Тибетская книга мертвых (сборник)

Материалы первой главы взяты из тома проповедей предыдущего, или Тринадцатого, Далай-ламы, Гьялва Тубтен Гьяцо, прочитанных по случаю первого полнолуния каждого тибетского Нового года [440]. Эта ежегодная проповедь представляла завершение праздника Великой молитвы в Лхасе, религиозного празднества, начинающегося за день до февральского новолуния, продолжающегося 15 дней и торжественно завершающегося проповедью полнолуния [441]. Традиция праздника Великой молитвы была начата Ламой Цзонхавой, гуру Первого Далай-ламы, в начале XV века и продолжается до сегодняшнего дня. Нынешний Далай-лама поддерживает эту традицию из Дхарамсалы в Индии.

В течение столетий проповедь полнолуния на этом празднике произносилась Далай-ламой, а при его отсутствии или малолетстве назначенным высоким ламой. Проповедь, которую я выбрал для этой главы, была произнесена весной 1921 года, когда Тринадцатый Далай-лама завершал последний год своего трехлетнего отшельничества. Для этой проповеди он выбрал в качестве темы медитацию смерти линии преемственности Кадам, вероятно, из-за межсектантского характера этой передачи. Эта традиция была принесена в Тибет в 1042 году Джово Атишей, который был приглашен в Страну снегов царем Западного Тибета и оставался там до своей смерти, около 13 лет. Чтобы показать линию преемственности и предмет проповеди, Тринадцатый начинает со стихотворных строк из сочинения Атиши, относящихся к смерти и непостоянству.

Наследие Атиши, однако, не осталось достоянием какой-либо одной части Тибета или школы тибетского буддизма. За столетие после его кончины оно распространилось во всех частях Страны снегов и повлияло на все тибетские школы. Оно стало основой для школы Каргью, что подчеркнуто в «Драгоценном украшении освобождения» Гампопы [442], школы Сакья, что воплощено в «Отделении от четырех привязанностей» [443], школы Ньингма, что отражено в «Наставлении по великому завершению» [444] и школы Гелук, что представлено в «Большом руководстве к этапам пути пробуждения» [445] Ламы Цзонхавы.

Поэтому проповедь Тринадцатого Далай-ламы служит прекрасной вступительной главой, дающей нам не только взгляд изнутри на основы медитации смерти у всех школ тибетского буддизма, но, кроме того, она связывает этот метод с системой буддийской практики в целом, общей всем тибетским традициям. Поэтому нам следует рассматривать ее не как изолированное духовное упражнение, но в контексте пути как органического целого.

Тринадцатый был первым из Далай-лам, ставший непосредственно известным людям Запада. Его эпоха была нелегкой. Тибет, зажатый в клещи Британской Индией с юга, царской Россией с севера и нестабильной Маньчжурской династией с востока, постоянно был целью интриг этих трех сверхдержав. На грани веков казалось, что Лхаса должна занять прорусскую позицию, поэтому англичане, всегда завидовавшие русским проектам в Азии, предприняли в 1904 году вторжение в Тибет из Индии [446]. Это событие, известное в истории как экспедиция Янгхазбенда, привело к победе британских сил в Центральной Азии и к подписанному следующим летом договору, в котором Тибет принуждался оставить свою внешнюю политику под сюзеренитет контролируемого британцами Китая. Довольно странно, что полковник Янгхазбенд, командовавший британскими силами, будучи в Тибете, однажды впал в мистический транс, и этот опыт настолько изменил его жизнь, что вскоре, вернувшись в Англию, он ушел в отставку и остаток жизни посвятил сочинениям на духовные темы!

