Сумма теологии. Том IX

Ответ на возражение 1. Кающемуся запрещено веселиться потому, что ему надлежит печалиться о своих грехах. Но это никак не связано с пороком отсутствия [веселья], поскольку это умаление в них веселья сообразовано с разумом.

Ответ на возражение 2. Сказанное Иеремией относится к тем временам, когда человеку прилично печалиться, по каковой причине далее он добавляет: «Я сидел одиноко, ибо Ты исполнил меня негодования».

Ответ на возражение 3. Суровость как добродетель исключает не все удовольствия, а только те, которые чрезмерны и не упорядочены, и в этом смысле она схожа с учтивостью, которую философ назвал «дружелюбием» [629], а ещё, пожалуй, с остроумием. Приведённое же описание говорит о её схожести с благоразумием, которому свойственно ограничивать удовольствие.

Вопрос 169. О СКРОМНОСТИ ВО ВНЕШНЕМ ОБЛАЧЕНИИ

Теперь мы исследуем скромность во внешнем облачении, под каковым заглавием наличествует два пункта:

1) существуют ли добродетель и порок в отношении внешнего облачения;

2) совершают ли смертный грех те женщины, которые излишествуют в украшениях.

Раздел 1. СУЩЕСТВУЮТ ЛИ ДОБРОДЕТЕЛЬ И ПОРОК В ОТНОШЕНИИ ВНЕШНЕГО ОБЛАЧЕНИЯ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что в отношении внешнего облачения не может существовать добродетель или порок. В самом деле, внешние украшения не принадлежат нам по природе, поскольку в разное время и в разных местах они могут быть другими. Так, Августин говорит, что «у древних римлян было не принято носить плащ с рукавами и доходящий до лодыжек, а ныне не принято появляться в приличном месте одетым иначе» [630]. Но, по словам философа, в нас существует естественная склонность к добродетелям [631]. Следовательно, в отношении подобных вещей никакой добродетели или порока не существует.

Возражение 2. Далее, если бы в отношении внешних одежд существовали добродетель и порок, то избыточность в них была бы греховна. Но избыточность во внешних одеждах не представляется греховной, поскольку даже служители алтаря во время священного служения облачаются в самые драгоценные ризы. Точно так же не является в них греховной и недостаточность, поскольку некоторых хвалят за то, что они «скитались в милотях и козьих кожах» ( Евр. 11:37). Следовательно, похоже, что в отношении этого не существует ни добродетели, ни порока.

Возражение 3. Далее, любая добродетель является или теологической, или нравственной, или умственной. Но умственная добродетель не имеет дела с такими вещами, поскольку она суть совершенство в отношении знания истины. Также не имеет с ними дела ни теологическая добродетель, поскольку её объектом является Бог; ни какая-либо нравственная добродетель из тех, которые перечислил философ [632]. Следовательно, похоже, что в отношении одеяний не может существовать ни добродетели, ни порока.

Этому противоречит следующее: благообразие связано с добродетелью. Но во внешнем облачении присутствует некоторое благообразие. Так, Амвросий говорит, что «тело должно быть украшено естественно и без излишеств, просто и скорее небрежно, чем взыскательно, не дорогим и великолепным одеянием, а обычной одеждой, так, чтобы всё было необходимым и благообразным и при этом ничего не добавлялось ради большей красоты». Следовательно, в отношении внешнего облачения могут существовать добродетель и порок.

Отвечаю: порок присутствует не во внешних вещах, которыми пользуется человек, а в самом человеке, который пользуется ими неблагоразумно. Эта недостаточность благоразумия может иметь место двояко. Во-первых, с точки зрения обычаев тех, с кем живёт человек, в связи с чем Августин говорит: «Нарушений принятых норм нравственности следует избегать как у себя, так и в чужой стороне, стараясь во всём следовать законам и обычаям государства или народа. Ибо всякая часть, которая не сообразована с целым, отвратительна» [633]. Во-вторых, недостаточность благоразумия при пользовании этими вещами может являться следствием неупорядоченной привязанности к ним пользующегося, как когда человек подчас получает избыточное удовольствие от пользования ими независимо от того, делает ли он это в соответствии с обычаями тех, с кем он живёт, или вопреки им. Поэтому Августин говорит: «До́лжно избегать чрезмерного удовольствия от пользования вещами, поскольку оно ведёт не только к порочному злоупотреблению обычаями тех, с кем нам доводится жить, но часто превышает общепринятые нормы и, сбросив с себя все установленные нравственностью ограничения, в самом неприглядном свете обнаруживает внутреннее уродство» [634].

Что касается избыточности, то неупорядоченная привязанность бывает троякой. Во-первых, когда человек уделяет излишне много внимания своему одеянию ради славы, поскольку одежда и подобные ей вещи являются своего рода украшением. В связи с этим Григорий говорит: «Иные полагают, что во внимании к нарядным и роскошным одеждам нет никакого греха. Но если нет, то зачем Слово Божие упомянуло о том, что мучившийся в аду богач одевался в порфиру и виссон? Воистину, кто бы прельстился роскошным нарядом»,– а именно таким, который ему не по карману,– «если бы не тщеславие?» [635]. Во-вторых, когда человек уделяет излишне много внимания своему одеянию ради чувственного удовольствия в той мере, в какой одежда определена к удобству тела. В-третьих, когда внимание к внешнему облачению свидетельствует о том, что человек слишком заботится о временном.

Поэтому в отношении внешнего облачения Андроник усматривает три добродетели, а именно «смирение», которое исключает стремление к славе, в связи с чем говорит, что «смирение есть навык к избеганию чрезмерных трат и выставления себя напоказ»; «удовлетворённость», которая исключает стремление к чувственным удовольствиям, в связи с чем говорит, что «удовлетворённость есть навык, который делает человека довольным тем, что ему подобает, и позволяет ему определить, что именно приличествует его образу жизни», [согласно сказанному апостолом]: «Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» ( 1 Тим. 6:8); и «простоту», которая исключает излишнюю заботу о подобных вещах, в связи с чем говорит, что «простота есть навык, благодаря которому человек довольствуется тем, что имеет».

Что касается недостаточности, то неупорядоченная привязанность бывает двоякой. Во-первых, когда человек пренебрегает тем, чтобы вообще как-либо заботиться о своём внешнем виде. В связи с этим философ говорит, что «изнеженный волочит плащ, чтобы не пострадать от усилия его подтянуть» [636]. Во-вторых, когда он в этой недостаточности внимания к внешнему облачению ищет славы. Поэтому Августин говорит, что «не только блеск и великолепие внешних вещей, но также грязь и скорбный вид могут быть показными, тем более опасными, что здесь обман скрыт под маской благочестия». И философ говорит, что «как излишек, так и нарочитый недостаток могут быть хвастливыми» [637].

Ответ на возражение 1. Хотя внешнее одеяние не является естественным, тем не менее, благоразумие в отношении него присуще [именно] естественному разуму, и потому мы по природе склонны к той добродетели, которая делает нас благоразумными в отношении внешних одежд.