Сумма теологии. Том IV

Ответ на возражение 3. Прекрасное суть то же, что и благо, и их следует различать только согласно аспекту. Ведь коль скоро благо суть то, к чему все стремятся, то понятие блага – это то, на чем успокаивается желание; в то же время понятие прекрасного – то, на чем успокаивается желание, когда прекрасное видимо или знаемо. Поэтому к прекрасному имеют отношение в первую очередь те чувства, которые более всего связаны с познанием, а именно обслуживающие разум зрение и слух, по каковой причине у нас принято говорить о прекрасных видах и прекрасных звуках. А вот в отношении объектов других чувств мы не используем выражение «прекрасное», поскольку не говорим о прекрасных вкусах и прекрасных ароматах. Таким образом, очевидно, что прекрасное добавляет к благости отношение к познавательной способности, так что «благо» означает просто приятное желанию, в то время как «прекрасное» – приятное схватыванию.

Раздел 2. Является ли знание причиной любви?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что знание не может являться причиной любви. Ведь к вещи стремятся именно благодаря любви. Но к некоторым вещам стремятся без всякого знания, например, к наукам, поскольку, согласно Августину, «обладать ими – означает их знать» [457]. То есть, если бы мы их знали, то мы ими бы и обладали, и в таком случае не должны были бы к ним стремиться. Следовательно, знание не может являться причиной любви.

Возражение 2. Далее, любить знаемое не означает любить это в большей степени, чем оно знаемо. Но некоторые вещи любят в большей степени, чем знают о них; так, в этой жизни можно любить Бога как Он есть, но нельзя знать Его как Он есть. Следовательно, знание не может являться причиной любви.

Возражение 3. Далее, если бы знание было причиной любви, то без знания не было бы и любви. Но, как говорит Дионисий, любовь есть во всем [458], в то время как знание есть не во всем. Следовательно, знание не может являться причиной любви.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «никто не может любить то, чего он не знает» [459].

Отвечаю: как уже было сказано (1), благо выступает причиной любви в качестве ее объекта. Но благо, не будучи схваченным, не может являться объектом желания. И потому любви необходимо некоторое схватывание любимого блага. В связи с этим Философ говорит, что началом чувственной любви является внешний вид, а началом духовной любви – созерцание духовной красоты и добродетели [460]. Таким образом, знание выступает причиной любви постольку, поскольку благо можно любить только тогда, когда оно известно.

Ответ на возражение 1. Тот, кто стремится к наукам, что-то обязательно о них знает, но, как говорит Августин, знание это либо неполно, либо слишком общо, либо является знанием только некоторых следствий, либо же это знание понаслышке [461]. Но обладание означает не такое, а совершенное знание.

Ответ на возражение 2. Для совершенства знания требуется нечто такое, чего вовсе не требуется для совершенства любви. В самом деле, знание принадлежит разуму, функцией которого является различение в действительности соединенных вещей и своего рода соединение вещей различных путем сопоставления их друг с другом. Следовательно, для совершенства знания необходимо, чтобы человек четко знал все, что принадлежит вещи, а именно ее части, способности и свойства. С другой стороны, любовь находится в желающей силе, которая относится к вещи как таковой, и потому для совершенства любви достаточно, чтобы вещь была любима согласно тому, насколько она знаема как таковая. Таким образом, вещь может быть любима в большей степени, чем она знаема, поскольку совершенная любовь возможна и без совершенного знания. Это наиболее очевидно в случае наук, любовь к которым возможна и при наличии самого общего о них знания; например, можно знать, что риторика – это наука убеждения, и этого будет достаточно для того, чтобы любить это в риторике. То же самое справедливо и в случае любви к Богу

Ответ на возражение 3. Даже естественная любовь, которая находится во всех вещах, обусловливается своего рода знанием, хотя и не тем, которое в действительности существует в самих природных вещах, но [знанием] в Том, Кто сотворил их природу, о чем уже было сказано (26, 1).

Раздел 3. Является ли подобие причиной любви?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что подобие не является причиной любви – ведь одна и та же вещь не может являться причиной противоположностей. Но подобие бывает причиной ненависти, согласно сказанному [в Писании] о том, что «от высокомерия происходит раздор» ( Прит. 13:10); а Философ говорит, что «все гончары соперники друг другу» [462]· Следовательно, подобие не может являться причиной любви.

Возражение 2. Далее, Августин говорит, что «человек [иногда] любит в другом то, от чего бы сам наотрез отказался; так, он может любить актера, сам не желая быть актером» [463]. Но этого бы никогда не происходило, если бы подобие являлось причиной любви, поскольку в таком случае человек любил бы в другом то, чем или обладал сам, или хотел бы этим обладать. Следовательно, подобие не может являться причиной любви.

Возражение 3. Далее, каждый любит то, в чем нуждается, даже если этого у него нет; так, больной любит здоровье, а бедный – богатство. Но нужда или нехватка скорее указывают на отличие. Следовательно, причиной любви может являться не только подобие, но и отличие.

Возражение 4. Кроме того, Философ сказал, что «мы любим тех, кто обеспечивает нас деньгами и здоровьем, а также тех, кто сохраняет к нам дружеские чувства вплоть до кончины» [464]. Но все это никак не указывает на подобие. Следовательно, подобие не является причиной любви.

Этому противоречит сказанное в [Писании]: «Всякое животное любит подобное себе» ( Сир. 13:19).

Отвечаю: подобие в собственном смысле слова является причиной любви. Однако тут должно иметь в виду, что подобие бывает двояким. Один вид подобия обусловливается наличием в подобных вещах одного и того же актуального качества; так, например, об обладающих качеством белизны вещах говорят как о подобных. Другой вид подобия обусловливается тем, что одна вещь потенциально и в силу склонности обладает неким качеством, которое принадлежит другой вещи актуально; так, мы можем говорить, что тяжелое тело, пребывающее вне надлежащего ему места, подобно другому тяжелому телу, которое пребывает в надлежащем месте; или, опять же, тем, что потенциальность сообщает подобие своему акту, поскольку сам акт находится в состоянии потенциальности.

Итак, первый вид подобия обусловливает любовь-дружбу, основанную на добродетельности. Ведь сам тот факт, что двое людей подобны вследствие общности их формы, делает их некоторым образом обладателями одной и той же формы; так, два человека суть одно, с точки зрения человеческого вида, и два белых человека – одно, с точки зрения белизны. Результатом этого является склонность одного к другому, как если бы тот был им самим, и потому возникает желание блага другому как самому себе. Второй же вид подобия обусловливает любовь-вожделение или любовь-дружбу, основанную на полезности или удовольствии, поскольку находящееся в возможности стремится к своей актуализации, а если речь идет о чувствующей и мыслящей сущности, то и получает от нее удовольствие.