Книга о семи правилах для исследования и нахождения смысла Священного Писания

сынов Израилевых аки песок морской: останок спасется, т. е. небольшая часть (Ис. 10, 12; ср. Ос. 1, 10). Или: аще не бы Господь Саваоф оставил нам семене, яко Содома убо были бехом (Ис. 1, 9). Тот самый останок и был семенем Авраамовым, дабы вся Иудея не была как Содома. И еще когда удостоверяет, что Бог никогда не оставлял своего наследия, но что, как в пришествии Господа часть Израиля спаслась, так и всегда было: что, говорит: глаголет Божественный ответ? Оставих себе седмь тысящ мужей, иже не преклониша колена пред Ваалом, тако убо и в нынешнее время останок по избранию… (спасен) бысть (Рим. 11, 4–5; ср. 3 Цар. 19, 18). Говоря: тако убо и в нынешнее время, показывает, что и прежде во Израиле было так, что спасался остаток, то есть малая часть. Если же не дает разрешения вера, то и ум не убеждает веры, что аще бы еси послушал (мене, Израиле) было бы яко песок морской семя твое (Ис. 48, 18). Сказано по отношению к обетованному. И Иаков, который дан, прежде чем родился, потом, за свою свободную волю, отвергнут, как говорит Осия: суд Господеви ко Иуде, еже отмстити Иакова, по путем его, и по начинаниям его воздаст ему, потому что он во утробе запя брата своего и труды своими [49] укрепе к Богу [50], и укрепе [51] со ангелом… превозможе (Ос. 12, 2–4; Быт. 25, 26 и 32, 24 слл.). Но если известно, что Он в Иакове совершил избрание (Рим. 9, 11), то это не тот же, который в трудах укрепился против Бога, и не запинатель, а два в одном теле. Ибо это образ двойственнаго семени Авраамова, т. е. двух народов, борющихся в одной утробе матери — церкви. Из них один, по избранию и предведению, возлюбленный; другой, по избранию собственной воли, ненавистный (Мал. 1, 2–3; Рим. 9, 3). Правда, Иаков и Исав находятся в одном теле, происходят от одного семени. Но так как они, очевидно, произведены двое, то указывается на два народа. И чтобы кто‑нибудь не подумал, что таким образом явно будет два разделенных народа, указано, что оба будут в одном теле, в Иакове, который и возлюбленным назван и изображен, как братозапинатель. Итак, двойственным числом выражено количество, а не качество разделения. Впрочем, об обоих разделенных, еще прежде чем они разделены, показано, что они должны быть в одном. И Исаак сказал: пришед брат твой с лестию, взя благословение твое (Быт. 27, 35). Если бы это изречение не было таинственным и кратко не показывало, что в одном теле заключаются двое, то ужели не противно разуму, чтобы (Иаков) обманом получил благословение, относящееся к ближнему, когда Писание говорит: иже… не клятся лестию искренему… Сей приимет благословение от Господа (Псал. 23, 4)? Между тем, никогда Иаков, т. е. Церковь, не достигала благословения без сопутствия лести, т. е. лживых братьев [52]; не потому что невинность и обман вместе достигают благословения, вместе благословляются, а так как могий вместити да вместит [53] (Матф. 19, 12), и на всякой почве, смотря по качеству ея, произрастает единое (с нею) семя. Но этому не противоречит, что он запнул, повидимому, злого брата, так как не сказано, во чреве запя Исава, но брата своего; Исав же везде является обозначением и именем злых, тогда как Иаков — тех и других: по той причине, что злая часть уподобляется Иакову, и, без сомнения, вследствие одного имени [54], добрая же часть не может уподобиться Исаву, и последнее имя есть только имя злых, а первое двучастно. Впрочем, по свободной воле ни всякое доброе семя не есть Иаков, ни всякое злое — Исав, но от обоих и то и другое. Таким образом показано, что от Авраама произошло двучастное семя. Одно родилось от рабы, во образ того, что от Авраама произойдут также и рабы, — и отошло от него с своею материю. После же его отшествия найдено было в семени другаго, что оно — от свободной, то есть от Израиля, который получил закон на горе Синае, что есть Агарь, рождающая в рабство (Гал 4, 22 слл.). Там, в том же народе, произведены были, по Исааку, от свободной многие сыны обетования, то есть святые и верные. Итак, хотя верующими и разделены образы Израиля и Исава, все потом произростает в один народ. Там от начала оба завета, Агари и Исаака; но время от времени они скрывались и скрываются один под именем другаго, потому что Ветхий не перестает рождать и по откровении Новаго. Не сказал следовательно, что Агари, рождающей в рабство, а не обоим надлежит расти до жатвы. Как, следовательно тогда под исповеданием Ветхаго Завета скрывался Новый, т. е. благодать, — который рождал сынов обетования, по Исааку, от свободной и который открыт во Христе: так и ныне, под владычеством новаго, нет недостатка в сынах рабства, рождаемых Агарью, что откроется во Христе.

