История Александра Македонского

мне не обратился и оставил бы меня в полном! неведении о мишоре, стоял бы я сегодня перед вашим судом, когда никто

"не назвал меня? 9. Димн, конечно, если бы был жив, выгородил бы меня. А что же остальные? Кто захочет признаться в своей вине, тот, конечно, ничего не скажет обо мне: злая! судьба горька, и виновный, страдающий за себя, бывает равнодушен к мучениям другого. 10. Неужели из стольких виновных никто пе скажет правду, даже и под пыткой? И все же никто не щадит обреченного на смерть, да, по-моему, и он сам никого не жалеет.

11. Я должен вернуться к единственному правдивому обвинению, почему я умолчал о сказанном мне. Почему выслушал так беззаботно? Как бы то ни было, но этот проступок, когда я сознался: в нем, ты, Александр, простил, ты дал мне правую руку в знак примирения и я был на твоем пиру. 12. Если ты поверил мне, что я очищен от подозрений, если ты пощадил меня, так не меняй же своего решения! Что я сделал прошлой ночью, когда ушел от твоего стола? Какое новое преступление, сообщенное тебе, заставило тебя изменить решение? 13. Я крепко спал, когда меня» измученного моими несчастиями, разбудили мои враги, чтобы заковать меня. 14. Когда приходил такой глубокий сон к заговорщику и убийце? Преступники не могут спать спокойно, их мучают угрызения совести и терзают фурии не только когда преступление; совершено, но и когда оно ещо только задумано. Меня освободила от страха как моя невиновность, так и твоя правая рука; я не боялся, что ты больше подчинишься жестокости других, чем своему милосердию, 15. Ноне раскаивайся в том, что ты поверил мне, ведь все было рассказано мне простым юношей, который не мог представить ни одного свидетеля своих слов, никакого залога и который переполО' шил бы всех, если его стали слушать. 16. К несчастью, я поду мал, что до моего слуха доводят о ссоре развратника с любов ником, и мне показалось подозрительным, что он не сам' пришел ко мне, а послал своего брата. 17. Я боялся, что1, он будет от ридать данное им Кебалику поручение и я окажусь причиной опасности для многих друзей царя. 18. Даже когда я никого in задел, нашелся человек, пожелавший моей гибели; скольких и нажил бы врагов, обвини я невинных? 19. Но, скажете вы, вед. Димн покончил с собой. А мог ли я это предугадать? Конечно, нет. Итак, единственный факт, удостоверяющий сообщение, ещг не мог воздействовать на меня, когда я говорил с Кебалшюм

20. Клянусь богами, если бы я был соучастником Димна и таком преступлении, я не стал бы целых два дня скрывать с него, что нас предали; ведь самого Кебалина легко было yd рать с дороги. 21. И наконец, после того как известие, от кото рого я должен погибнуть, мне было сообщено, я входил один i спальню царя с мечом в руках. Почему же я не совершил toi да преступления? Или я не осмелился на него без Димн;/ 22. Он, значит, был главой заговора, а я, Филот, мечтающий троне в Македонии, скрывался в. его тени! Был ли кто-нибу,; из вас подкуплен дарами? Кому из вождей, какому лрефею

оказывал я особое внимание? 23. Меня обвиняют даже в том, что я презираю свой родной язык и обычаи Македонии. Итак,. | домогаюсь власти над тем, кого презираю! Уже давно мой родной язык вышел из употребления в общении с другими народами; и победителям и побежденным приходится изучать чу-ной язык. 24. Это, клянусь богами, еще не так оскорбительно jjiи меня, как то, что Аминта, сын Пердикки, участвовал в за-| опоре против царя. Я не отказываюсь от упреков в дружбе с мим. Или не следовало сближаться с братом царя? 25. Но если надо было уважать человека столь высокого положения, спрашивается, виноват ли я, что не угадал этого, или должны умирать также ни в чем не повинные друзья преступников? Если

го справедливо, почему же я до сих пор жив? 26. Я действи-и'льно написал, что жалею людей, вынужденных жить под. ски-мггром считающего себя сыном Юпитера. О вера в дружбу, о опасная свобода давать искренние советы, вы предали меня, вы пнушили мне не молчать о том, что я думаю! 27. Я признаю, гг написал это, но самому царю, а не о царе. Я не хотел воз-"удить ненависть к нему, а боялся за него. Мне казалось более

