Дневники св. Николая Японского. Том III

Екатерина Окамура, вдова, с своей мелюзгой, приехала; квартира ей уже найдена и снабжена всем необходимым для ведения хозяйства, — туда она прямо и отправилась; кажется, беременна шестым уже отпрыском Павла Окамура.

О. Фаддей Осозава рассказал, что он уладил семейное дело в Мито: христианин наш не бросит своей жены, чтобы идти на приглашение в приемыши в богатый дом.

24 мая/5 июня 1897. Суббота/

О. Павел Савабе из Янагава пишет: в Куцинохару был он (с о. Кавано), — всего три христианина там осталось, — поговорили и ушли, — остановиться на ночь–де негде было; в Фукуока Церковь юная, не подающая надежды; из католиков двое обратились, и еще есть хотящие к нам; удивляется о. Павел, что из великолепно выстроенной Церкви идут к нам в Церковь, помещающуюся на квартире; в Карацу Церковь больна: катихизатор в разладе с христианами; думает о. Павел, что о. Петру самому следует пожить там с месяц, чтобы поправить; в Янагава — вывод шелковичных червей в самом разгаре; остановился пока у священника и о Церкви еще ничего не может сказать; о Кумамото тоже после обещается сообщить.

Петр Ямада, катихизатор в Мияно, просит: во–первых, оставить его на службу опять там; это хорошо: он там имел успех, и дай Бог ему больше; во–вторых, дать в долг на свадьбу двадцать ен; берет дочь Моисея Теразава, в Наканиеда. Десять ен будет послано ему в подарок, другие десять ен понемножку уплатит из жалованья.

Иоанн Ингуци, бывший когда–то катихизатором, но развратившийся и дошедший по пути преступления до убийства, ныне осужденный на смерть, но подавший на апелляцию, письмом из тюрьмы просит денег на наем адвоката. Послал две ены.

В четыре часа в госпитале скончался бедный наш семинарист Николай Такахаси, восемнадцати лет, — самый умный и симпатичный из наших питомцев; сначала какке, потом чахотка доконали его. Умер молча, но с христианским настроением: поискал глазами иконку и крестик на стене, захотел надеть на шею; отец понял его знаки, подал ему крестик и помог надеть, после чего через несколько минут он вздрогнул и испустил дух. Теперь (одиннадцатый час ночи) он лежит в гробу надо мной, в Крестовой Церкви, и товарищи читают над ним Псалтирь, — после панихиды, отслуженной вслед за всенощною. В первый раз я увидел его в Суцу, на Эзо, и он был таким бойким и розовым мальчиком (шесть лет тому назад), и так весело и забавно кричал «Омосирой», потрясая фонарем при провожании меня вечером на отходящий пароход. Отец его был вызван из Ивадекен во время его болезни и все время находился при нем.

25 мая/6 июня 1897. Воскресенье.

В два часа покойник перенесен был из Крестовой Церкви в Собор и отпет мною с причтом и полным хором. В Церкви много было язычников. Отец тихо плакал, но трогательно его вполне христианское настроение: просветленным взором смотрит на смерть сына, — рад за него, что кончина его была христианская, и что перешел он в тот мир неиспорченным юношей. А он у него был единственный сын. Я хотел утешать его в то время, когда завинчивали гроб, но сам едва не расплакался — и от печали о потере лучшего из учеников, и от умиления при виде, как отец относится к его смерти. — Хоронили вполне по–христиански: с преподношением креста, с священником и прочих в облачениях. У гроба несли два огромные и великолепные поставца цветов — это приношение товарищей по школе (то же, что венки в России). Отец подарил четыре ен на кваси ученикам; но Иван Акимович приходил сейчас (после вечерней молитвы) сказать, что ученики желают присоединить это к той сумме, которую отец определил на памятник сыну, чтобы памятник был еще лучше. Трогательна и любовь учеников к своему товарищу, бывшему, действительно, безукоризненным по своему характеру и поведению. Стоит отметить, как совершенную редкость то, что отец сам платил в госпиталь за все время лежания там сына, — не беспокоил Миссию ни малейшей просьбой о деньгах, а он не из богатых; и это, кажется, единственный до сих пор случай, что не Миссия платила в госпиталь за лежащего там своего ученика.

