«Остров». Подлинная история

Император Николай I мучительно переживал свалившиеся на отечество невзгоды. Жители Петербурга все чаще замечали по ночам высокую фигуру императора, в одиночестве ходившего по Дворцовой набережной. Здоровье все чаще подводило его, но он не обращал на это внимания. В начале февраля 1855 года Николай простудился, но все же поехал на смотр войск. Вечером он слег. Прощаясь с семьей и старшим сыном Александром, император сказал: “Мне хотелось, приняв на себя все трудное, все тяжелое, оставить тебе царство мирное, устроенное и счастливое. Провидение судило иначе. Теперь иду молиться за Россию. После России, я вас любил более всего на свете. Служи России...” 18 февраля 1855 года император Николай I умер.

Россия была потрясена столь внезапной кончиной императора. По всей стране по рукам ходил знаменитый “Плач”, распространявшийся в списках и литографических оттисках: “Царь великий, незабвенный,//батюшка ты наш родной,//перед целою вселенной//охранял ты наш покой...”

Горячо оплакивал своего друга и киевский митрополит Филарет.

– Не стало нашего отца родного, – говорил он прерывающимся от скорби голосом своему келейнику. – Не увидим его более в стенах нашей обители... Не услышим его царственного голоса...

А однажды Филарет сказал камердинеру:

– Помнишь нашу поездку с государем в Китаев?

– Как не помнить, владыка...

– Теперь пророчество Феофила мне ясно как день. Муравьи – это злобствующие враги нашего отечества, стремящиеся истерзать великое тело России, а крестообразно сложенные руки и смеженные веки – внезапная смерть царя-батюшки...

С каждым месяцем заметно теряя силы, митрополит Филарет продолжал свои труды на благо епархии и, укрепляемый помощью свыше, не уменьшал своего молитвенного подвига. Только в университет он больше не ездил, чтобы не слушать о “всяких там connubium и concubinatum”.

Святитель продолжал интересоваться судьбой некогда основанного им в Оптиной пустыни скита, отправлял туда книги. Он по-прежнему раздавал нуждающимся все, что имел. Нищие были постоянными посетителями его дома, так что даже камердинер смущался этим перед знатными господами, приезжавшими к митрополиту. Сам же владыка только радовался. Смирение его было таково, что келейники позволяли себе ругать архиерея за его расточительность. Лесков писал, что уже в то время народ “вменял Филарету его простоту в святость”.

В 1855 году, в день Благовещенья, совпавшего с Пятницей Страстной недели, в Глосеевской пустыни умер преподобный Парфений Киевский [10] . В этот скорбный год митрополит Филарет, лишившийся своего духовника и брата во Христе, тяжело заболел. Свою хворь он считал предвестником близкой кончины, но переносил тяготы с редким благодушием. Часто говорил:

– Господь скоро позовет меня к Себе.

В 1856 году император Александр II пожаловал старцу-архиерею бриллиантовые знаки к ордену Андрея Первозванного, которым наградил владыку еще Николай I. (Филарет стал третьим в истории России митрополитом, удостоенным этой награды.) Владыка имел радость принимать у себя в Киево-Печерской лавре царственную чету: императора Александра Николаевича и его супругу Марию Александровну.

Уверенность в скорой смерти не обманула Филарета. 1857 год он встретил на одре болезни. Недуг по временам отпускал его, но не надолго. “Храмина тела моего разрушается”, – говорил владыка.

Последнюю литургию он совершил 6 декабря 1857 года. С этого дня Филарет находился только в своих покоях, каждый день причащался Святых Христовых Таин. Сознание не оставляло его; находясь даже в очень тяжелом состоянии, семидесяти-шестилетний старец-митрополит по-прежнему допускал к себе всех приходящих, продолжал интересоваться делами и общественной жизнью, давал советы и указания.

21 декабря 1857 года в девятом часу вечера высокопреосвященный митрополит Филарет скончался. Согласно завещанию владыки, его похоронили в надпещерной церкви Воздвижения Креста Господня.

В 1984 году, при патриархе Пимене, состоялось прославление Филарета в сонме святых. В 1994 году мощи святого Филарета были обретены и перенесены в дальние пещеры Киево-Печерской лавры, где покоятся и теперь.

