Мардонию. Пока они исполняли приказание, Павсаний разглядывал золотые и серебряные ложа, устланные дорогими покрывалами, серебряные столы и великолепную пиршественную посуду. Пораженный всем виденным, Павсаний, желая пошутить, велел своим собственным слугам приготовить спартанский обед. Когда всё было сделано, Павсаний, смеясь, пригласил [d] эллинских военачальников. Когда те собрались и он, показав им убранство обоих пиров, сказал: "Эллины, я созвал вас, чтобы показать безрассудство этого предводителя мидян, который живет в такой роскоши и все-таки пришел к нам, чтобы отнять наши жалкие крохи". Говорят также, что некий житель Сибариса, находясь в Спарте и сидя со спартанцами за их общей трапезой, сказал: "Понятно, что спартанцы - самый храбрый из всех народов: кто в здравом уме, тот лучше тысячу раз умрет, чем согласится жить так убого".