Апостол утверждает, что ныне между братьями такия же отношения, как и тогда, — говоря: мы же, братие по Исааку, обетования чада есмы. Но якоже тогда по плоти родивыйся гоняше духовнаго, тако и ныне (Гал 4, 28–29). И по необходимости прибавляет: но что глаголет писание? Изжени рабу и сына ея, не имать бо наследовати сын рабыни с сыном свободныя (Гал 4, 30). Но не напрасно сказано: якоже тогда гоняше… тако и ныне. Ибо гоняше принадлежит толкованию апостола, Писание же говорит, что Израиль играл с Исааком (Быт. 21, 9). Ужели тот, кто проповедывал Галатам обрезание (ср. Гал. 6, 12 слл.), преследовал братьев открыто, а не под видом игры, т. е. без признаков гонения? Как, следовательно, за род игры назвал гонителем, так гонителями же называет и тех, которые усиливаются, как бы посредством общей пользы, т. е. наставления в законе, отделить от Христа сынов Божиих и сделать их сынами матери своей, Агари. Ибо не с иною какою либо целию подкрадываются сыны диавола, для испытания нашей свободы, и притворяются братьями и разыгрывают из себя в Вертограде нашем как бы сынов Божиих, — как с тою, чтобы хвастаться покорением свободы сынов Божиих, за что и понесут осуждение, каковы бы они ни были, — они, которые гнали всех святых, которые убивали пророков, которые всегда противились Духу Святому; враги креста Христова, отвергающие Христа во плоти, в своей ненависти к членам его, — тело греховное, сыны изгнания, слуги злодейства, которые приходят по действию сатаны, со всякою силою, знамениями и чудесами (2 Сол. 2, 9), — духи злобы среди небесных [55] и которых Господь Христос, гонимый ими во плоти, убиет духом уст своих, и упразднит явлением пришествия своего (2 Сол. 2, 8). Ибо время говорить об этом открыто, а не под таинственными образами, так как приближается отступление, т. е. откровение человека беззакония (2 Сол. 2, 3), и Лот удаляется из Содома.

Правило 5. О временах

Источник: Тихония Африканца книга о семи правилах для изследования и нахождения смысла св. Писания (Liber de septem regulis ad investigandam et inveniendam S. Scripturae intelligentiam). // Журнал «Прибавленiя к изданию творений Святых Отцев, в русском переводе» за 1891 год. — М.: Типографiи М. Г. Волчанинова, 1891. — Часть XLVIII. — С. 333–347.