26 мая/7 июня 1897. Понедельник.

О. Павел Савабе пишет, что вообще Церкви о. Кавано в самом плохом состоянии, только в Кокура и Фукуока некоторое оживление, в прочих местах — ни слушателей, никакой жизни церковной. Отправился ныне в приход о. Якова Такая, — Пишет, между прочим, о. Павел, что по его наблюдательности, на Киусиу легче распространять христианство, чем в Тоокайдо. Значит, распространители плохие. Но где взять хороших, коли Бог не посылает?

О. Семен Юкава приходил спросить, нельзя ли разрешить брак христианину в Сано на падчерице его старшего родного брата? Это — в третьей степени родство, — стало быть нельзя. О. Семен объявил, что и сам знал это, но — «де брак этот давно условлен, — они будут очень комару» и прочее. И все–таки нельзя, ибо у нас нет власти переменять церковные законы.

27 мая/8 июня 1897. Вторник.

Какой–то юноша из Цуругаока пишет прекрасное письмо: болеет, что увеличивается число преступлений, падает нравственность в Японии; думает, что единственное средство остановить распространение этого зла — ввести христианство в Японии; одушевленный сими мыслями, просит научить его христианству и сделать орудием введения его в страну.

По письму, как раз — один из тех, которых мы постоянно желаем и ищем для наших школ. Но почти все подобные письма и обманчивы. При всем том я сказал Ивану Акимовичу, который приносил мне письмо, отписать, что рады, что может поступить с девятого месяца в Семинарию (ибо ему семнадцать лет только); но предварительно нам нужно узнать его, а ему надо узнать, годен ли он для предполагаемой службы; итак, пусть прибудет сюда, чтобы до девятого месяца поучиться христианству у одного из здешних катихизаторов; если беден, питаем здесь будет, и прочее.

Покойника–семинариста Николая Такахаси прибыла и мать, Текуса, в сопровождении дяди его, еще язычника. Опоздали к кончине и погребению его. Сегодня отслужена была панихида о. Павлом Сато с участием товарищей покойного. И для всей школы устроены были поминки родителями покойника. Тароватость такая — незаурядная. Христианское же настроение родителей положительно удивляет и умиляет. Ни слезы у матери, — так она утешена христианской кончиной сына.

28 мая/9 июня 1897. Среда.

Кончили исправление перевода Евангелий, принялись за исправление Деяний; и трудная же книга! Опять приходится многое переводить — прежнее неудовлетворительно.

Был Петр Ямбе, регент из Церкви в Оосака, — на пути с семьей в Сендай, чтобы оставить семью у родных, ибо трудно содержать ее в Оосака на десять ен, получаемые от Миссии, местная же Церковь ничего не дает; жена и трое малюток.

Была Екатерина Окамура, вдова, с матерью и тремя своими малыми дочками; отправляет мать в Оосака, но в восьмом месяце она опять приедет, ибо Екатерине настанет время родить. Итак, шестеро детей вместе с матерью их оставил Павел Окамура на попечение Церкви! Спасибо! Но меньше бы таких даров!

29 мая/10 июня 1897. Четверг.

О. Павел Сато рассказал следующее: «Семь лет тому назад один наш христианин здесь, в Токио, Иоанн по имени, рассорившись с своей женой, просил меня позволить ему развестись, — подозревает–де ее в прелюбодеянии. Я не позволил, почему он ушел к католикам; там, однако, не долго был, — вернулся в православие, но уже женатый на другой». Оба ныне, муж и его новая жена, хорошие христиане; и Господь с ними! Пусть себе пребывают в Церкви. Но прежняя его жена, по–видимому, действительно была виновна в прелюбодеянии, когда он жаловался на нее; после того, как он оставил ее, она пошла жить с человеком, к которому Иоанн приревновал ее, и даже прижила с ним ребенка. Ныне она давно уже бросила и сего и живет языческим законным браком с одним язычником; веры она, однако, не забыла, а, напротив, ревностно побуждает и своего нового сожителя слушать вероучение, почему сей ныне уже достаточно научен, чтобы принять крещение, которого он и просит. Так, спрашивает о. Павел: