Тибетская книга мертвых (сборник)

2) Поэзия и проза, вдохновляющая нас на практику. Главы третья и девятая, сочинения Ламы Гунтанга и Седьмого Далай-ламы использованы для иллюстрации этого жанра. Я выбрал два этих произведения главным образом из-за их непреходящей популярности у тибетской аудитории, а также потому, что чувствую, как они передают остроумие оригинала (что не всегда возможно в переводе).

3) Вдохновляющие повествования о смерти великих йогов, созерцателей и святых. Ничто не может считаться более сильным учителем смерти и непостоянства, чем уход вашего собственного гуру. Говорят, что как раз по этой причине Будда ушел именно таким образом, единственно из желания указать своим ученикам на реальность смерти. Его последние слова были: «Все преходяще. Трудитесь для своего собственного спасения». Тибетцы создали цикл литературы о смертях совершенных практиков, чтобы показать, с каким чувством следует встречать смерть. В четвертой главе приведен этот тип сочинений, представляющий относительно современную запись (1954 год) о смерти мистика XII века. Хотя написанное не так давно, это сочинение следует классическому тибетскому стилю.

4) Оккультные материалы по методам предсказания признаков безвременной смерти. Тибетцы с энтузиазмом приняли индийские традиции предсказаний, среди которых были определения опасности для естественной продолжительности чьей-либо жизни или предсказание конца жизни. Первый метод предсказаний использовался, чтобы узнать, когда следует применять йогу долгожительства, а второй – когда смерть неминуема и следует начать практиковать методы переноса сознания. В пятой главе представлено руководство по предсказаниям этой категории, принадлежащее перу мистика XV века Карма Лингпы, автора «Тибетской книги мертвых». Этот тип сочинений, вероятно, трудно оценить по достоинству западной аудитории, по крайней мере на первый взгляд. Но литература танатологических предсказаний в Тибете была очень популярна. Сам Первый Далай-лама написал трактат в этой традиции. Я выбрал вариант Карма Лингпы, так как он освещает внутренний опыт последних моментов перед смертью и потому что он хорошо связан с предыдущим материалом во второй главе.

5) Методы достижения долгожительства йогическим отвращением наступления преждевременной смерти. Это излюбленная тема многих тибетских авторов. Литература такого рода часто принимает форму наставлений по медитации или ритуалистических руководств. Многочисленные методы продления жизни пришли в Тибет из Индии и связаны с Тара-тантрой, Ушниша-виджая-тантрой и т. п. [435] В шестой главе я использовал короткую работу Второго Далай-ламы, основанную на системе Амитаюс-тантры, которая популяризировалась в Тибете известным йогом Миларепой в конце XI века.

6) Методы тренировки ума в по-ва или переносе сознания в момент смерти. Взятые из общей традиции махаяны и ваджраяны классической Индии, эти йогические методы учат практикующего, как фокусировать ум в момент смерти, чтобы достичь наиболее благоприятных условий. Существуют многочисленные системы этой йоги, но все они сходны по своему отношению к моменту смерти как благотворному. В седьмую главу я включил работу учителя XVIII века Цегок Линга, который был гуру Восьмого Далай-ламы. Это прекрасный образец сочинений данного рода, простой, но достаточно подробный, чтобы дать читателю представление о принципах этого метода.

7) Ритуальные тексты, читаемые ради помощи покойному. «Тибетская книга мертвых» принадлежит к этому классу литературы. Здесь я использую популярное наставление, связанное с Ваджра-бхайрава-тантрой, фундаментальный йогический метод, применяемый ритуалистом, чтобы наставлять покойного и воодушевлять его, поддерживать положительное отношение к происходящему. Эту работу написал отшельник XIX века Лама Махасукха. Это одно из наиболее популярных руководств такого рода, модное в наши дни, кратко и образно передающее чувства, внушаемые покойному.