Глава вторая

УЧЕНИК ОПТИНСКИХ СТАРЦЕВ

В хрущевские времена в Казахстане, в поселке Михайловка близ Караганды, жил старец Севастиан, родом из орловских крестьян. Маленький, худой, в длинном черном пальто и черной скуфейке, быстрым шагом он проходил по карагандинским улицам, навещал своих духовных детей, исповедовал, причащал. Здоровье у старца было слабое, но сила его духа была беспредельна. Многие верили в силу молитв старца и считали его великим подвижником, но он совершенно не терпел почестей и внимания к себе. Когда иные приставали к нему с расспросами или жалобами на свою жизнь, сердито отвечал: “Читайте книги, там все найдете!”

Открыто старец никого не исцелял и не отчитывал бесноватых, многим говорил просто: идите в больницу. Но самые близкие люди знали, что по молитвам отца Севастиана совершаются чудеса.

Одна из духовных дочерей старца, жительница Караганды Ольга Сергеевна Мартынова рассказывала:

“У меня заболел шестилетний племянник – упал с велосипеда и стал хромать. Родители не обратили на это внимания. Я решила сама показать его врачу. Хирург осмотрел и сказал: гниет бедро. Сделали операцию – неудачно. Во второй раз вскрыли, зачистили кость, но опять неудачно. Тогда я пошла в церковь, и вдруг батюшка сам спрашивает: „Ольга, у тебя кто-то болеет?“ – „Да, – отвечаю, – племянник“. – „А ты переведи его в Михайловскую больницу, у тебя ведь там хирург знакомый“. Я договорилась и перевела племянника в эту больницу. Врачи как глянули: мальчик едва живой – и быстро его опять под нож, сделали срочную операцию, уже третью. Воскресенье подходит, я прихожу в храм, батюшка спрашивает: „Привезла мальчика? Что же ты до дела не доводишь? Почему ко мне его не несешь? Люди ко мне из Москвы, из Петербурга едут, а ты рядом и не несешь его ко мне. Вот прямо сейчас иди в больницу и на руках неси его ко мне“.

Я пошла в больницу, там была с мальчиком его мать. Мы взяли Мишу и на руках по очереди донесли его до церкви. Дело было перед вечерней. Занесли в храм, поднесли к батюшке, батюшка зовет: „Ми-ишенька, Ми-ишенька!“ А он только глазами повел и лежит как плеть, весь высох, безжизненный. Батюшка говорит: „Поднеси его к иконе Святой Троицы в исповедальной“. Я поднесла. Батюшка велел, чтобы поставили стул, и говорит: „Поставь Мишеньку на стул!“ Я в ужасе! У ребенка руки и ноги как плети – как он встанет, он ведь уже полумертвый! Батюшка тогда зовет мать и говорит: „Вы его с двух сторон держите и ставьте. Смелее, смелее!“ Поставили его, ножки коснулись стула, а мы с двух сторон держим, вытягиваем его в рост. Затем батюшка позвал еще монахинь и сказал им: „Молитесь Богу!“ и сам стал молиться. Мы держим Мишу, и я смотрю – он твердеет, твердеет, прямеет, прямеет, выпрямился и встал на ножки! Батюшка говорит: „Снимайте со стула, ведите его, он своими ножками пойдет“. И Миша пошел своими ножками. Все – в ужасе! А батюшка помазал его святым маслом и говорит матери: „Ты останься здесь с ним ночевать, мы его завтра причастим, он и хромать не будет“. Но мать не осталась, уехала с Мишей на радостях домой. И еще батюшка просил ее привезти мешок муки в благодарность Богу, а она привезла только маленький мешочек. И вырос наш Мишенька, стал такой хорошенький, но на одну ножку хромал – ведь мать не послушалась, не оставила его причастить”. [11]

Крестьянский сын

28 октября 1884 года в селе Космодемьянское Орловской губернии в семье крестьян Василия и Матроны Фоминых родился третий сын – Стефан. Василий и Матрона были люди благочестивые, они ездили в Оптину пустынь и брали с собой детей.