Дневники св. Николая Японского. Том III

16/28 ноября 1895. Четверг.

О. Симеон Мии из Хиросима пишет, что он был в Мацуе, исследовал, что там наделал Лука Кадзима, прежний катихизатор. Оказывается, следующее: удерживал он у себя, на свои расходы, квартирные деньги, 3 1/2 ены ежемесячно, посылаемые отсюда; до сорока ен он задолжал таким образом домохозяину. Этот вышел, наконец, из терпения, выселил Луку с семейством в дом, где устроена, во втором этаже, молельня, и отдал его прежнее помещение, домик, выходящий на озеро, под ресторан, заключив условие с рестораном на два года. Чрез это молитвенный дом сделался совершенно несоответствующим своему назначению. Поместиться там катихизатору есть где, но проход к ресторану, лежащий чрез навес молитвенного дома, и самое соседство ресторана, откуда, особенно по воскресеньям и по вечерам, раздаются возгласы гуляющих, песни и музыка арфисток, делают неудобными и проповеднические, и молитвенные собрания: это обстоятельство и привело в уныние теперешнего катихизатора Петра Такемото. О. Мии пишет, что если бы он явил настолько мужества и терпения, насколько обнаружил в минувшую Китайскую войну, то мог бы проповедывать и в Мацуе, но при его упадке духа и к тому еще катихизаторская неопытность находит лучшим дозволить ему, как он сам желает, отправиться на проповедь в Ивакуни, в Ямагуци кен; Мацуе же на время поручить соседнему катихизатору Николаю Такаги (в Ионако). Просит о. Мии простить вину Луки Кадзима; из–за бедности–де провинился, как ныне раскаивается плачем; шесть человек детей и отец больной, а содержание всего 13 1/2 ен едва на рис хватает (местная же Церковь, должно быть, не помогала, или мало очень). В Хиросима ныне он любим и полезен, а христиане там помогают ему в содержании. Конечно, нужно будет простить да еще и послать на руки о. Мии помощь для Луки. Прямо нельзя; Лука, при своей глупости, может принять за поощрение и вперед к подобным поступкам.

17/29 ноября 1895. Пятница.

Стефан Тадзима, из Тоёхаси, оправдывается, что он только девять раз ходил рыбу удить (как будто в этом дело!), но что у него ныне есть слушатели, из коих шесть надежные. Послано его письмо о. Матфею Кагета, чтобы он наблюдал за отношением Тадзима к слушателям. Стяжать их нетрудно: желающие слушать христианское учение везде найдутся, но трудно довести их до крещения — для этого требуется усердие и постоянство катихизатора.

Николай Такаги, из Монако, пишет длиннейшее письмо, в котором наиболее интересное то, что крестился там сын местного богача и зиждутся на сем надежды на дальнейшее развитие Церкви. Дай Бог! Но только опыт показал, что крещение молодых богачей почти никогда не сопровождается ожидаемыми результатами: богатство слишком искусительно, чтобы обладающий им долго воздерживался от возникавших в молодом человеке всевозможных похотей.

18/30 ноября 1895. Суббота.

В чахлом журнальце — орган Епископальной Церкви — «Нициёо–Сооси» (по ихнему варварскому произношению «Ничиёо–Соши») критика на антикритику Петра Исикава касательно их отзыва и писанья по поводу выхода нашего Служебника (Хоодзикёо); опять о призывании Святых: «В Священном Писании и в Писаньях Отцев первых трех веков нет–де и следов сего; выдумка это — Отцев четвертого века: Василия, Григория Нисского, Златоуста». Что ж, Исикава и опять может отповедь дать, но уже посильнее, чтобы не задевали.

Поляновский приезжал пообедать. Юноша двадцати четырех лет не приходит, а приезжает в кабриолете, с кучером, а жалуется еще, что экономию не может наблюдать, — а отец велел это; жалуется еще на многое другое, и мне кажется, что все только болтовня, а я думал было, что он очень серьезен для дипломатической службы и звал его в миссионеры. Выходит: «не ву па», как бывало осаживал меня доброй памяти И. А. Гошкевич.

19 ноября/1 декабря 1895. Воскресенье.

