Лицо суфизма

ËÈÖÎ ÑÓÔÈÇÌÀ

Áàõàóääèí Ìóõàììàä

ÁÀÄÐ

Предисловие

Поистине, хвала принадлежит Аллаху, Его мы восхваляем, у Него просим помощи и

прощения, и ищем защиты у Аллаха от зла наших душ и наших дурных дел. Кого ведет

Аллах Прямым Путем, того никто не собьет, а кого он вводит в заблуждение, того никто

не выведет на Прямой Путь.

Свидетельствую, что нет бога, кроме одного лишь Аллаха, у Которого нет сотоварищей.

И свидетельствую, что Мухаммад – Его раб и Посланник.

«О те, которые уверовали! Бойтесь Аллаха должным образом и умирайте не иначе,

как будучи мусульманами!»

«О люди! Бойтесь вашего Господа, Который сотворил вас из одного человека,

сотворил из него пару ему и расселил много мужчин и женщин, произошедших от

них обоих. Бойтесь Аллаха, Именем Которого вы просите друг друга, и бойтесь

разрывать родственные связи. Воистину, Аллах наблюдает за вами».

«О те, которые уверовали! Бойтесь Аллаха и говорите правое слово. Тогда Он

исправит для вас ваши дела и простит вам ваши грехи. А кто повинуется Аллаху и

Его Посланнику, тот уже достиг великого успеха».

Далее:

Я написал эту книгу для противостояния одному из заблудших течений, которое

облачилось в одеяние Ислама и представило простым мусульманам их религию в

искаженном виде, и которое точит Умму изнутри, как точат черви дерево… Это течение –

суфизм.

Для разъяснения причин, которые побудили меня к написанию ее, расскажу вкратце о

своей жизни и той обстановке, в которой я вырос.

Я родился 20 апреля 1964 года в селе Ведено. Сейчас это одно из чеченских сел. Однако в

то время чеченцы были в ссылке, и нас, дагестанцев, насильственно переселили в города и

деревни, покинутые ими. Отец мой знал арабский язык в такой мере, что о нем можно

было сказать: малый ученый. Однако он любил арабский язык, почитал его и по мере

возможности собирал книги на нем, а также обучал ему других. Когда мне исполнилось

три года, власти арестовали моего отца без какого-либо проступка с его стороны, и без

судебных разбирательств. Просто за то, что он был человеком верующим и соблюдающим

и никогда не оставлял совершение намаза, даже на рабочем месте. Для них это было

преступлением, заслуживающим тюремного заключения и ссылки… Проведя в тюрьме

семь лет, он вышел от туда в здравии и благополучии. К тому времени мне исполнилось

десять лет. Он начал обучать меня различным разделам грамматики арабского языка и

привил мне любовь к этому языку, и да помилует его Аллах Своей безграничной

милостью, как он обучал меня маленьким...

Время, в которое я появился на свет, отличалось относительным спадом политической и

социальной напряженности по сравнению с предшествующим ему сталинским периодом,

особенно 30-ми годами. Объяснялся этот спад смертью Сталина и началом второй

мировой войны, которая легла тяжким бременем на плечи СССР, давлением на него

мировых держав – Америки и Англия, и другими причинами, хотя странной продолжала

управлять коммунистическая партия. Что же касается 20-х и 30-х годов, то в них

случалось всякое. Человека забирали, обычно среди ночи, просто из-за того, что на него

кто-то донес, без выяснений, правда это или ложь. Или потому, что в его доме имелась

книга на арабском или экземпляр Корана, или же он принадлежал к роду, который

славился в прошлом своим богатством и земельными владениями. А то и вообще без

причины – из-за того, что один из чиновников власти питал к нему враждебность. После

ареста его сажали в тюрьму, ссылали в Сибирь или на Крайний Север, и он мог вернуться

лишь через двадцать лет, истощенным и обессиленным, или не вернуться вообще. Чаще

