«Устная история ЕХБ в СНГ» (СИ)

-Вы тогда уже учились в институте?

Нет, я тогда заканчивал ВИК (высшие инженерные курсы). Поскольку специалистов не хватало, то 5 лет обучения считалось долгим сроком, и поэтому создали такие годичные курсы. Набрали людей со средним образование, в основном офицеров армии и младший состав. Создали при институте группу называемую ВИК для подготовки специалистов-строителей, чтобы мы могли восстанавливать Донбасс. И вот находясь там мы уже начинали заниматься. То есть познакомились с верующими, и у нас возник такой кружок, где задавались разные вопросы. Конечно, мы и раньше задумывались над тем как возник мир такой прекрасный. И пока не находили ответа, то приходили к тому, что есть какой-то сверхъестественный разум, который мог так чудно все создать, и делать свои творения. Но когда уже познакомились с верующими, у нас появилось Евангелие, и на основании Евангелия Иоан.1гл. которое говорит, что все создано Им, мы стали углубляться в это Священное писание. И однажды мать очень просила, чтобы я посетил дом молитвы. Я посетил. Правда очень стеснялся, идя туда. Мы шли с молодежью, но потом я стал отставать, чтобы не увидели, что я вместе с ними иду, у меня такой стыд был чисто человеческий. Но, несмотря ни на что, я побыл в собрании. На меня это не произвело ни какого впечатления. Толи я не был подготовлен, толи проповедники не могли донести таким как я, начинающим, толи еще что. Для меня было ничего не понятно и вот что я сделал когда уверовал, для себя принял такой урок: говорить так, чтобы те, которые впервые слышат, понимали что я говорю. Потому что верующие понимали о чем там идет разговор, но такие как я, впервые посетившие, не могли ничего понять. Но мне очень помогла молодежь этой Буденовской общины и сам пастор Агапонов. Это- почтенный старец сведущий в Священном писании, благочестивый. Я хочу сказать, что мне не так часто приходилось встречаться с такими почтенными старцами, которые каким- то образом уцелели еще с 20-х годов. И вот в беседе с ним, в беседе с молодежью я стал больше самостоятельно вникать в слово Божье и однажды, посещая очередное собрание по просьбе матери, Дух Святой коснулся меня, и я уверовал. Это был февраль 1947 года. В этом же 47 г. умерла мать, в марте месяце, а в феврале я покаялся.

-Вы ничего не говорите о своем отце?

Отец не принимал Евангелие. Он был ни против, ни за. Препятствия не чинил, но и активности тоже не проявлял. Он, вообще, был равнодушен к религии, к Богу, к Евангелию. Писания он не читал, но то, что он не противился было уже хорошо. Перед смертью мамы, она собственно умирала у меня на руках, я, сестра, отец - мы все возле нее сидели, а она давала последние свои распоряжения и очень просила, чтобы и я, и дочь, и ее муж, чтобы мы приняли крещение. Она очень желала видеть меня проповедником, чтобы я мог проповедовать Евангелие, жить евангельской жизнью. Но и прощаясь с нею, я, собственно, такое обещание и не давал, но внутри у меня уже было желание следовать за Господом. Она умерла на сороковом году жизни, и после похорон было большое время потрясения для меня. После этого я закончил курсы, и меня направили работать в Ясиноватую на строительство Ясиноватского машиностроительного завода. Работая на заводе, я стал посещать там общину верующих. Там служение проводили в частном доме и я стал посещать. Это было лето, и крещение у них уже закончилось. Но осенью было следующее крещение, в сентябре месяце на станции Фенольная. Пресвитер их церкви Батов, я с ним после познакомился, и молодежь Ясиноватской церкви побудили меня принять крещение. Руководство церкви и вся церковь сделали испытание по моему заявлению и дали мне рекомендательное письмо в Фенольную церковь, чтобы мне там преподали крещение. Вместе с молодежью мы приехали туда, и я принял крещение 27 сентября 1947 года. А по приезду в свою церковь засвидетельствовал, что я принял крещение. Через две недели после этого приехал старший пресвитер по Донецкой области Русанов, оставил членов церкви и проводил беседы, делая очень большой нажим на то, что верующие должны принимать служение в армии и брать оружие наравне со всеми гражданами. Хотя война уже закончилась и шло мирное строительство, но военный вопрос почему- то стоял ребром. Он предложил проголосовать и тех, кто был против службы в армии, присяги, брать оружие в руки он брал на замечание говоря, что с такими нужно беседовать или исключать. По всей вероятности тогда уже власти делали свой нажим и через старших пресвитеров и внедряли это в церковь.

-Это был 47 год?

