Элегии и малые поэмы

        При Гермионе вслух порицать посмели Ореста!

60   И ни меча под рукой нету, ни силы в руках.

        Я только плакать вольна; в слезах изливается ярость,

        Слезы обильной рекой льются и льются на грудь,

        Не иссякая, текут по щекам, о румянах забывшим,

        Есть везде и всегда только они у меня.

65   Рок родовой настигает и нас: в роду Танталидов

        Женщины были и встарь легкой добычей для всех.

        Что вспоминать про обман белоперой птицы потоков [125]

        И горевать, что в себе лебедь Юпитера скрыл?

        Там, где, простершись в длину, два моря Истм разделяет,

70   Мчал Гипподамию вдаль на колеснице пришлец. [126]

        Кастор, герой из Амикл, и Поллукс, герой амиклейский,

        Шли воевать, чтоб сестру город Мопсопа вернул. [127]

        Вскоре ее же увез за моря похититель идейский,

        И за оружье взялась Греция ради нее.

75   Помню хоть смутно, но все ж сама я помню, как в доме

        Страх, тревога и грусть сразу наполнили все.

        Леда молила богов, своего Громовержца молила,

        Плакали Феба-сестра, [128] дед, сыновья-близнецы.

        Я сама, растерзав едва отросшие кудри,

80   В голос кричала: «Куда, едешь куда без меня?»

        Не было только отца… Я тоже стала добычей

        Пирра, чтоб видели все: внучка Пелопу и я.

        О, когда бы Пелид избежал Аполлонова лука!

        Строго б отец осудил гнусные сына дела.

85   Ведь и тогда не стерпел, и теперь Ахилл не стерпел бы,

        Чтобы живую жену вдовый оплакивал муж.

        Чем на себя навлекла я вражду бессмертных? О горе!

        Из вредоносных светил мне на какое пенять?

        Рано без матери я осталась, отец был в походе, —

90   Живы оба, а дочь круглой росла сиротой.

        Губ неумелых моих младенчески ласковый лепет

        С первых достался лет, о моя мать, не тебе,

        Шею твою обвивать не пришлось мне ручонкой короткой

        И на коленях твоих ношей отрадной сидеть.

95   И наряжала меня не ты, и для дочки-невесты

        Не материнской рукой убран был брачный покой.

        Правду скажу: ты вернулась домой, я вышла навстречу —

        Но среди прочих в лицо мать не могла я узнать.

        Только твоя красота среди всех выдавала Елену,

100 Ты между тем начала спрашивать, кто твоя дочь.

        Только с Орестом одним и знала я счастье; но будет

        Отнят и он, если сам не постоит за себя.

        Пирр меня держит в плену, хоть с победой отец мой вернулся.

        Вот что, средь прочих даров, дал мне сожженный Пергам!

105 Стоит Титану погнать в небосвод коней лучезарных, —

        Тут отпускает меня, хоть ненадолго, тоска.

        Но когда ночь посылает меня в постылую спальню

        И заставляет лечь с горестным стоном в постель,

        Слезы глаза наполняют мои, а не сонная дрема,

110 И, как могу, не даюсь мужу я, словно врагу.

        Бедами оглушена, я себя забываю порою

        И прикасаюсь рукой к телу скиросскому вдруг, [129] —

        Сразу отдернув ее, точно грех совершила, я каюсь,

        И оскверненною мне кажется долго рука.

115 Неоптолема назвать мне случается часто Орестом,

        И, как счастливый знак, мне оговорка мила.

        Родом несчастным тебе клянусь и предком бессмертным,

        Что потрясает моря, земли и царство свое,

        Прахом отца твоего (он и мне приходится дядей),

120 Что, отомщенный тобой, мирно в могиле лежит, —

        Либо в юных годах я до срока умру, либо стану,

        Внучка Танталова, вновь внуку Тантала женой.

Письмо девятое

ДЕЯНИРА — ГЕРКУЛЕСУ

        Взял Эхалию ты; поздравляю тебя, победитель,

        Хоть и горюю, что взят ты побежденною в плен.

        Грязный разносится слух по всем городам пеласгийским,

        Славе твоей от него не отпереться теперь:

5     Тот, кого ни труды, ни Юноны вражда не сломили,

        Дал ярмо на себя пленной царевне надеть.

        Будет рад Эврисфей, и рада сестра Громовержца, —

        Мачехе любо, коль ты жизнь опозоришь свою. —

        Только не тот, для кого (если этому верить рассказу)

10   Ночь оказалась мала — сына такого зачать.

        Больше Юноны тебе Венера вредит: возвышает

        Эта гоненьем тебя, та превращает в раба.

        Видишь, везде, где сушу Нерей омывает лазурный,

        Мир навсегда водворен мстящею силой твоей.

15   Море и суша тебе покоем обязаны прочным.

        Солнце в обоих домах [130] слышит о славе твоей.

        Примут тебя небеса, но и сам ты их принял на плечи,

        Звезды Атлант подпирал, сам опершись на тебя.

        Так неужели тебе лишь молвы не хватало постыдной?

20   Что ты прибавить спешишь к подвигам жалкий позор?

        Разве не ты задушил двух змей еще в колыбели.

        Разве младенцем не ты был уж достоин отца?

        Лучше ты начинал, чем кончаешь: последние первых

        Ниже дела, и несхож с мальчиком нынешний муж.

25   Не победили тебя ни Юнона, ни сотни чудовищ,

        Ни твой враг Сфенелид, [131] но победил Купидон.

        Брак мой удачным зовут: ведь я — жена Геркулеса,

        Тесть мой гремит с высоты, мчась на проворных конях.

        Разного роста быки под одно ярмо не годятся,

30   Муж великий жену скромную тяжко гнетет.

        Честь это? Бремя скорей, личина, что давит лицо нам,

        Хочешь счастливою быть — замуж за ровню иди.

        Вечно в отлучке мой муж, так что гость мне привычное мужа,

        Вечно преследует он чудищ и страшных зверей.

35   В доме пустом я терзаюсь одна и в чистых молитвах

        Только о том и прошу, чтобы мой муж не погиб.

        Все я мечусь между вепрей, и змей, и львов кровожадных,

        Или мерещатся мне кости грызущие псы.

        Страшны мне чрева овец и сна пустые виденья,

40   Ночью таинственной все душу пугает мою.

        Ропот невнятный молвы ловлю я, несчастная, жадно.

        Гонит надежду боязнь, гонит надежда боязнь.

        Амфитриона со мной, и Гилла нет, и Алкмены, —

        Мощного бога любовь многих ей стоила слез.

45   Лишь Эврисфей нас гнетет — исполнитель враждебных велений

        Злобной Юноны, чей гнев издавна чувствуем мы.

        Этих мало мне мук! Ты еще чужеземок ласкаешь,

        Может любая из них матерью стать от тебя.

        Я не напомню, как ты овладел парфенийскою Авгой, [132]

50   Как родила от тебя нимфа, Орменова дочь.

        Не попрекну и толпой сестер, рожденных Тевтрантом:

        Целое племя — а ты не пропустил ни одной.

        Только в одной упрекну совсем недавней измене,

        Той, от которой рожден в Сардах [133] мой пасынок Лам.