Количество времен в Писаниях часто имеет таинственное значение, вследствие синекдохическаго образа выражения (tropo synecdoche) или вследствие того, что истинныя числа выражены многими способами (multis modis positi sunt) и должны быть понимаемы смотря по месту. А синекдоха есть или целое от части (т. е. вм. части) или часть от целаго. По этому тропу Египетское рабство Израиля продолжалось 400 лет. Ибо Бог говорит Аврааму: Ведый увеси, яко преселно будет семя твое в земли не своей, и поработят я, и озлобят я… лет четыреста (Быт. 15, 13); в Исходе же Писание говорит: были в Египте 430 лет (Исх. 12, 40). Но конечно не все это время Израиль был в рабстве. Спрашивается, следовательно, с какого же времени, и это найти легко. Ибо Писание говорит, что народ не был в рабстве до смерти Иосифа и всех братьев его и всех их современников. Сынове же Израилевы возрастоша и умножишася, и мнози быша [56] и укрепишася зело зело, умножи же их земля. Воста же царь ин в Египте, иже не знаше Иосифа, (и) рече языку своему: се род сынов Израилевых великое множество, и укрепляется паче нас. Приидите убо прехитрим их (Исх. 1, 7–10). Но если рабство народа началось после смерти Иосифа, и от 530 (430?) лет, в течение которых он оставался в Египте, мы отнимем 80 лет Иосифова царствования (ибо царствовал от 30–го до 110–го года), то останется для рабства Израилева 340 (350?) лет, вместо чего Бог сказал 400. Ибо если Израиль был в рабстве все время своеко странствования, то выходит больше, чем сказал Бог; если — со времени смерти Иосифа, в чем мы должны верить Святому Писанию, то — меньше. Отсюда явствует, что 100 есть часть целаго. Ибо по прошествии 300 лет остается часть, равная 100 годам: потому то сказал: 400 лет. Но хотя это число (hic — numerus?) (заключается) во всей совокупности времени, как например (первый часъ) после 9 дней, или, после 9 месяцев, первый день 10–го месяца, по написанному: во чреве матерни изобразихся плоть, в десятомесячном времени согустився в крови (Прем. 7, 2); однако, как в первой части времени есть время для каждаго (часа), так в последнем часе (заключается) целый день, и остаток от тысячи лет есть тысяча лет. Шесть дней составляют возраст мира, то есть 6000 лет. В остатке шестаго дня, то есть тысячи лет, родился, пострадал и воскрес Господь. Остаток тысячи лет назван также тысячею лет перваго воскресения. Ибо как остаток шестаго недельнаго дня, то есть три часа, составляет целый день, один из трех дней погребения (т. е. нахождения Господа во гробе), так и остаток шестаго великаго дня, в который воскресла Церковь, составляет целый день — тысячу лет. Ибо по этому тропу даны три дня и три ночи, a 24 часа ночи и дня составляют единое время, и ночи соединяются с днями только для точности счета [57]. Иначе, мы называем одни только дни, как и об Апостоле говорится, что он оставался у Петра 15 дней. Ужели надобно было говорить, что он оставался столько же дней и ночей. Ибо так написано: бысть вечер и бысть утро, день един [58] (Быт. 1, 5). Но если ночь и день — одно время, то последний час дня содершит и весь день, и всю прошедшую ночь, а равным образом и последний час ночи содержит весь день и всю будущую ночь. Ибо час есть часть того и другаго времени. Час, в который погребен был Господь есть часть шестаго недельнаго дня с его прошедшею ночью, и час ночи, в который Он воскрес, есть часть наступающаго дня. Впрочем, если ни ночь в наступившем дне не становится прошедшею, ни день в наступившей ночи не становится завтрашним, то Господь воскрес не днем, а ночью; потому что день начинается с восхода солнца, по написанному: светило великое… начала(о) дне (Быт. 1, 16), а Господь воскрес до восхода солнца. Ибо Марк говорит: возсиявшу (восходящу, oriente) солнцу (Марк. 16, 2) — не восшедшу, но восходящу, то есть когда оно шло к восхождению [59], а Лука: зело рано [60], (Лук. 14, 1). Но чтобы в этом выражении не было двусмысленности, другие евангелисты ясно свидетельствуют, что была ночь. Ибо по Матфею жены пришли ко гробу и видели Господа ночью (Матф. 18, слл.), a no Иоанну — еще сущей тме (Иоан. 20, 1). Но если Господь воскрес до солнца, т. е. до начала дня, то ночь та была частью светающаго дня, как и с делами Божиими сообразно, чтобы не день