всего этого человека перемалывали на мельницах, предназначенных для людей, помещали

в газовые камеры или же он умирал медленной смертью от изощренных пыток… В

общем, было это время темное и страшное. Правил тогда безбожный коммунизм, который

был позорным пятном на лице истории народов. Человек стал бояться своего друга и даже

брата и отца, из-за того, что люди постоянно доносили друг на друга. Более того, человек

боялся признаться, что арестованный является его родственником, чтобы и его не

арестовали вместе с ним. И если кто-то скажет, что человечество никогда не переживало

более темного и ужасного времени, чем то, в которое мы жили, он не погрешил бы против

истины. Было погублено семьдесят миллионов душ, не считая убитых во второй мировой, в наших странах. Все это было направлено на уничтожение всего, что имеет отношение к

религии. В подобных обстоятельствах вполне возможно полное исчезновение знания и

ученых, а также книг, которые тоже сжигались и уничтожались при обнаружении. Это и

есть причина недостатка у нас исламский знаний и исчезновения ученых – так, что во всей

России и на Кавказе и в республиках бывшего СССР нет ни одного авторитетного

исламского ученого.

Того, кто незнаком с историей наших стран, может удивить то, насколько погрязли в

невежестве наши народы. Я же говорю: если бы этот человек почитал историю и узнал о

притеснении, гонениях и массовом истреблении по самым ничтожным причинам, а то и

вовсе без причины, имевшем место в наших странах, его удивило бы то, что у нас

остались даже эти крупицы знаний.

Несмотря на все это – Хвала Аллаху, – ясно видно, что Аллах сохранил Свою религию и

связанные с ней науки от исчезновения, и частички их остались здесь и там у людей, знающих арабский язык и религию, хотя и были скрываемы. Люди эти обучили тайно

некоторых стремящихся к знаниям. И я был одним из тех, кто учился по этой системе, в

обстановки полной секретности. Что же касается выезда из страны для поступления в

один из исламских университетов в то время, то это было делом практически

невозможным. Об этом не стоило и мечтать, поскольку все мы находились в самой

большой в мире тюрьме, именуемой Советским Союзом и отделены от остального мира

плотным и непроницаемым «железным занавесом».

Обучение наше проходило по программе, разработанной в прошлом. В ней было много

хорошего, это не стоит отрицать. Однако и недостатков у нее было немало. Она

отграничивалась книгами и источниками, которые имелись у нас в старые времена, и

среди них не было книг, разъясняющих правильную ‘акыду, которая была у наших

праведных предков (саляф), вроде книг имамов по ‘акыде и книг Ибн Теймийи,

Мухаммада ибн ‘Абду-ль-Ваххаба и других, известных своей чистой и правильной

‘акыдой, а также призывом придерживаться Сунны и бороться с нововведениями.

Что касается фикха, то все мы в Чечне и Дагестане изучали книги по шафи’итскому

мазхабу и были фанатично привержены ему, и никто не имел права выходить за его

пределы, кроме как в исключительных случаях и при определенных условиях. А в

Средней Азии, Казахстане и Татарстане люди придерживались ханафитского мазхаба и

были привержены ему как мы – шафи’итскому, если не больше.

По ‘акыде условно мы были аш’аритами. По правде говоря, мы не уделяли ‘акыде такого

внимания, которое заставило бы нас изучать нашу ‘акыду, познавать ее тонкости и

подробности, сравнивать ее с другой ‘акыдой, которая противоречит ей, искать различия, вступать в дискуссии с теми, с кем у нас есть разногласия, и подкреплять свое мнение

доказательствами из Корана и Сунны и доводами разума. Ничего такого не было. Но,

когда разговор заходил об ‘акыде мы традиционно относили себя к аш’аритам, поскольку

так делали наши отцы и деды, а вовсе не потому что хорошо понимали эту ‘акуду и были

убеждены в ее правильности. Единственной книгой по ‘акыде, которую мы изучали, был