Иисус Христос – величайшее чудо истории. Опровержение ложных теорий о личности Иисуса Христа и собра

Да, и какого Бога! – такого Бога, которому может поклоняться только языческий идолослужитель, или грязная фантазия, или рехнувшийся ум, – Иисуса, который с одной стороны обожается как совершенный человек, «легенда о котором будет бесконечно вызывать слезы, поклонение и почитание которого будет беспрестанно продолжаться», и который в то же время обвиняется в тщеславии, самообольщении, мечтательности и обмане!

Мы едва можем верить своим глазам, когда видим, как Ренан, этот великий ориенталист, снова хватается за гипотезу пошлого обмана, как будто это уже последнее слово науки; едва верим своим глазам, когда читаем, например, искаженное повествование о том, будто воскрешение Лазаря было втайне условленным между Иисусом и сестрами Лазаря и одобренным им благонамеренным обманом, предпринятым с целью подействовать этим на неверующих иудеев. Но это жалкое искажение действительного факта представляется еще совершенно новым изобретением, о котором никогда не позволяли себе грезить ни Реймарус, ни Паулюс, ни Штраус, ни Цельс. Ренан не стыдится издеваться над чувством всего христианства, не стыдится и обесчестить себя самого профанацией святой предсмертной борьбы в Гефсимании 95). Да простит ему Бог преступное посягательство такой бесстыдной необузданной фантазии, перед которым как перед хулой на Сына человеческого и как перед смертным грехом инстинктивно в ужасе отступает всякая благочестивая душа! Гораздо лучше бы вместе со Штраусом выпустить всю сцену в Гефсиманском саду, чем замарать ее грязью и так нагло смеяться над страждущим Спасителем в то время, когда Он в беспредельной любви взял на Себя всю вину человеческого рода.

Ренанов Иисус есть самый противоречащий самому себе и невозможный характер, который когда-нибудь мог прийти на ум человеку. В мире можно встретить весьма много счастливых и несчастливых несообразностей, последовательностей, и даже великие и добрые люди иногда носят в себе совершенно различные черты характера. Но есть большое различие между непоследовательностью и абсолютным противоречием, и не прежде, чем все законы логики и психологии будут ниспровергнуты, не прежде, чем огонь и вода, яд и здоровье станут мирно жить друг возле друга, можно будет заставить верить мыслящего и рассудительного человека, что одно и то же лицо может в одно и то же время быть и сентиментальным, сумасбродным, мечтательным обманщиком, и мудрым, прекрасным раввином, и святым без сравнения и воплощенным Богом.

Евангельский Христос требует веры, а Иисус Ренанов требует самой крайней степени легковерия, истинно слепого доверия. Исторический Христос есть нравственное чудо, а Христос романический – нравственное чудовище и абсурд. Ренан подверг себя соединенной силе всех возражений против ложных теорий Евангельской истории, представленных нами на предыдущих страницах настоящего сочинения. Образ Иисуса, нарисованный Ренаном, противоречив и, если его обнажить от обстоятельной прелести блестящего слога и сентиментального обожания, наносит оскорбление здравому смыслу и человеческому достоинству: он побуждает самые благороднейшие инстинкты нашей природы к справедливому негодованию и на самом деле не заслуживает серьезного опровержения. Чтобы представить теорию Ренана во всей ее наготе, опровергнуть и осудить ее, следует только указать на нее.

Даже как художник Ренан потерпел решительную неудачу, потому что его герою недостает существенных качеств: истины и понимания, единства и равномерности характера, – недостаток, причина которого заключается не в отсутствии художественного дара изображения, который мы охотно признаем в авторе, а в том способе неизбежного осуждения, который должен постигнуть каждого, кто с неумытыми руками отважится вступить в святая святых истории, чтобы начертать образ чистейшего из чистых и святейшего из святых 96).

Заключение

«Nebicula est; transibit», – «облачко; оно пройдет», так оказал святой Афанасий о Юлиане отступнике, который после кратковременного правления, в течение которого он выказал столько отъявленной вражды против христианства, умирал (конечно, это не буквальные слова Юлиана; но они верно выражают смысл его поражения) со словами: «Галилеянин, Ты победил!» 97). Это же самое изречение по справедливости можно применить и ко всем последним попыткам ложных теорий подкопать веру человечества в его Божественного Владыку и Спасителя. Облака, большие и малые, проходят, а солнце не перестает светить: мрак имеет свои определенные часы; свет остается вечно. Ни один аргумент против видимого нами светила, ни одно нападение на существо солнца не сгонит с неба владыку дня, никогда не помешает ему благословлять землю. И человеческий глаз по своей природе всегда будет обращаться к солнцу и пить лучи света по мере того, как они исходят от лица Иисуса, этого «Света миру». Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил и наши сердца, чтобы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа (см.: 2 Кор. 4, 6).

Этими последними и самыми изворотливыми усилиями неверие, кажется, исчерпало свои научные средства. Оно может только повторяться. Его различные теории взвешены и оказались очень легкими. Одна теория всегда опровергает и уничтожает другую, даже при жизни своего представителя и защитника. В сущности, они ничего не объясняют; напротив, они только подменяют сверхъестественное чудо неестественной чудовищностью и откровенную тайну заменяют неразрешимой загадкой, все они одинаково выражают тенденции подорвать всякую веру в Божественное провидение на путях истории, и в заключение уничтожить веру во все принципы истины и добродетели, и таким образом желают лишить бедное, падшее человечество в мире, исполненном грехов, искушений и бед, единственного утешения и единственной его надежды на жизнь и за гробом.

Доктор Штраус, самый яснейший и серьезнейший из всех неверующих биографов Иисуса, кажется, чувствовал мимолетно сознание гибельности тенденций своего разрушительного сочинения и страшной ответственности, имевшей обрушиться на него. «Результатами последних исследований, – говорит он в заключении догматического трактата своего обширнейшего сочинения "Leben Jésu", – уничтожилась, кажется, большая и важнейшая часть из того, в чем христиане были уверены по отношению к своему Иисусу; все надежды, которые христианство черпало из этой веры, отняты у него, и оно лишено всякого утешения. Неистощимое сокровище истины и жизни, которым щедро питалось человечество в течение восемнадцати столетий, кажется, теперь опустело, самое возвышеннейшее повергнуто в прах; у Бога Его милость, а у человека его достоинства отняты; союз, связывавший небо с землей, разорван. С ужасом отвращается благочестие от такого страшного преступления и из бесконечного самосознания своей веры делает приговор: пусть критика отваживается на все, чего желательно ей достигнуть; однако все то, что Писание говорит о Христе, и все то, во что верит Церковь, останется вечно истинным, и из него ни одной йоты не погибнет» 98).

Штраус, конечно, потом делает попытку философского восстановления того, что он, как воображает себе, мнимо разрушает своей софистической критикой как исторический факт. А именно, он хочет допустить абстрактную истину ортодоксальной христологии, или истину единения Божественной и человеческой природы, но искажает ее пантеистическим вздором. Величественнейшему Начальнику нашего рода Штраус отказывает в Божественных свойствах и чести и вместо этого приписывает их грешному и блуждающему человечеству. Следовательно, он предлагает нам, как последний результат своего исследования, вместо живой действительности метафизический абстракт, вместо исторического факта – голую идею, вместо нравственной победы над грехом и смертью – успех в философии, на место поклонения Единому истинному и живому Богу – пантеистическое служение героям или самообожание падшего человеческого рода; он предлагает вместо питательного хлеба – камень, вместо Евангелия надежды и Вечной жизни – евангелие отчаяния и смерти 99).