уступал место мраку ночи, а ночь разсветала в день. Ибо самая ночь проясняется и становится днем, во образ того, что совершено чрез Христа, так как Бог рекий из тмы свету возсияти… в сердцах наших (2 Кор. 4, 6), и он же разгоняет мрак, по написанному: тма твоя будет яко полудне (Ис. 58, 10), и: нощь…. прейде, а день приближися…; яко во дни благообразно да ходим (Рим. 13, 12). Ибо что прежде то — плотское, а что потом, то — духовное. Первый и последний дни, сдедовательно, часть целаго. Один только средний был полным, от вечера до вечера, согласно установлению и заповеди выраженной в словах Моисея: от вечера…. до вечера субботствуйте субботы ваша [61] (Лев. 23, 32). Но некоторые говорят, что нужно считать от дня, так как Господь сказал: три дня и три ночи, а не три ночи и три дня. Однако не долго нужно разсуждать, чтобы опровергнуть это. Ибо если начало погребения — днем, то конец в ночи, если же оно окончилось днем, то началось в ночи; потому что, если с обоих концов — день, то выйдет более чем один день. Кроме того, говорят, что ни во дне не может заключаться прошедшей ночи, ни в ночи — будущаго дня: что должны разуметься три дня и три ночи раздельно, — считая при этом за первый день тот, в который Господь был распят, за второй — три дополненных часа, за третий — день субботний, после чего день Господень (воскресный) будет четвертым. Те же, которые избегают этого обмана, соглашаются, что нужно считать именно от ночи: только ночи от дней, говорят они, нужно отделять, и под тремя часами несвоевременнаго мрака разуметь первую ночь, под субботнею — вторую, под ночью наступающаго воскреснаго дня — третью. Ночей действительно, как будто три, а дней — два: первый — в продолжение трех часов после мрака, второй — субботний. Ибо тот, кто выступает с отдельными днями, не может уже сказать, что в ночи, в которую Господь воскрес, заключался будущий день. Если же кто согласится с этим, то неизбежно должен согласиться и с тем, что в остатке шестаго недельнаго дня заключалась прошедшая ночь. И хотя в этот день был несвоевременный мрак, однако три часа света принадлежали к тому же дню и своего места не лишились, так чтобы не быть частью своего дня и ночи. Молчу уже о том, что три часа мрака не могли быть ночью, потому что они были вне порядка, установленнаго Богом. Каково бы ни было знамение, оно не разстраивает разумнаго течения стихий. Ибо когда во дни Иисуса (Нав. 10, 13) и Езекии (4 Цар. 20, 10) остановилось солнце и луна, то не одно только солнце возвратилось, а насколько нибудь усечено и сокращено разстояние [62] между солнцем и луною, или что нибудь прибавлено ко дню и ночи, и с тех пор началось новое счисление времени или новомесячий, каковое Бог связал с движением солнца и луны (statuit in solem et lunam), которым заповедал быть в дни и лета времен, как написано в кните Бытия (Быт. 1, 14). Тем более не могло произойти никакого разстройства в тот день, к которому три часа мрака не прибавлены, так что он не состоял из пятнадцати часов. Ибо если мы говорим, что солнце померкло и потом снова явился день, то какое имя, какое место мы дадим этому дню, который был, говорят, между шестым недельным днем и субботою, если только не предположим, что суббота была дважды, и седмица та имела восемь дней? Наконец, если спор не может быть прекращен разсудочными доводами, то мы кратко докажем, что три часа мрака не принадлежат к погребению Господа, по крайней мере, тем, что Он в это время был еще жив. Ибо не мог Он быть в сердце земли раньше того времени, когда умер или погребен, что совершилось в течение трех часов шестаго недельнаго дня, и именно в двенадцатом часу; потому что иудеям не позволялось погребать после захождения солнца, когда была опресночная вечеря, начало субботы, как говорит Иоанн: my убо пятка ради Иудейска [63], яко близ бяше гроб, положиста Иисуса (Иоан. 19, 42). Но дни предпочитаются ночам по достоинству, а не по порядку новизны (т. е. последовательности во времени). Как все дети мужескаго пола первородны, по написанному: роди сыны и дщери (Быт. 5, 4 слл.), между тем как было бы противно закону природы, если бы дети мужскаго пола всегда родились первыми, так и всякое время для нас — день. Все ново, но переносны фигуры (figurae transierunt).