юстойным Александра молча признавать в себе семя Юпитера, |«'м объявлять о нем во всеуслышание. 28. Но так как все верят ракулу, пусть бог будет свидетелем в моем деле; держите меня в оковах, пока не спросите Аммона, замышлял ли я тайно преступление. Признавший нашего царя сыном не потерпит, мобы остались скрытыми замыслы против его потомка. 29. Если и считаете пытки- более верным средством, чем оракул, я не

называюсь от такого способа узнать правду. 30. Обвиненные в таких преступлениях обычно приводят на д родственников. Я потерял недавно обоих братьев, своего на я не могу привести и не смею даже обратиться к нему, раз 'I сам обвинен в том же преступлении. 31. Неужели мало того, щ он, бывший отцом стольких сыновей, а теперь имеющий в о'шение только одного, потеряет и этого последнего, разве лько и его положат на мой погребальный костер? 32. Итак, рогой отец, ты умрешь из-за меня и вместе со мной; это я нимаю у тебя жизнь, я обрываю твои годы. Зачем, скажи,

родил ты меня, несчастного, против воли богов? Для того лп, oi6bi узнать по моей судьбе и об ожидающей тебя? 33. Не

ло, что более достойно сожаления: моя юность или твоя ярость. Я погибаю в расцвете сил, у тебя же палач возьмет

пнь} которую, даже если бы судьба хотела ждать, уже тре-1"г от тебя природа. 34. Упоминание о моем отце убеждает

пи, как робко и нерешительно следовало бы мне сообщить о VI, о чем донес Кебалин. Ведь Парменион, узнав, что врач

'илипп приготовил для царя яд, написал ему письмо, чтобы '(достеречь его не принимать лекарства, которое медик решил

у дать. 35. Разве поверили моему отцу? Разве это письмо име-• какое-либо значение? Как часто и я сам, сообщая о том, что

чышал, подвергался насмешкам за свое легковерие. Если на

тии обоими недовольны, когда мы предупреждаем, и подозревают нас, когда мы молчим, что же нам делать?» 36. И ког,1 ;i один из стоявших поблизости воскликнул: «Не устраивать зап воров против своих благодетелей», Филот ответил: «Ты гоьп ришь правду, кто бы ты ни был. 37. Итак, если я заговорит: , я не прошу избавить меня от наказания и кончаю свою рем., раз мои последние' слова показались вам неприятными И сторожившие его люди его уводят.

ГЛАВА 11

1. Среди полководцев был Болон, храбрый воин, но неиск^ шепный в гражданских обычаях мирного времени, старый солдат, из простого народа дослужившийся до своего высокого положения. 2. В то время как остальные молчали, он стал настойчиво вспоминать, сколько раз его людей прогоняли с занятых ими мест, чтобы свалить нечистоты рабов Филота там, откуда согнали солдат; 3. как повозки Филога, груженные золотом и серебром, стояли повсюду в городе, как никого из солдат не допускали к его помещению, как их отгоняла стража, поставленная охранять сон этой неженки не только от каких-либо

звуков, но даже и от еле слышного шепота. 4. Сельские, мол, жители всегда подвергались его насмешкам: фригийцами и пафлагоннами называл их тот, кто, македонец по рождению, не стыдился выслушивать своих соотечественникои с помощью переводчика. 5. Почему он хочет теперь запросить Аммона? Ведь он же обвинил Юпитера, признавшего Александра своим сыном, во лжн, опасаясь поистине, что дары богов вызовут зависть 6. Когда он злоумышлял про тив своего царя и друга, он не спрашивал совета Юпитера; теперь он просит послать к оракулу, чтобы за это время его отец, правящий Мидией, нанял на доверенные ему. день-Голова Александра ги разных негодяев для соучастия в преступлении. 7. Они сами пошлют к Юпитеру, но не спросить оракула о том, что они узнали от царя, но чтобы возблагодарить бога и исцолнить обеты ради безопасности величайшего царя. 8. Тогда взволновалось все собрание, и первыми стали кричать телохранители,