Да это был 47 год. У нас был музыкальный кружок народных инструментов: гитары, балалаечки, мы кое-что играли, а наш старший пресвитер высказал так, что сейчас не время и, вообще, запрещено играть музыкальное сопровождение в церквах запрещается. У нас были стихотворения, соло, как обычно в церквах, но он сказал, что это запрещается, это нельзя допускать. Крещение молодежи свести до минимума и нужно участвовать в строительстве социализма, вот такое направление. Это на меня произвело удручающее впечатление. В субботу мы с молодежью договорились поехать в Фенольную к служителю Батову и поделиться с ним разговором со старшим пресвитером. И когда мы приехали туда, до собрания я поговорил с Батовым и говорю ему, что старший пресвитер вводит такое положение в 1947 году. Батов сказал, что мы будем играть и будем проповедовать и говорит: «Я тебе предлагаю, сегодня будешь говорить Слово». Это было первый раз, когда он предложил сказать мне Слово. Под впечатлением беседы со старшим пресвитером Русановым я избрал место Писания из Исаия «О вы, напоминающие о Господе, не умолкайте». И я сказал это Слово. В своей проповеди я говорил очень коротко, но в том, что если бы верующие не говорили, и не свидетельствовали, и не работали бы над отдельными душами, то я не был бы сегодня верующим, и до меня бы не дошел призыв. Поэтому я обратился ко всей церкви, что давайте не только здесь в церкви, но и где есть возможность встречаться, проповедовать, приглашать в собрание. Вот с таким словом я выступил. Но на церковь это произвело какое то положительное впечатление. Я видел такие лица растроганные, даже слезы на глазах. По всей вероятности их тоже коснулись эти запреты. Они не так уже давно пережили все это, только восстановились, а тут опять идут запреты. В нашей церкви руководителя не было. Это - евангельских христиан церковь была, хотя там были и баптисты, но руководитель без рукоположения. Он совершал вечерю и все там требы.

-Это Харцызская церковь была евангельской?

Нет, это я говорю за Ясиноватую. В Харцызске тоже была церковь евангельских христиан. Но за Харцызскую церковь я еще не знал и, вообще, за город Харцызск, поскольку я из Донецка.

-Входила ли тогда Харцызская церковь в Объединенный союз 1944 года?

Нет, еще не входила. Они еще были самостоятельны и только потом вошли, и присоединились, и приняли положение евангельских христиан и баптистов (в то время, в 1944 г., организовался Союз евангельских христиан и баптистов).

-И когда же они вошли в этот Союз?

Когда организовался Союз, и были написаны письма и разосланы, и также были посланы братья, которые уже собирали сведения через старших пресвитеров, которые назывались уполномоченными при союзе евангельских христиан и баптистов о том, где возникли верующие. Старшие пресвитеры, как уполномоченные Союза, должны были выполнять работу этого Союза. Они подчинялись Союзу, а вместе с тем, они еще подчинялись Совету по делам религий в Донецке, то есть уполномоченному по делам религий. А это был уполномоченный от Союза ЕХ и Б. Они собирали сведения и побуждали к регистрации, составлялись двадцатки, соответствующие документы, и церкви принимали регистрацию. Вот тогда в 1944 году и 45, 46 и 47 годах еще общины регистрировались, и эти уполномоченные и выполняющие обязанности старших пресвитеров ездили с целью регистрировать церкви. Некоторые не соглашались регистрироваться, потому что усматривали в этом какой то подвох типа 29 года, что выйти сначала на легальное, а потом всех заберут, всех посадят и так дальше. Некоторые, опасаясь этого, не регистрировались, а другие общины регистрировались думая, что время течет, все меняется, и что сейчас есть возможность. «Если будем нелегально, то навлечем на себя подозрительность и опять вызовутся те же самые аресты. Попробуем еще легально жить.» И таким образом принимали регистрацию. С 1947 года, уже после Фенольной, меня стали ставить на проповедь чуть ли не каждое воскресенье. И так жизнь наша текла до 1953 года смерти Сталина. Это было потрясение. Население так восприняло эту новость, это был траур. Я жил в Донецке, учился на курсах десятников. И вот сижу, читаю курс «Отдел нормирования», и как раз по радио передают похороны. Они состоялись в Москве, а по радио передавали. Кругом громкоговорители были выставлены, вся улица Артема запружена народом, и с репродуктора речь Молотова. Народ плакал, некоторые женщины падали в обморок, их выносили на скорую помощь, и машины увозили в больницы. Вот такое потрясение, так народ воспринимал. Ну а меня уже тогда перевели. Мы закончили строительство Ясиноватского машзавода, перешли на строительство шахты Холодная балка №2 Это - Пролетарский район города Макеевки. По приезду в Ханжонково на новое место работы, церкви я там не нашел. Верующих человек 10, они посещали церковь в городе Ханжонково. У них была зарегистрированная церковь евангельских христиан, в дальнейшем и союз «и» был убран и, таким образом, Союз назывался ЕХ-Б через тире. Эта церковь уже состояла в Союзе, там был рукоположенный пресвитер - старичок, который имел 4-летнее образование и был не очень сведущ в Писании. Но некому там было вести, и он вел. И вот эту церковь стал посещать и я до 1957 года, церковь города Ханжонково. От Холодной балки было расстояние 15 км. Мы ходили туда пешком, иногда подъедем с людьми, которые были верующие с этой церкви. В 1957 году, окончив строительство шахты, меня перевели на строительство шахты Ясиновка- глубокая, это - Нижняя Крынка. А в Харцызске я уже тогда купил план и приступил к строительству дома. В 57 году возвратился из заключения Хламов Семен Васильевич, который в 1947 году был арестован как руководитель церкви ЕХБ в городе Харцызске. Их посадили 5 человек: Горовой - член Совета, Хламов С.В., одна сестра и еще два брата. Им дали по 10 лет. Церковь закрылась в 57 году, поскольку никто не восстановил регистрацию, не взял на себя руководство, церковь закрылась, помещение было отобрано. Верующих, которые здесь находились, стали посещать (это в 47 году). И получилось, что одна часть в Ханжонково, а другая большая часть в Иловайске, поскольку здесь ходили электрички.