Вечное Евангелие (СИ)

Гордость и бесчувствие сердца - две болезни, в недрах которых зарождается, зреет, крепнет и таится всё обитающее в душе человеческой зло, вся неправда и несправедливость этого мира. Через них приходит отчаяние, заставляющее усомниться в самом существовании Божьем...

Гордость и бесчувствие сердца, между которыми скапливается разобщающая, развращающая и доводящая до отчаянья грязь, давно стали спутниками человеческой истории. Они - два наследственных недуга, происходящие от рокового плода познания Добра и Зла, что увечит род людской от Каина до наших дней.

"Чужая душа - потёмки", - так говорят и разводят руками люди, открывая в других то, что никак не ожидали обнаружить. Оттого во многой мудрости и знании жизни много печали. И умножающий познания умножает скорбь...

Поэтому Христос обращается не к холодному рассудку, не к оскудевшему сердцу, а к незаглушаемому источнику души человеческой. Он учит народ притчами, открывает непостижимые для ума тайны в простых, типических историях и случаях из жизни, будто бы происходящих на глазах у самих слушателей.

Непроста жизнь человеческая, сложна, запутана, но на каждый неразрешимый вопрос есть у Господа своя неповторимая история, высвечивающая слушателям саму суть бытия. Вот история о промотавшем отцовское наследство блудном сыне и силе прощения, а вот о добром самарянине и объяснение, кто для тебя ближний.

Говорит ли Он о работниках в винограднике или о бесплодной смоковнице, о богаче и Лазаре или свече на подсвечнике, - внемлющие понимают, что за словами сокрыто нечто многозначительнее, чем намёк, большее, чем назидание. Его истории - не только учебник жизни, но и доказательство бытия Божия. Через притчи Христовы мы понимаем, кто такой Творец Неба и Земли и чего Он ожидает от каждого из нас.

Поверить или не поверить человеку - одно, верить или не верить Богу - иное. Услышать голос Господний и узнать Его дано не каждому, а только чистым сердцем. Оттого, желая, чтобы спаслись многие, каждого учит Иисус искренности и чистоте: "Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное... Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам; ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение".

Кто сможет услышать - услышит, кто сможет увидеть - увидит, кто сможет вместить - тот вместит. Детям Божьим открыто Царствие Небесное, потому что они тянутся к правде и умеют любить. Через этот источник обнаруживается и раскрывается человек, видна его суть, как линии на ладони.

Оттого говорит Господь народу как власть имеющий: "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" и "Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие".

У всех народов есть поговорки, подобные поговорке русской: "Жизнь прожить - не поле перейти". Исполнена она горечью опыта, наполнена разбитыми надеждами, пропитана потом и слезами. Недосказанная - понятна, потому что со времён потерянного рая блуждает род человеческий, а куда идет - не знает. Потому что душа его во тьме, и сам во тьме ходит. Кажущаяся такой реальной и достижимой, вожделенная цель оказывается иллюзией, убегающим за горизонт миражом...

Притчи Христовы подобны вехам, расставленным там, где не видно даже направлений. Увидишь и поверишь - не собьешься с пути, не растеряешься, не заплутаешь, а спасён будешь.

Верит и знает Христов человек, что, если станет проходить через горы, - Он смирит камни; отправится ли через моря - Он управит водами; пойдёт ли через огонь - Он укроет от жара и пламя не опалит его ног.

Глава 7. Он сжалился над ними...

Мир современной цивилизации - вселенная одиночества, в которую провалился человек под неудержимой тяжестью накопленных знаний и сознательных заблуждений, отвлечённой игры разума и бесчеловечных социальных экспериментов, стремления к земному счастью и заполнившей быт электроники. И вот парадокс: чем быстрее "умнеет" техника, тем стремительнее глупеет человек. Даже не глупеет, а выхолащивается, делается пустым, двумерным.

Он всё больше увязает в невидимых виртуальных сетях, превращаясь, подобно сказочному персонажу восточных сказок, в покорного "раба лампы". Оттого весь современный мир похож на Дантевский ад: чем дальше идешь, тем меньше света, тем сильнее гнёт, тем безнадёжнее путь. Сегодня разве может кто напутствовать своего ребенка такими словами: "Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и, видя всё, что на них, познай, что всё сотворил Бог из ничего и что так произошел и род человеческий"?

XX век прошёл под перепетым на всевозможные голоса ницшеанским лозунгом "Человека не надо жалеть". И его не жалели: преодолевали, перековывали, а потом просто стали не замечать. В конце концов человека расчеловечили...

Современному индивиду нестерпимо трудно быть духовным даже не в религиозном, а в светском, культурном плане. Сейчас ничто не унижено и не высмеяно так, как "высокие чувства", ничто не обесценено и не скомпрометировано так, как поэзия. Теперь в ходу пошлость и стёб.

Эпоха постмодернизма провозгласила принцип стабилизированного хаоса, в котором нет места ни прежним ориентирам, ни ценностям, ни смыслам. И вопрос вопросов: "Что есть истина?", некогда заданный Понтием Пилатом, в современном истеблишменте вызывает презрительную усмешку. Потому что ничего нет. Сверху и снизу лишь зияющая пустота. В самой жизни нет никакого смысла, кроме борьбы интересов, тайных и явных влечений. "Потребляй, наслаждайся и бойся" - вот триединый императив нашего времени, предписанный князем мира сего "всему прогрессивному человечеству".

На кого в таком мире может человек рассчитывать наверняка? Довериться, когда и в самом себе надежды немного. В горестях ли, скорбях или пред ликом смерти остаётся человек совсем один, потому что в постмодернистской цивилизации нет места для Бога. Более того, у её идеологов и глашатаев - сильнейшая аллергия на одно упоминание имени Господнего, так мешающего основополагающим принципам удовольствия и неопределённости, тотальной изменчивости и фатальной фрагментарности всего и вся.

Маленький человек бессмысленного мира должен не просто видеть нескончаемый калейдоскоп, а быть встроенным в него. Потреблять и быть потребляемым одновременно. Зачем? А разве существует ответ? Или он имеет значение, раз всё кругом пустое?

Современное зло улыбчиво и обаятельно. Оно охотно прячется за благотворительностью и политкорректностью. Но природа его всё та же человеконенавистническая, которую всё так же легко определить по приносимым ею ядовитым плодам.

"Всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны", - говорит Христос, и за прошедшие две тысячи лет ни на йоту не перешли слова Его.

Трудно неискушённым, одураченным массовой культурой поколениям понять вечную правду жизни, утверждающую, что за кратким временем беспечного веселия следуют долгие времена стенаний и слёз. Что в итоге за своё легкомыслие придётся расплатиться плотью и кровью.

"Чужая боль не болит", - бесстрастно замечает народная мудрость, рассеивая сладкие грёзы самообмана. Но тут же добавляет: "Каждый за себя, один Бог за всех". Но мы и этого не слышим, а услышав, не понимаем, что Бог с нами. Что Он за нас.

Ничто так не удивляло учеников Христа и не приводило в замешательство, как Его человеколюбие, стремление помочь ищущему спасения. Оттого Евангелие изобилует словами о жалости Христовой к простым людям, к их незатейливым, но таким значимым проблемам и нуждам.