Духовный мир

Со слов другого свидетеля, Павла Михайлова Миронова, женатого на дочери Чеканова, и проживающего в дер. Звереве, в работниках уг. Я. И. X. – а, хорошего знакомого г. Бетлинга, сим последним записано следующее:

Явления в доме Чеканова начались за неделю до Сергиева дня (25 сентября); сперва, без всякой причины, слышались стуки в разных местах избы; стали отворяться двери сами собой; когда их притворяли, они вновь кем-то отворялись. Затем неизвестно кем стали произноситься слова: «вы меня не бойтесь, я ваш дедушка домовой». Голос слышался будто с печи, около десятилетней Анюты. Назвал он себя Иваном Ивановичем Варламовым. Явления происходили вечером, и только когда гасили огонь. Разговоры начинались только тогда, когда Анюта сидела на печи или на полатях. Говоривший имел к ней особенную приязнь; если ее в избе не было, то и голоса не раздавались; голос говорил, чтоб ей не давали шататься зря. Однажды семейные положили Анну спать на полу, и все легли сами около нее, тогда голос сказал: «что вы всю избу заслали, плюнуть некуда». В другой раз, когда Анну уложили спать на переднюю лавку, то ее перенесли ночью на полати. Говоривший сказал, что видит, все, что делается в избе. Как-то сестра Александра, 14 лет, ударила Анну по голове, во время обеда, вечером голос стал выговаривать за это, и сказал Александре: «ты зачем бьешь Анюту, я за это тебя сам скребком побью». Потом говоривший стал объяснять, что он не один, что у него есть отец, брат солдат, и сестра Машенька с ребенком; вслед затем все услыхали, что как будто кто-то вошел, и тотчас раздался женский голосок: «здорово живете». У Машеньки на руках, по видимому, был ребенок, который начал тонким голосом плакать; она его баюкала и утешала, говоря: «не плачь, на тебе сахарку». Как только вздували огонь, разговоры прекращались. Во время разговоров все находящиеся в избе слышали шум и возню. Как только голос раздавался, то слышно было, как кто-то идет на печь, где обыкновенно спала Анюта; она тоже это слышала, и об этом всегда заявляла домашним. Для Анны казалось, что голос исходил как будто из-за стены, тогда как для остальных он раздавался как бы в самой избе, в близком от них расстоянии, разговор велся всегда грубым, громким голосом. Кто-то из присутствующих предложил как-то надеть на говорившего крест, тот согласился; тогда надели крест на длинный гайтан (шнурок) и по слуху, откуда слышался голос, быстро накинули крест. Тотчас вздули огонь, но крест оказался на Анне, сидевшей на печи. Однажды голос просил напиться; налили в чашку святой воды и поставили на печь. Чрез несколько времени вздули огонь, и вода оказалась вылитой на порог. Когда вновь огонь загасили и спросили, зачем он вылил воду? Он ответил, что он воду не выливал, а выпил. Голос читал и повторял молитвы; когда же кто-то запел Херувимскую, то Иван Иванович подпевал толстым голосом; подпевал и девкам, когда те затягивали песни. В семье тестя Миронова, т. е. между отцом и сыном Чекановыми, перед Сергиевым днем было не ладно; они задумали делиться, но голос положительно запретил дележ, угрожая разорением.

В числе любопытствующих, бывших в доме Чекановых, был и кузнец с. Силина, Василий Ильич Читаногов; услыхав голос, он сказал: «что это такое? Дайте-ка мне ружье, я убью его!» – «Я те сам убью», был ему ответ, и в эту минуту в лицо его полетела портянка, лежавшая на полице (полке). Приходил и урядник; но когда услыхал стук на палатях, то тотчас попросил вздуть огня и ушел из избы. Когда приходили посторонние, то некоторым голос отвечал, другим – нет. На селе говорили, что должно быть мать «али прокляла свою дочку (Анюту), али дурно выбранила», что к ней увязались «нечистые», и на улице некоторые стали упрекать Анюту, обегать ее в игре и на гулянье. Отец Чеканова даже выгонял «их» местным способом – битьем по стенам липовыми лутошками.