Третьего дня посылал старика Алексея Оогое спросить, не продается ли ныне место Набесима, что внизу нас, на восток. Сегодня принес ответ; продается, если дать по 25 ен за цубо, то есть шестьдесят тысяч ен за все 2400 цубо. Прежде, когда хотел я это место купить под Собор, просили сорок тысяч, теперь шестьдесят. Значит, место вполне недоступно для нас, а я думал, если продадут, строить на нем Семинарию. Придется строить ее на нынешнем ее месте.

Был Алексей Николаевич Шпейер с супругой Анной Эрастовной; едет Посланником в Корею, и, кажется, Посланник будет надежный; человек с очень стойким, даже упорным, характером и с решительностью. Говорил, что в Персии два раза вызывал войска из России, никого не спрашиваясь в Петербурге (посланник Бюцов бывал в отпуску в это время; Шпейер, служа секретарем, исправлял его должность) и всегда чрез это настаивал на пользах России, и получал одобрение Государя.

20 ноября/2 декабря 1895. Понедельник.

После обеда пошел посмотреть классы; пора уже было и заниматься, но ни учителей, ни половины учеников в классах; первых нашел в учительской комнате (преподаватели китайско–японской литературы). «Отчего не в классе?» — «Ученики поздно собираются», — говорят. Запоздавших учеников велено было лишить ужина, да жаль стало потом, лишил только троих, которые совсем уж не пришли в класс по лености; один из сих даже и в школе не найден был — удрал в город. Если ожидаемый из России Иван Кавамото не окажется педагогом, то школу хоть брось по неимению человека смотреть за учениками; нынешнего смотрителя о. Романа Циба можно без всякого урона для школы заменить палкой или кошкой.

Петр Исигаме, редактор «Синкай», приходил сетовать, что без гонорара неохотно пишут для журнала — отчего журнал не идет. Сказано, как давно уже — «пусть Синкай окупает свое издание, затем все, что больше того, — гонорар пишущих».

21 ноября/3 декабря 1895. Вторник.

Праздник Введенья.

Служба была в приделе Богородицы. Кроме учащихся, в Церкви почти никого не было, ни вчера за всенощной, ни сегодня. Не знаю, есть ли и средства побудить японских христиан ходить в праздники, кроме воскресных дней. Знать другие люди нужны — и мы, учащие, и они.

После обеда был Петр Оояма, бывший катихизатор, ныне гвардеец, только что вернувшийся с Формозы. Участвовал во многих сраженьях, отличился так, что рисунки одного его подвига вместе с девятью товарищами вызвавшимися — все десять человек — на отчаянное дело выбить неприятеля из засады, остановившей ход целому отряду, продаются в городе. Вернулся цел и приписывает это милости Божией. Говорит, что никогда так не молился, как на поле битвы, и вынес твердое убеждение, что только вера творит истинно храбрых, будь то даже языческая вера, только неверующие — а такими оказываются в Японии интеллигенты так называемые — вкусившие просвещения, но не дошедшие до края его, способны робеть в решительные минуты. Говорил, как офицеры–язычники зазывали его поговорить о христианской вере; рассказывал много живых боевых сцен. Прослужил он в военной службе уже четыре года, на год больше определенного, по случаю военного времени; ныне увольняется от службы, почему отправится до нового года домой погостить у родителей, а потом явится сюда, в Катихизаторскую школу, повторить христианское вероучение и затем опять на катихизаторскую службу.

22 ноября/4 декабря 1895. Среда.

Иоанн Синовара, из Кесеннума, описывает тамошнее религиозное состояние: бонзы — шарлатаны; видный из тамошних признавался ему, что ничему не верит, молитвы же совершает только для дураков–верующих (Гуфу–гуфу), протестантский катихизатор от неимения слушателей занимается торговлею — берет на комиссию часы продавать; католики закрыли свой молитвенный дом и удалились от неимения никого больше у них, — все рассеялись, или потеряли веру. Наша Церковь продолжает стоять, хотя умножения христиан не видно.

Варнава Симидзу описывает усердие христиан Гундоо; был он там из Хацивоодзи на женском собрании. Но, кроме женщин, и мужчины собрались, и большие, и малые, так что вся Церковь оказалась в сборе, и все слушали и бодрствовали с восьми до двенадцати часов ночи.