Но Тибет не соглашался на подчиненность Китаю, к которой он был принужден, и попытался показать миру свою независимость. Китай, со своей стороны, побуждаемый британской политикой, решил, что настало время показать тибетцам свою сильную руку. Он начал вторжение в 1909 году, но время было выбрано неудачно, а год спустя в самом Китае началась гражданская война. Китайские войска в Тибете, отрезанные от снабжения и подкреплений, сдались тибетцам в 1912 году. Добавляя оскорбление к поражению, Тринадцатый заставил их отправиться в Калькутту и вернуться в Китай морем, вместо того чтобы отослать их прямо сухопутным путем. С этого времени китайцы не допускались в Тибет вплоть до смерти Тринадцатого в 1933 году.

Государственные дела были улажены, и после разрешения китайского кризиса Тринадцатый вернулся к спокойной духовной жизни. В 1918 году он начал традиционное трехлетнее отшельничество, которое завершилось в 1921 году, когда он произнес эту проповедь.

Со времени изгнания китайцев в Лхасе жило несколько британских дипломатов. Среди них был сэр Чарльз Белл, ставший близким доверенным лицом главы Тибета. Прекрасная биография Тринадцатого «Портрет Далай-ламы» [447], написанная Беллом, дает нам изумительно четкую картину жизни Тибета в эти критические годы. Заслуга Тринадцатого в том, что он смог провести свой народ через эти трудные времена без больших неудач. К сожалению, после его смерти в 1933 г. Тибет пострадал от внутренних неурядиц, но тогда, в 30–40-х гг., это, кажется, было мировой болезнью.

Тринадцатый Далай-лама родился в 1876 г. в крестьянской семье. Возможно, из-за его незнатного происхождения он всегда оставался «народным Далай-ламой». Многие из его проповедей читались открыто, и слушатели собирались отовсюду. Проповедь, составляющая основу этой главы, как раз и была такой, произнесенной перед смешанной аудиторией из более чем 20 тысяч учеников. Поскольку она была предназначена как для искушенных: ученых, йогов, так и для самых простых слушателей, она соединяет глубину и простоту с ясным очарованием, характеризующим многие тибетские работы. Она дает читателю легкий доступ к воззрениям тибетской традиции на медитацию смерти и обзор традиционного отношения к общей системе буддийской практики.

Как утверждал Джово Атиша, украшение всех буддийских мудрецов Индии и источник всех устных передач Кадампы:

Эта жизнь коротка,

А объектов познания много.

Но, когда смерть придет,

Это будет нечто неизвестное нам.

Будем поэтому как лебедь,

Что может отделять молоко от воды [448].

Мы, живые существа, находимся в трудном положении. Беспомощные, одолеваемые тремя умственными ядами пристрастия, отвращения и заблуждения, мы побуждаемы и ведомы большей частью отрицательной кармой и прискорбными эмоциями. В нашем постоянном стремлении к сансарным излишествам в повторяющихся с безначальных времен циклах рождения и смерти мы снова и снова вовлекаем себя в состояние растерянности, страдания и боли. Снова и снова мы умираем и перерождаемся на основе неведения и двенадцати звеньев причинности.

Однако среди страданий и замешательств, преобладающих в низших формах жизни, нам, людям, следует в результате предыдущих положительных кармических влечений отыскать благоприятные формы жизни, способные к духовному старанию. Короче, созревшее действие семян нашей положительной кармы дает нам совсем особую и драгоценную жизненную форму: человеческого существа, благословенного восемью свободами и десятью дарованиями [449].

Нам приходится не только рождаться людьми, но также встречаться с духовными учениями и таким образом иметь возможность завершить пути к более высокому существу, к пробуждению и вечному счастью. Но эта благоприятная человеческая форма, найденная нами, не продлится долго. Даже сами Будды не могут предсказать продолжительность жизни каждого отдельного человеческого существа. Сколько бы ни цитировали мы священные сутры и тантры, преподанные Буддой, сколько бы ни выстраивали сложных умозаключений или полагались бы на другие обычные средства убеждения, но тем не менее наша жизнь не продлится вечно. Скоро наше существование как части человечества закончится.