Г. Бетлинг уговорил Чекановых приехать к нему, чтобы сделать опыт в его доме. Они действовали, как, люди привычные: отвели Анюту в темную комнату; она спокойно осталась одна, и отец ее стал звать дедушку домового поговорить с ним, но ответа не было, несмотря на все старание и разнообразные просьбы Чеканова: «да говори же, дед! Что же ты молчишь?» Жена его также принимала участие, но успеха не последовало. Анюту всячески обласкали, нашли ей сверстницу, с которой она охотно играла. Она держала себя, как сторонняя личность, как ничего непонимающий ребенок. Куклы ей понравились, и больше знать ничего не хотела. Из свидания своего с Чекановыми г. Бетлинг вынес впечатление, что они относились к происходившему совершенно просто, и в рассказах своих были вполне искренни.

На расспросы мои г. Бетлинг дополнял предшествующее следующими подробностями, полученными чрез сына местного священника, человека вполне благонадежного. Голоса раздавались возле девочки, большею частью с печи, на которой она находилась; если же она была на лавке, то над девочкой, у потолка, или под лавкой. Сначала слышался тихий, едва слышный старческий голос, потом он становился сильнее и громче, так что его слышали и в другой горнице. Слова произносились внятно, отчетливо, особенно голос Машеньки был звонкий. Зараз вместе с Анютой не говорили. Узнавали в темноте, где кто сидит. Один крестьянин, держа в кармане крестик, сказал Машеньке, что он принес ей яблочко. «Обманываешь, у тебя в кармане не яблоко, а крест» – ответила Машенька. На вопрос кр-на Павла Базаева: «чьи вы?» Машенька ответила: «мы здешние, Повалишинские» (часть с. Силина принадлежала гг. Повалишиным). – «Из какого дома?» – «Варламова». Такой дом в селе есть; но у Варламовых все было спокойно, и Машеньку там не помнят. Машенька также отвечала на вопросы и подпевала. «Дед» запел было «Солдатушки», да тут же и оборвал. В присутствии Анюты останавливались и пускались в ход часы, по приказу хозяина. С полатей бросали на пол одежду; но висевшую лампу не задевали. Стуки раздавались большею частью на полатях, и так сильно, что однажды была разбита доска. Этим стуком «дедушка» заявлял о своем присутствии, и тогда начинался разговор, но иногда крестьяне и сами вызывали его, спрашивая: «дедушка, здесь ли ты?»

Напуганный появлением урядника, который составил акт о привлечении Чеканова к ответственности на основании 37 ст. уст. о наказ., налаг. мир. суд., за распространение ложных слухов и возбуждение умов, – он не знал, как отделаться от напасти. 1 ноября вместе с женою и дочерью он поехал на богомолье в Понятаевский женский монастырь, где им посоветовали отслужить на дому молебен с водосвятием и усердно помолиться, что и было ими исполнено; молитва оказалась в подобном случае действительнее полицейских мер, и с того времени явления в доме Чекановых прекратились.

Между тем возбужденное уголовное дело шло своим порядком; приставом 2 стана Ардатовского уезда было произведено 13 ноября дознание, на основании которого крестьянин Чеканов был привлечен к ответственности за проступок, предусмотренный 37 ст. уст. о наказ., налаг. мир. суд. По распоряжению судебного следователя было произведено, 20 декабря, вторичное дознание, более подробное, в котором подтвердилось, в главных чертах, все изложенное выше. На основании этого дознания, судебный следователь нашел, что помянутый крестьянин мог бы подлежать ответственности лишь в том случае, если бы с его стороны был какой обман, но как свидетелями бывших в с. Силине явлений были и другие лица, подтвердившие то же самое, а необъяснимость явления еще не служит доказательством обмана, и так как не видно, чтоб Чеканов при рассказах об этих явлениях извлекал какую выгоду, а напротив старался от них избавиться, то судебный следователь и не усмотрел в настоящем деле признаков какого-либо преступления. На основании такого заключения, с которым согласился и товарищ прокурора нижегородского окружного суда, дело и было прекращено. Благодаря столь разумной и справедливой резолюции, Чекановы избегли угрожавшей им ответственности пред законом, ведающим изведанное. (См. «Ребус» 1889 г., № 20).

Загадочные явления в Чернигове в 40-х годах

14. Загадочные явления в Чернигове в 40-х годах [327].