Евангелие в памятниках иконографии

Символика черепа под крестом была ясна для древних византийцев сама по себе, и потому никаких объяснительных надписей, к черепу и Голгофе относящихся, на древневизантийских распятиях нет. Такие надписи явились первоначально при простых крестах, не имеющих ни распятия, ни Адамовой главы. Древнейший пример мы нашли в ватиканской рукописи слов Григория Богослова 1063 г. (vat. gr. № 463), где среди нескольких крестов с надписями находится и следующий

Αδάμ Πεπτοκώζ или Πρωτόπλαστοζ Meтеστη Σταυρω (Адам падший или первозданный восстал крестом). Тайнопись эта, а равно т. κ. π. γ., т. е. Τόποζ Κρανίου Παράδεισοζ Γέγονe (место лобное стало раем) становятся довольно обычными на греческих крестах XVII–XVIII вв.; в них, как видно, находит свое объяснение символика Голгофы и Адамовой главы. На русских крестах с XVI в. возле Голгофы стали писать М. Л. Р. Б. Г. Г., т. е. «место лобное рай бысть»; гора Голгофа; а возле черепа: Г. А., т. е. глава Адамова.

В афонских стенописях и на иконах XVII–XIX вв. можно встретить немало изображений крестов с буквами, разгадка которых предоставляется остроумию наблюдателя; некоторые примеры указаны и изъяснены еп. Порфирием [2254], другие с подобными же надписями мы видели в лаврском параклисе Св. Михаила (на царских вратах и на двух иконах Св. Георгия и Св. Афанасия) и влритворе Дохиарского собора (стенопись 1832 г.). Вот вероятная разгадка этой криптографии.

Ф. X. Ф. П. Φώζ Χρίστου φαίνει πασιν.

Свет Христов просвещает всех.

Т. Т. Ξ. Δ. Ф. Τούτο то ξυλον δαίμονεί φρύττουσι.

Сего древа демоны трепещут.

E. E. E. Е. Ελένη εύρηκεν εύρημα έν γολγοθά (или: ’Ελένη εϋρηκεν έρεισμα εύσεβείαζ).

Елена обрела обретение на Голгофе (Елена обрела опору благочестия),

θ. θ. θ. θ. θέα θεοΰ θεΐον θάυμα.

Чудись Божию чудному чуду.

X. X. X. X. Χριστόζ χριστιανοί^ χάριν χαρίζει.

Христос христианам благодать дарует.

Σ. О. П. Т. Σταυρού όπλον πολεμίουζ ταράττει.

Крестное оружие супостатов прогоняет.

Σ. В. Т. Σταυρόζ βασιλέων τρόπαιον.

Крест царей победное знамя.

Σ. П. Т. Σταυρός πιστών τειχοζ.

Крест верных твердыня.

Σ. А. Η. Σταυρός αγγέλων ήδυσμα.

Крест ангелов веселие.

Κ. Δ. Т. Και δαιμόνων τράυμα.

И демонов уязвление.

Σ. Η. Т. Σταυρφ ήττοΰνται τύραννοι.

Крестом побеждаются тираны.

Р. Р. Р. Р. Ρύστηζ ρύσει ρυσόΰζ ρύει.

Избавитель избавлением обветшавших избавляет.

Криптография русских крестов более разнообразна, чем греческая:

НИКА = νικα = побеждает [2255].

К Т. Копье, трость.

Д. Д. Д. Д. Древо добро досада диаволу; или: древо дарует древнее достояние.

С. С. С. С. Свет (или Спас) сотвори сеть сатане.

Б. Б. Б. Б. Бич Божий биет бесы.

X. X. X. X. Христовы хоругви христианам хвала.

B. В. В. В. Возвращение вечное верным в рай; или: велие веселие в него верующим.

Р. Р. Р. Р. Реченному роду радости ради.

О. О. К. Ц. Е. Обретен от Бога крест царицею Еленою.

Ч. Ч. Е. Ч. Честно чтущим его человеком.

C. В. В. Н. Содержай вся висяй на древе.

К. К. К. К. Крест крепости Константину к вере.

Ц. Б. П. Царь Бог превечный.

О. М. О. Оружие миру одоление.

М. М. М. М. К. В. Много бо может моление Матернее ко благосердию Владыки.

П. П. П. Пойте, почитайте, поклоняйтеся.

Д. П. Д. Н. Я. П. Ц. В. Η. П. Днесь превелие древо нам явися, понеже царь вечный на нем пригвоздися [2256].

И криптография греческая, и славянская богослужебная письменность, и личная изобретательность русских книжников оказали свое влияние на нашу криптографию. Нам доводилось видеть такие кресты (например, на иконе в ярославской Феодоровской церкви), на которых число этих букв восходит свыше 100. Ключа к изъяснению их нет, и все наши толкования были бы более или менее произвольны. Буквы эти встречаются главным образом на крестах киотных и запрестольных, особенно деревянных резных XVII–XVIII вв.