Я ограничил мое представление сочинений тибетской традиции о смерти и умирании этими семью основными темами. Есть также множество других типов литературы по данному предмету помимо этих, но, поскольку они не связаны непосредственно с живой практической традицией, я не включил их сюда. К этой категории принадлежит книга Лати Римпоче и Джефри Хопкинса «Смерть, промежуточное состояние и перерождение», и на тибетском есть множество работ такого рода, дающих доктринальный анализ процесса смерти, умирания и перерождения. Я не использовал руководства такого типа здесь, потому что вышеупомянутая работа Джефри Хопкинса понятна и точна, а любой текст такого характера сам потребовал бы целой книги. В этой антологии я старался придерживаться литературы, непосредственно относящейся к практике и традиции смерти и умирания как живой духовной традиции, религиозных и мистических сочинений, которые очерчивают и оттеняют особенности тибетского подхода. Доктринальный анализ конечно же ценен, в некоторых отношениях даже больше, чем практическая традиция, но именно система практики в конечном итоге ближе сердцам и душам людей, и по этой причине именно она может передать основное переживание, лежащее за учениями. Я бы, однако, очень рекомендовал работу Лати Римпоче и Джефри Хопкинса как прекрасное приложение к данной книге, дающее обзор описанных в ней процессов.

Еще одной важной категорией литературы о смерти и умирании является «даслок», или рассказы «вернувшихся из мертвых» [436]. Это различные случаи с людьми, умершими и таинственным образом вернувшимися к жизни до кремации или похорон. На тибетском есть сотни таких рассказов, больших и маленьких, но большинство из них насчитывают сотни страниц. Они чем-то напоминают древнегреческие рассказы об умерших, побывавших в Аиде и вернувшихся. Обычно умерший встречается с покойным родственниками, членами семьи, друзьями, а также известными персонажами прошлого, и его просят передать послания живым. Вернувшись к жизни, такой человек часто начинает вести образ жизни странствующего пророка, он путешествует с места на место, рассказывая о своем загробном похождении и остерегая своих слушателей избегать зла, причины страданий в последующем, и призывая творить добро, причину счастья. Я не включил такого рода повествований в эту антологию, так как их содержание выходит за рамки того, что я имел в виду, составляя эту книгу. Литература «даслоков» более относится к мистическому жанру откровений, чем к практическому. Кроме того, непомерная величина имевшихся у меня текстов убедила меня, что любое серьезное их исследование потребует отдельной публикации.

Во всех усилиях по сведению воедино моих размышлений и тибетских материалов, составляющих эту книгу, моей главной целью было пролить свет на те стороны тибетской литературы о смерти и умирании, которые бы дали читателю представление о системе в целом как о способе постижения мира, нашего положения и назначения в нем. Я избегал экзотики, такой как руководство по методам мумифицирования мертвых [437] (также довольно популярное в Тибете), ужасающие методы оживления покойников, методы черной магии по оживлению трупов (несомненно оставшиеся от добуддийской магии) и других подобных граней тибетской литературной традиции, хотя и впечатляющих, но неспособных дать что-либо положительное современному миру. Моей целью была попытка рассмотреть человеческие черты, традиции, проходящие сквозь времена и культуры, в надежде на то, что что-нибудь из этих традиций послужит некоторым стимулом, даст маленький толчок современным исследованиям смерти и умирания. Тибет имел одну из очень немногих древних культур, пришедших в соприкосновение с современным миром, не искаженным колониальной эпохой и разрушениями великих войн, измучивших материалистические общества последних двух столетий. Возможно, это очень древнее отношение к миру вместе с высокой духовностью, жившей в сердцах тибетских буддийских мистиков на Крыше Мира, может даже сегодня принести новые смыслы планете, стоящей перед выбором: либо саморазрушение, либо начало нового возрождения. Конечно, Тибет имел изумительно сложную культуру, и как таковая она принадлежит человечеству как целостному сообществу. Эта культура – часть океана мировой культуры, и если, почерпнув из него немного, мы как-то обогатим наше коллективное восприятие, очистим загрязненные реки эпохи, переполненные страхом, агрессией и материалистической алчностью; если это прольет хотя бы слабый свет на поиски человеком самого себя и понимание мира, в котором он живет, или даже если несколько живых существ найдут какой-то реальный и благотворный духовный смысл в этих древних текстах нескольких величайших учителей Страны снегов, то тогда мой труд по составлению этой книги будет не напрасен.