Распятый Спаситель имеет определенные типические черты; Его положение на кресте и одеяние подчинены также условным иконографическим правилам. Если на дверях Сабины и на британской таблетке тип распятого Спасителя носит еще следы античного влияния, то в сирийском Евангелии он уже близок к типу византийскому. Лицо Христа распятого в памятниках византийских всегда обрамлено небольшой темной бородой; длинные волосы локонами падают на плечи; между тем как на Западе даже и в XI–XII вв. нередко можно видеть распятого Христа без бороды. Голова Его украшена крестообразным нимбом, в котором не позднее XI в. появляются буквы owh (крест Авраамия Рост., фреска Киево-Соф. соб.). Русская письменность иногда изъясняет довольно правильно значение этих букв: «аз семь сый» (рукопис. соф. библ. XVI в. № 1479, л. 198); но лица, незнакомые с греческим языком, придумывали искусственные объяснения, напр, w = отеческий, о = ум, н = непостижим, или w = от небес прииде, о = они Его не познаша, н = на кресте распяша [2257], или; «жидове узрят Его в он день и возглаголют „вон он“» (цит. рукоп.). Очевидно, что в этих изъяснениях нет ни механической точности, ни целесообразного смысла. Голова Христа всегда склонена на правую сторону (от зрителя на левую): обратное положение придано голове только на вратах Св. Павла; а в памятниках западных голова Христа иногда держится совершенно прямо. Русские памятники неизменно повторяет старый византийский прием, а русская письменность дает ему символическое изъяснение: «главу Спас склонил на десную страну, да преклонит вся языки веровати в Него» (цит. рукоп., л. 191) [2258]. Действительное же объяснение заключается в словах св. Иоанна: когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось; и преклонив главу предал дух (Ин. XIX, 30). Терновый венец на голове распятого Спасителя совсем неизвестен в памятниках византийских и древнерусских; да и его применение к распятому Христу не согласно ни с рассказом Евангелия, ни с соображениями теоретическими. Введен он впервые на Западе в ΧΙΙ-ΧΙΙΙ вв. с целью усилить страдальческий вид Распятого; и оттуда перешел в искусство православное не ранее XVII в. (сийское Евангелие). Искусство древнее византийское в изображении распятого Христа сообразовалось с рассказом Евангелия и, соответственно, разным моментам распятия представляло Христа то живым, то уже умершим: признаками этого различия служат главным образом глаза. В некоторых памятниках глаза Христа открыты (Ев. сир., афинск. и ватик. № 1156, псалт. лобк., пандокр. и барбер., новгор. крест препод. Антония и др.) [2259], в других закрыты (Ев. ватопед., эмаль Звенигород., слав, псалт. Хлудова и др.). Другой признак, менее надежный: прямое или обвислое положение тела Иисуса Христа. По общему обычаю византийцев тело Христа имеет прямое положение, руки — горизонтальное: заключение это опирается на всю массу византийских и русских памятников; его поддерживает также патриарх константинопольский Герман, говоря, что лицо Христа распятого было обращено к западу, а руки — к северу и югу (т. е. имели горизонтальное положение) [2260]. Объясняется это тем, что византийцы не считали нужным в данном случае приближаться к действительности; они, напротив, заботились о том, чтобы даже и на кресте фигура Богочеловека сохраняла подобающее ей величие. Идеализм воззрения заглушал требования природы изображения. Лишь слабые попытки приближения к природе мы видим в некоторых изображениях, где тело Христа слегка изогнуто (крест Анаст. Син.; оклад Ев. Симеона Горд.; новгор. крест архиеп. Алексея и др.). Точные данные в виде значительного числа дошедших до нас вещественных памятников дают нам возможность с полным беспристрастием решить один из спорных вопросов XI в. Он возник в эпоху вероисповедных споров между греками и латинянами, не имел археологической и даже точной фактической постановки и направлен был к целям догматическим. Кардинал 1умберт обвинял греков, между прочим, в том, что они изображают Христа умирающим на кресте и, таким образом, из распятия делают подобие антихриста [2261]. Этот отзыв кардинала легковерно подхвачен немецкими учеными Гефеле и Штокбауэром. Первый, признавая безусловно верность тенденциозного отзыва, не мог привести в подкрепление его положительно ни одного греческого памятника; но указал несколько памятников западных, из которых будто бы видно идеальное — в противоположность греческому натурализму — трактование сюжета на Западе: в ряду их первое место занял памятник восточный — Евангелие Раввулы. Затем, узнав из издания Аженкура, что некоторые из западных памятников не отличаются желательным идеализмом, Гефеле огулом обвинил в этом тех же греков, принесших свой натурализм в Западную Европу, и в доказательство сослался на фрески римских церквей Св. Павла и Сильвестра [2262], умолчав, однако, о других греческих памятниках на Западе как противоречащих его мнению (фрески Урбана, врата в ц. Павла и др.) и ни словом не упомянув о том, действительно ли названные им памятники представляют точное повторение образцов византийских.